лошади».
– Еще мало-помалу вира! Поднажми! Так! Еще! Хорошо!
Ригель наполовину вошел в яму, и Митрич ломом ударил по нему. Анкер вздрогнул, как человек, и грузно осел. Опасность миновала.
– Еще нажми! И… раз… и два.,. Засыпай!
Минута… другая… третья, и монтажники, утирая горячий пот, всматриваются вверх. Там, на самой макушке, уже успел облюбовать себе местечко козодой.
– Ишь ты, устроился!-засмеялись ребята.
– Эх, отметим! – вдруг завопил Лукьяненко и по-обезьяньи стал карабкаться по столбу.
– Куда?! – закричал Синельников. – Без «когтей» ?!
– Сейчас же назад!-приказал Мартьянов.
Но Лукьяненко не слышал. Он лез все выше и выше. Испуганный козодой взмахнул крыльями и улетел, а на его месте стал устраиваться Жорж.
Но что он собирается делать? Почему он раздевается?!
Лукьяненко стянул с себя рубаху, несколько раз махнул ею у себя над головой и стал накалывать ее на штырь молниеотвода.
Шаловливый ветерок тут же подхватил ее, и импровизированный красный флаг затрепыхал над степью.
Снизу грянуло «ура». Довольный Лукьяненко, обняв столб руками и ногами, съехал вниз.
Игорь подошел к нему и сказал, как ему самому показалось, сердитым голосом:
– Ты что, на скандал хочешь нарваться?! Ишь храбрый гусак, лезет на такую высоту без когтей и ремня. Чтоб это было в первый и
последний раз! Понял?
– С полуслова, – весело ответил Жорж.
– А сейчас, – Игорь посмотрел на голый лукьяненский живот, весь в коричнево-черных потеках креозота, – живо мыться! Креозот очень ядовитый. В один момент кожа слезет, будешь, как баран облезлый. Хочешь быть бараном?
– Что вы? – притворно испугался Жора.
– То-то же, – засмеялся Игорь, – живо мыться!
– Слушаюсь, товарищ командир, – ответил Жора и стал снимать штаны,- хлопцы, кто мне польет?
Желающих полить нашлось много.
Глава тринадцатая ПИЩА В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ И ПИЩА ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ
– Хорошо! Ох, до чего ж хорошо!
Снегирев направляет носик огромного алюминиевого чайника то на спину, то на бока, то на шею Лукьяненко.
– Ой, не могу! Вот молодец! Вот уважил мою старость, – стонет довольный Жора и, не щадя себя, бьет ладонями по разгоряченному
телу.
Но вдруг струйка воды прервалась.
– Ты что? – заволновался Лукьяненко. – У меня мыло в глазах. Лей.
Но Снегирев не торопился выполнять просьбу. Он ладонью защитил глаза от палящего солнца и всматривается вдаль.
– Кажется, машина? – неуверенным голосом сказал он.
– Где?! – встрепенулся Мартьянов.
– Да лей же ты, – взмолился Лукьяменко. – Игорь Николаевич, скажите ему.
– Лей, лей, – сказал Игорь и, раздумывая, произнес, – да, кажется , точно машина. Но откуда? И к кому? Наша вернется не раньше, чем к вечеру.
– Наверное , колхозная, – высказал предположение Снегирев.
– Наверное, – согласился Игорь.
– Ой, глаза выедает! Колька!
– Да замолчишь ты, наконец, со своими глазами? – засмеялся Снегирев и вылил Жоре на шею весь чайник воды. – Видишь, колхозницы едут, а ты шумишь.
Лукьяненко поспешно промыл глаза и посмотрел в сторону, указанную Снегиревым.
– Здорово! – обрадовался он. – Где моя помада? – И Жора стал торопливо просовывать ногу в зауженную штанину. – Не иначе,
жратву везут? – сказал он. – Снегирь – гопака!
Машина приближалась. Теперь ни у кого не возникало сомнений, что «газик» едет к ним. К кому же еще?! Только вот зачем?
Но раздумывать было некогда.
Подъехав, машина затормозила. Из кузова выпрыгнул незнакомый мужчина с залихватскими усами, а из кабины показался шофер, тоже незнакомый, и… Скрипичкина.
– Светлана! – радостно улыбаясь, пробасил Волков. – Какими судьбами?!
Подошел Мартьянов. На лице его недоумение.
– Светлана Ивановна?! Сюда? Зачем?
– Как зачем? – возмутилась Светлана. – Что это еще за вопросики? – Светлана говорила и улыбалась. Ей по душе были добрые улыбки и всеобщее внимание. – Как зачем? – повторила она. – Давно обедать пора, а они тут со своим начальником на солнышке прохлаждаются. Порядок это или нет?! А ну, живо снимайте бидоны с машины!
– Что я говорил?! Харчи!-завопил Лукьяненко, – Жозефинка! С меня поцелуй. Договорились?
– На черта ты мне сдался, толстогубый, – кокетливо повела плечами Светлана, – вот если бы Митрич … Ну, ну, я пошутила. Тоже мне парень, краснеет, как девушка.
Митрич ничего не ответил, только вздохнул и полез в кузов снимать бидоны.
– Принимайте!
Лукьяненко в предвкушении обеда улыбался, показывая всем тридцать два здоровых зуба и неотмытый живот.
– Теперь, братцы, живем!
– Налетай, пока горячо! – зычно крикнула
повариха, стараясь, чтобы в голосе звучала медь, – кто опоздает, тот одну воду глотает!
На солнце блеснул алюминий черпака и ярко-красный лак маникюра. (Как Светлана умудрялась здесь, в степи, делать маникюр, – это ей одной было известно.)
– Где же вы машину достали, Светлана Ивановна? – подавая свою миску, спросил Мартьянов.
– Стану я доставать, сама приехала. А подробности, товарищ начальник, можете выяснить у председателя колхоза Козули. Вон он стоит.
Только сейчас Мартьянов вспомнил о незнакомом усаче и торопливо направился к нему.
– Вы будете Козуля? – Игорь протянул руку.
– Не Козуля, а Зозуля, Сергей Федорович, – протягивая ответно свою руку, проговорил тот. – Ваш подшефный, Кровно заинтересован в знакомстве.
– Очень приятно. Игорь Николаевич Мартьянов.
– Приятно не приятно, но только давно мы с вами должны были познакомиться, товарищ Мартьянов. А то что ж это получается – линию для кого тянете? Для нас. А к нам до сих пор ни ногой! Как это прикажете понимать?
Игорь взглянул на председателя, и ему стало смешно. Он первый раз видел Зозулю, но представлял себе его почему-то именно таким. Запорожские усы, солидное брюшко, видимо, любит выпить пару-тройку
