— Где здесь полицейский участок? — спросил Юджин. — Меня только что ограбили. Забрали мое такси.
— О! — дядья просиял. — Меня тут тоже ограбили вчера ночью. В конце квартала повернешь налево, брат. Удачи тебе.
Звезды мигнули. Какие-то кошки в голос жаловались на неустроенность из близрасположенной огромной кучи мусорных мешков. Юджин дошел до участка, и там его тепло приветствовали две дюжины белых полицейских в темных рубашках.
— Ого, сынок, что это ты шляешься в такой холод в одной рубашке?
Объяснения их удовлетворили. Они качали головами грустно, закатывали глаза, размышляя о суровых реалиях района, который волею злой судьбы им перепало охранять. Они предложили Юджину кофе, который оказался очень слабым но, к счастью, горячим. Имя его пропустили через компьютер и нашли, что он им не врал намеренно и злобно, а сказал все так, как есть. Записали его показания и заставили его подписать. Затем предложили подвезти его к станции метро.
— Это, конечно, глупый вопрос, — сказал Юджин, — но не могли бы вы подкинуть меня в Манхаттан? Ну, пожалуйста. Я без куртки, и устал я дико. С ног валюсь.
— Извини, сынок, — сказал один из полицейских, ненамного старше Юджина, но зато с бицепсами, похожими на йорктауновские пушечные ядра под тонкими рукавами рубашки. Эти бицепсы придавали ему вид власти и справедливости. — Мы не имеем права пересекать границы района. Но до поезда мы тебя довезем.
В патрульной машине пахло дешевой едой. На станции один из сопровождавших Юджина полицейских постучал в пуленепробиваемое стекло будки своим клабом, имея в виду, что билетер должен нажать на специальную кнопку, активизирующую специальную калитку для специального прохода на платформу — бесплатно. Неожиданно проснувшись, билетер осмотрел прибывших и помахал им из-за стекла рукой.
— Да открывай же [непеч. ] калитку, — сказал второй полицейский раздраженно.
Билетер сделал несколько объяснительных жестов, уверяя всех, что все в порядке и он все понял. Он нажал какие-то кнопки. Во всех помещениях станции погас свет. Билетер снова включил свет. Затем он выключил свет внутри своей будки и стал временно невидим. Неожиданно специальная калитка отворилась — он случайно нажал нужную кнопку.
— Удачи тебе, сынок, — сказал полицейский, который был моложе.
— Спасибо.
И Юджин прошел на платформу.
Эстакадная эта платформа открыта была четырем ветрам. Юджин страстно обхватил себя руками и начал дрожать. К счастью, поезд вскоре прибыл. Те несколько пассажиров, что наличествовали в вагоне, посмотрели на него с легким удивлением.
Ключи были в куртке, а куртка была там, где Юджину быть не хотелось. Он удивился, осознав, что сожалеет о потере портативного стерео и всех своих замечательных дисков. Разбежавшись, он подпрыгнул и схватился за нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Подтянувшись, он перелез перила, поднял раму окна, вполз в квартиру, и сразу схватил телефон, чтобы информировать начальство — дневному водителю выходить на смену сегодня не надо — сегодня для него нет машины. Эта новость совершенно не обрадовала работодателя. Он хотел знать детали. Юджин извинился, повесил трубку, быстро принял бодрящий горячий душ, и лег спать.
Он взял себе два дня отпуска, не заплатил за квартиру, дважды отрешенно обедал в доме своих родителей в Гринич Вилледже, позволил матери себя обласкать, выслушал лекцию от отца (профессора Нью-Йоркского Университета), и возвратился на работу. Решение было добровольным. Он собирался еще некоторое время зарабатывать на жизнь вождением такси, несмотря на то, что всеми фибрами души чувствовал, что эта стадия его карьеры подходит к концу.
Месяц спустя он провел два часа на аэропортовой стоянке в ожидании прибытия следующего самолета, из которого должны были выйти какие-нибудь клиенты. Когда самолет наконец приземлился, диспетчер такси перетасовал очередь клиентов в соответствии с им самим только что изобретенной системой, основные положения которой он не был склонен обсуждать с кем попало. Юджину досталась пара — устрашающего вида мужчина и тучная, оптимистично настроенная женщина.
