Роб покачал головой.
— Я всегда считал, что ты честолюбива. Не ошибся. Ну, дальше.
— Не подумай плохого, — сказала она, кладя ногу на ногу. — Тито главный. Просто я принимаю за него решения.
— За кулисами.
— Именно.
— Это ты приняла решение убрать Франка?
— Какого Франка?
— Франка Гоби?
Она сняла правую ногу с левой и распрямила спину.
— Это не самая удачная твоя шутка, Роб, — сказала она строго. — Уж не решили вы меня подставить? Ваши тупицы организуют побег подонку Финкелстайну, ты подсылаешь его к Франку в дом, он разнимает дом на части, а теперь я оказываюсь во всем виновата?
Роб поставил стакан, помедлил, и спросил:
— Под «вашими тупицами» ты подразумеваешь, конечно же, Бюро?
— Да. Эй, не надо на меня так смотреть, будто ты святее Папы Римского. Обойдемся без глупостей. Некоторым трюкам я сама тебя в свое время научила.
— Хорошо, — сказал Роб. — Оставим это. Пусть сейнт-луисский офис разбирается. Не мое дело. Давай просто поговорим. Когда я был в Эстонии…
— Ты вроде бы в Латвии был.
— Точно. Так вот, когда я был в Латвии…
Она подняла указательный палец, веля ему таким образом некоторое время помолчать.
Нет, он не изменился. Такой же щепетильный во всем, и наверняка такой же красивый, как раньше, если снять с него одежду. И такой же таинственный — это не имеет отношения к его работе или стилю жизни — просто есть в нем что-то, о чем никто не догадывается. От такого легко не отвяжешься.
А тот, с кем она должна была встретиться в Даунтауне этим вечером — он тоже был таинственный. Не очень удобен в постели — слишком отрешенный. Зато рыжий менеджер много и умело ее смешил — она не помнила, когда последний раз столько смеялась в течении одного вечера. Но когда дело дошло до физической близости, он просто исполнил номер, не погружаясь в него сам. Она не сумела заставить его раскрыться. Что-то его держало, может, другая женщина, какая-нибудь трагическая любовь. Сегодня вечером она намеревалась сделать еще одну попытку. С другой стороны — зачем это ей? У них не было ничего общего. Зачем ей младший менеджер?
Роб — совсем другое дело. Правда, спать с ним ей не следует — слишком много старых ран, будет больно. И все таки она ему обязана. Она не просила его приходить — но вот он пришел, и нельзя ему отказать ради рыжего распутника, это было бы предательством. В конце концов, рыжему всегда можно позвонить еще раз — завтра, например, если будет настроение. Уж он-то ей не откажет. Женщины ее толка в его окружении не встречаются. Он должен быть благодарен, что ему предоставили шанс.
Еще раз подняв указательный палец, она включила сотовой телефон.
— Але, — сказала она. — Джульен? Привет. Я сегодня вечером не могу. Извини. Что? Нет. Я просто очень занята. В общем, я позвоню тебе завтра. Нет, пожалуйста, не надо обижаться и ворчать. До завтра. Пока.
Она отключила телефон.
— Симпатичный парень? — спросил Роб.
— Рыжий. В очках, в полиестровом костюме и галстуке. Но веселый. В общем, давай поговорим, что ли.
Некоторое время они просто трепались, обсуждали Латвию, вспоминали время, проведенное в Амстердаме. Робу казалось, что Лора все думает о чем-то другом. Он, конечно же, прекрасно знал до этого, кто заправляет делами мафии в Сейнт-Луисе. Информация была очень подробная, жутковатая, и недоказуемая. Но, глядя на Лору, он гнал от себя мысли на эту тему. Он по-прежнему видел в ней живую, кипящую энергией девушку с дикими повадками, которую он знал семь лет назад и называл Мама- Медведица — кличка, придуманная Анри Четвертым Французским для его тещи, Катрин Медичи, прелестной женщины, периодически топившей того или иного надоевшего ей любовника в фонтане напротив окон Люксембургского Дворца.
Семь лет назад Роберт и Лора чуть не поженились. Не вышло. Разрыв кончился тем, что отец Лоры сел в тюрьму на три года, после чего Лора переехала в Сейнт-Луис.
Оба понимали, что счастливы друг с другом быть не могут. И тем не менее все эти годы они переписывались — по электронной почте — обмениваясь шутками и впечатлениями.
Одно из окон номера привлекло внимание Роба. Он встал и подошел к нему, чтобы рассмотреть поближе. Окно было — одно из тех, которые не открываются. Постояльцам отеля вменялось вдыхать то, что предоставляла им централизованная система кондиционирования воздуха. В стекле данного окна наличествовало аккуратно вырезанное прямоугольное отверстие — очевидно, резали алмазом. К нетронутой части стекла были приклеены пластмассовые петли, а к ним — вырезанная часть. В результате получилось окно, которое можно было открыть. Роберт вопросительно посмотрел на Лору.
— О, это просто наше хобби, мое и Тито, — объяснила она, улыбаясь. — Я люблю, когда воздух естественный, а не индустриальный. Где бы мы не останавливались, Тито всегда берет с собой свои инструменты. Резка стекла — его страсть. Он настоящий эксперт. Обожает. В спальне такое же окно. Меня он использует, как подмастерье. Может это и смешно, но мне нравится ему помогать. Видел бы ты его сегодня, когда он занимался окном — деловой, эффективный, давал мне указания, отмерял, резал, огрызался сердито. Он просто душка. Если бы я еще могла его убедить быть менее щедрым в употреблении одеколона, он вполне мог бы сойти за цивилизованного человека.
Роберт открыл, а затем закрыл временное окно. Открыл. Закрыл. Логично. Он вернулся к дивану.
— Я вот все думаю, — вдруг сказала она. — Если побег Финкелстайну устроили не федералы, то кто же?
— Кто-то, кому очень не нравился Франк, я думаю, — механически откликнулся Роб. Ему не хотелось говорить о делах.
— У него были разногласия с Уайтфилдом…
— С Уайтфилдом!
— Да. Со строителем. А что?
Возникла пауза.
— Нет ли у тебя сигареты, — спросил Роб.
Он вскочил на ноги. Закрыв глаза, он досчитал до десяти, чтобы предупредить неожиданную информационную перегрузку. Помедленнее, пожалуйста. Переключим скорости.
— При чем тут Уайтфилд? — спросил он.
— Если я тебе скажу, ты обещаешь мне его арестовать?
Он присел рядом с диваном на корточки.
— Слушай, — сказал он. — Ты не представляешь себе, как это важно.
— Важно? Для кого?
Он не ответил.
— Роб, дорогой мой, не будь таким смешным. Сперва ты подвергаешь опасности свою карьеру, и мою тоже, явившись ко мне в отель. А теперь ты хочешь, чтобы я помогла твоей карьере? Никакой логики. Дурной тон.
— Дело очень личное, Лора. Честно. Я не настаиваю, чтобы ты мне поверила, но было бы приятно.
— Тебе дадут повышение?
— Лора, я думал, ты меня хорошо знаешь.
— Я-то?
— Да, ты.
— Семь лет назад, — сказала она спокойно, не меняя позы, одну ногу подогнув под ягодицы и качая
