И прорыдала всю ночь...
Через две недели он позвонил, справился обо мне и... попросил в долг двести долларов, извиняясь и уверяя, что я самый добрый человек на свете и потому пойму и не смогу отказать.
– Жена прилетает из Италии, – приняв мое молчание за сопереживание, объяснил простодушно. – Представляешь, она наконец поняла, что лучше меня никого нет, и потому именно мне позвонила и попросила ее встретить!
Я продала плащ той самой медсестре, которая «устроила» мне Павла, и поехала с обзорной экскурсией по Золотому кольцу. По маршруту Суздаль—Палех—Шуя. Мне необходимо было уехать прочь из города и прикоснуться к вечным ценностям.
В автобусе сидели в основном пенсионеры со стажем. Один из них всю дорогу суетливо ерзал и кидал на меня призывные взгляды.
Он был в васильковом костюме с белыми лампасами и допотопной кепочке. Невзирая на отсутствие с моей стороны реакции на его неловкие призывы, тем же вечером он подкатил ко мне с предложением выпить с ним кофе с коньяком.
– Я не пью кофе после пяти, – сдержанно ответила я, чтобы не показаться грубой.
– Почему? – удивился он. – После пяти – самое то!
Не знаю, что он имел в виду, но я на всякий случай отошла. Купила в киоске женский журнал и поднялась в свой номер – подальше от пенсионера.
Все статьи в дамском журнале представляли собой своеобразные рекомендации по завоеванию мужчин. Советы, прогнозы, рецепты... От астрологических – до кулинарных. В подробностях разъясняющие, как, где и когда можно подкараулить, охмурить и захомутать любого из представителей мужского рода. Лучше бы девушки читали «Науку и жизнь» – там больше полезной информации. И гораздо более жизнеспособной. Но спрос рождает предложение, как известно. А моим мнением в данном случае никто не интересовался.
Из холла гостиницы раздавались звуки музыки. Накинув поверх спортивного костюма (нового, купленного в честь Павла и ни разу еще не надеванного) теплую шаль, я вышла из номера. Села в свободное кресло.
В центре зала резвились дети, а вдоль стен и несколько пар танцевали под музыку – значительно и старомодно. В основном, разумеется, танцевали дамы. В дальнем углу сидела молодая симпатичная женщина. Я сразу заметила ее. Она держалась особняком и смотрела на происходящее и окружающих равнодушно и отрешенно.
– Ага, попалась! – раздался голос сбоку.
Это был пенсионер в кепке.
– Что значит попалась? – оскорбленно отодвинулась от него я.
– Шутка! – тут же нашелся тот. – Потанцуем?
Я огляделась вокруг, ища спасения.
– Знаете, я не танцую. А почему бы вам не пригласить вот ту... – я указала на первую, кто попался на глаза, – миловидную особу?
– Вот ту?! – Он оскорбленно посмотрел на меня. – Она для меня слишком стара. И... как бы это выразиться? Не моего формата, вот.
Я выразительно оглядела его с ног до головы.
– Да не смотрите вы на меня так! Я, видите ли, совсем недавно расстался со своей подругой. Ей было... э-э-э... двадцать шесть. – Поймав мой еще более недоуменный взгляд, он добавил: – И она была от меня в восторге!
– Отчего же расстались? Она тоже оказалась не вашего формата? – съехидничала я.
– Не в этом дело, – проглотив ехидство, ответил он. – Ее родители воспротивились нашему союзу.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, я сменила тему разговора:
– А что вы думаете по поводу во-о-он той девушки в дальнем углу?
– Я ее сразу заприметил, – оживился он. – Скорее всего, она поехала на экскурсию в поисках мужа или бойфренда, но никого подходящего пока не встретила. А вы как думаете?
– Я думаю, что она недавно рассталась с мужем (или бойфрендом) и приехала сюда зализывать раны.
– Не похоже! – запротестовал он. – В этом случае она стремилась бы к общению, я вам точно говорю! А она к себе никого не подпускает.
– Давайте спросим ее!
Победила я. Мы оказались подругами по несчастью. И очень скоро на все экскурсии стали ходить вместе.
– У тебя есть в доме животные? – задала я Анне свой сакраментальный вопрос.
Еще в детстве я таким образом тестировала всех, с кем знакомилась, и этот мною придуманный показатель человеческой доброты редко когда подводил. Все люди на земле делились у меня на две категории – тех, кто держал в доме животных, и наоборот. Со вторыми я даже не знала, о чем говорить, потому что девочкой росла застенчивой и трудно входящей в контакт с окружающим миром. А животные всегда представляли для меня неисчерпаемый источник радости, и говорить о них я могла с кем угодно и сколько угодно.
– У меня нет, но вот у моего дяди есть любимый пудель, и когда дядя с супругой на время отлучаются, то всегда доверяют его мне.
Если бы я знала тогда, КТО у нее дядя, я бы, возможно, лишилась чувств, не сходя с места. Но мне и в голову не пришло спрашивать об этом. Мало ли у каждого из нас родственников?!
– И что, у самой никогда-никогда не было? – поразилась я. По моему ощущению, у такой милой девушки просто не могло не быть животных. Хотя бы... хомячка.
– Когда я была маленькой, то часто умоляла родителей завести собаку. Но они всегда противились этому. Считали меня недостаточно ответственной, что ли...
Но однажды мама сама принесла в дом котенка. Из обычного подземного перехода. Он был таким беззащитным и трогательным, что она не смогла устоять. И я была бесконечно счастлива. Пулей мчалась домой из школы, чтобы побольше пообщаться со своим дружочком.
Как это мне было знакомо! Аня, видя мою понимающую улыбку, с удовольствием продолжила:
– Таких котов я больше в жизни не встречала. Он был, если можно так выразиться, абсолютно очеловеченным котом: перенимал повадки людей, даже ходил на задних лапах... Хотя никто его этому не учил. Он просто сам вставал и проходил несколько шагов. Ел он, кстати, тоже по-человечески.
– То есть хочешь сказать, пользовался столовыми приборами? – съехидничала я.
– Почти, – безобидно ответила Аня. – Представь себе: когда перед ним ставили суп, он не лакал его, а зачерпывал лапой, как ложкой, и отправлял в рот. Сосиску накалывал на когти, как на вилку, и аккуратно откусывал. Он даже на стул садился, копируя позы домочадцев. Мы его обожали. – Она вдруг погрустнела.
– И что с ним случилось?
– Он заболел. Мужественно перенес пять операций, но после последней... не вышел из-под наркоза. – На глаза Ани навернулись слезы. – Галка, это была моя первая любовь. И я готова была сделать ради того, чтобы он жил, все. Абсолютно все.
– Это очень больно, я знаю.
– Знаешь, я думала, что никогда уже не смогу завести животное, потому что больше не переживу потери. Но через год друг нашей семьи, музыкант, рассказал, что в их филармонии кошка родила пятерых котят. И нас... буквально потянуло туда. Нам навстречу выбежали красивые полугодовалые котята – гладкие, розовые, на толстых крепких лапах. Один из них кубарем бросился прямо к нам. Он единственный был немного жалким, каким-то непропорциональным, нескладным, c огромной головой.
– И ты его, конечно, пожалела...
– Да! Как только я увидела этого несчастного, то сразу сказала маме: «Послушай, его же никто не возьмет, давай возьмем его мы!» Папа был шокирован. Он считал, что мы предаем память того, кого он считал своим другом. К тому же тот был сибирским красавцем с пушистым хвостом и бакенбардами, а этот – абсолютным уродцем.
– Папу тоже можно понять... Однако вы его взяли и принесли домой? Как ты разжалобила отца?