Рассеянным взглядом Юджин проводил Инспектора Роберта Кинга, вышедшего из терминала — только что вернувшегося из отпуска в Тоскании. Юджин понятия не имел, кто такой Инспектор Кинг. Но чем-то этот человек привлек его внимание — какая-то серия не очень четких картинок. Все еще пытаясь их рационализировать, Юджин повернулся к двум клиентам и спросил их, куда они желают ехать.
Ему дали адрес в самой негостеприимной части Бруклина под названием Бушвик.
— Нет, — сказал Юджин, возвращаясь к реальности и поднимая брови.
— Что ты сказал? — спросил большой мужчина с водевильной сумрачностью, к которой в некоторых районах прибегают, чтобы выразить неудовольствие.
Тон мужчины неприятно задел Юджина, который иногда бывал и вспыльчив.
— Я сказал — нет. Ты что, [непеч. ], оглох? Нет. Н, Е, Т. Понял?
— Ты с кем это так разговариваешь? — возмущенно спросила тучная женщина.
Юджин выключил мотор, вытащил из прозрачного щитка лицензию, и вышел из машины. Чувство всеохватывающей свободы овладело им. Клиент уже махал рукой, призывая диспетчера.
Этот последний, наслаждаясь моментом, медленно повернулся к Юджину и посмотрел на него надменно.
— Ты отвезешь их туда, куда они велят, — сказал он строго. — А то, если желаешь, могу позвонить ребятам из Комиссии Такси и Лимузинов.
— Зачем? — удивился Юджин. — Думаешь, они захотят отвести этих двух в Бушвик?
— Ага, так ты из умничающих, — догадался диспетчер, радостно принимая вызов. — Хорошо. Давай сюда лицензию.
Он вытащил ручку и блокнот. Юджин бросил лицензию диспетчеру под ноги. Ноги диспетчера обуты были в ботинки для хождения по горам.
— Возьми себе, — сказал он. — И не жри столько хамбургеров, мужик. У тебя [непеч. ] в десять раз больше твоего мозга, а изо рта у тебя пахнет так, что аж в Джерзи носы зажимают.
Диспетчер и клиенты так удивились поведению Юджина, что растерялись, не зная, что им делать дальше. Юджин спокойно пошел прочь. Ему позволили уйти. Когда он скрылся из виду, решено был, что лучше всего — сесть в следующее такси. За рулем этого следующего сидел толстый приветливый парень родом с Ямайки в стильном полиестровом свитере поверх бермудской рубашки. Широко улыбнувшись, он объяснил добродушно, что машина у него сломалась, увы. Он продемонстрировал это, повернув ключ зажигания дважды и пожав виновато плечами — стартер не проворачивался. Как только следующее за ним такси подобрало двух клиентов и уехало на встречу с судьбой в Бушвике, машина толстого парня с Ямайки каким-то чудом тут же завелась. Следующие три клиента ехали в Манхаттан.
Юджин позвонил начальнику из ближайшего автомата.
— Я делаю тебе одолжение, потому что ты мне нравишься, — объяснил он. — Машина стоит у Международных Прибытий. Нет, я больше не вожу. С меня хватит. Что? Ну, если тебе необходимо знать — мне дали клиентов в [непеч. ] Бушвик, а два ограбления за два месяца — это слишком много восторга, даже для такого беззаботного искателя приключений, как я. Нет. Да, как же. Нет, мне нельзя было просто уехать, ты что, шутишь, что ли? Меня бы тут же остановили, а за это штраф восемьсот долларов. Нет. Очень сожалею. Ухожу. Да, прямо сейчас. Вот в этот самый момент. Спасибо за все.
На подсобном автобусе он доехал до метро, а на метро до Манхаттана. У него не было ни планов, ни знакомств, ни друзей в высшем эшелоне, ни денег — помимо семидесяти долларов, которые он успел заработать за день, заплатив сперва девяносто начальнику за смену. Нужно было срочно выпить.
Фрагменты из дневника Юджина Вилье составляют значительную часть этой летописи об убийстве Уолша, расследовании, и сопутствующих событий. Юджин держал свой дневник в ящике письменного стола, и никогда не забывал запереть ящик на ключ. Несмотря на эту предосторожность, дневник доставали, читали, и затем прятали опять в ящик — многие. Каждый раз, открывая ящик, Юджин обнаруживал, что листы дневника не были никем потревожены, лежат так, как он их оставил.
