206
Как святой Петр, который некогда сидел на этом камне и плакал от боли… выздоровел за три дня, так и N…
207
Святая Аполлония, почему ты сидишь на камне? / Святая Аполлония, почему ты плачешь, / Я сижу здесь, я плачу, потому что у меня болят зубы.
208
Святая Аполлинария сидит на мраморной плите.
209
Святой Петр держит мрамор (лат.).
210
Петр лежал, а его голова была под мраморным камнем.
211
Дословно
212
Что это видно вдали? / Вдали видно поле. / Что находится посередине поля? / По середине поля лежит камень. / Что находится посередине камня? / Посередине камня есть отверстие, / В которое я отсылаю беду (нем.).
213
214
Я ставлю этот твердый камень (нем.).
215
Пятая глава посвящена двум проблемам: доказательству первичности песенной формы заговоров и выявлению роли ритма и пляски в коллективных заклинаниях.
Познанский пытается доказать, что древнейшие заговоры, восходящие к коллективным чарам, носили песенный характер, а индивидуальные заклинания были прозаическими. Однако, многочисленые исследования этнографов однозначно показывают, что в древности все заговоры имели ритмизованную форму, независимо от того, пелись они или произносились. Необходимо отметить, что об этом писали исследователи уже в конце XIX — начале XX века. См., например, работу: Бюхер К. Работа и Ритм. М., 1923 (нем. изд.: Bucher K. Arbeit und Rhytm. Berlin, 1902).
Сама классификация заговоров, которую предлагает Познанский, представляется достаточно спорной, поскольку он делит их на вредоносные (наговоры) и направленные против колдовства или оберегающие от него, но не различает заклинания, пожелания и описания магических действий. Поэтому ему и трудно отнести к какой-либо определенной группе заговоры, в которых призывается гибель на источник болезни.
Между тем, значение жанровых дефиниций применительно к заговорам была осознана еще средневековыми демонологами и подтверждена в последующих исследованиях. (См. статью «Заговоры» в кн.: Robbins R. Encyclopedia of witchcraft and demonology. N. Y., 1959, p. 85–89.
Необходимо отметить и существенное различие между знахарем и шаманом, которое Познанский не всегда принимает в расчет. Оно заключается в том, что, в отличие от шамана, знахарь не является посредником в сношениях между людьми и невидимым миром богов, духов и умерших предков. Он прежде всего исцелитель болезней, опирающийся и на язычество, и на христианство одновременно. Вот почему нельзя механически переносить на знахаря те особенности, которые выявлены исследователями шаманизма.
216
Распевки (пол.);
217
погребальные песни (нем.);
