Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

дополнительный импульс, исходящий от монады (образа), - что привело бы к непоправимой катастрофе. Итак, в соотношении между образом и подобием следует прежде всего сохранять правильную меру, что по сути и делает Ангел-хранитель.

Вот почему традиционное наименование Четырнадцатого Аркана Таро - Умеренность. Ибо речь здесь идет о мере в жидкостном соотношении между образом и подобием, столь необходимой для жизни и здоровья.

Разумная мера в жидкостном соотношении между абсолютным радикализмом монады (образа) и релятивизмом феноменологической личности (подобием) составляет фундаментальный принцип духовного, психического и телесного здоровья. Эта мера сводится к постоянно изменяющемуся равновесию между вечностью и мгновением, между абсолютным и относительным, между созерцанием и действием, между идеальным и феноменальным. Многое можно сказать - и было сказано - относительно полярности Марии и Марфы, но все мы живем здоровой жизнью лишь в той мере, в какой обе сестры живут и действуют в нас как сестры, т. е. когда они сотрудничают, имея в поле зрения нечто Третье.

Никто не может обойтись в самом себе без Марии - равно как и без Марфы ^{96}, - сохранив при этом здоровый дух, душу и тело. Достойной замены формуле 'молитвой и трудами' не найти. Ибо никто не может жить ни без созерцания, ни без действия. Именно это, в сущности, объясняет Кришна Арджуне в Бхагавад-Гите: 'Тот, кто ищет Моей защиты, хоть и занятый всегда разными делами, Моей милостью достигает вечного, непреходящего состоянья' (4: XVIII, 56; с. 161).

Это же наглядно продемонстрировал и Св. Бернар, осуществляя свою монастырскую реформу, направленную на сочетание в монашеской жизни созерцания и физического труда. Та же идея прозвучала и в его благословении христианскому рыцарству перед началом Второго крестового похода, и в уставе, данном им ордену тамплиеров. В наши дни многие критикуют этого святого за его вмешательство в светские дела и санкционирование крестового похода. Но он всего лишь обратился с призывом к 'христианским Арджунам' на новом поле Курукшетры, на котором за несколько столетий до него уже собрались для беспощадной битвы армии ислама и христианства. Эта битва началась в VII веке пашей эры, когда арабы завоевали восточные христианские страны. Карл Мартелл дал им отпор во Франции в битве при Пуатье и своей победой в 732 году спас христианскую цивилизацию и весь Запад от мусульманского нашествия. Можно ли было удовлетвориться одной лишь оборонительной позицией и сохранением ядра западной цивилизации - на манер Византийской империи, которая в результате бесконечных уступок оказалась завоеванной мусульманами? Великая битва двенадцатого века еще не грянула; но она продолжалась непрерывно. Можно ли было требовать от Св. Бернара, чтобы тот проповедовал уступить Святую Землю мусульманам и перейти к 'мирному сосуществованию' ценой страны, являющейся колыбелью христианства?

Как бы ни обстояло дело с крестовыми походами, Св. Бернар выдвинул идею не только активной созерцательности монахов, но и созерцательной активности рыцарей - как это сделал Кришна более чем за 15 веков до него. И тот, и другой поступили так потому, что знали - человек есть одновременно и созерцательное, и активное существо, а значит, 'вера без дел мертва' - равно как мертвы и дела без веры. Теоретически все это ясно как день; но на практике далеко не так. В практике необходим тот аркан - сокровенное 'savoir-faire'^{97} - о котором и учит Четырнадцатый Старший Аркан Таро, 'Умеренность'.

Умеренность как духовное упражнение означает задачу познания соотношения между образом (или монадой), подобием (или феноменологической личностью) и Ангелом-хранителем (или индивидуальной благодатью). Это означает, что следует искать источник, поток и направление духовной жизни - постигая ее природу и роль - и трудиться и жить в соответствии с этим знанием.

Во-первых, соотношение между образом и подобием: каков его сокровенный опыт, и каким образом оно проявляется? Дадим прямой ответ на этот вопрос:

Связь, установившаяся между образом и подобием, ощущается как духовный плач. Плач есть реальное отражение того факта, что обе сестры - образ и подобие - соприкоснулись. Обычное переживание, переданное словами 'я тронут до слез', является лишь отражением того, что происходит при соприкосновении образа и подобия. И вот слезы их сливаются - а порожденный ими духовный поток и есть жизнь человеческой души.

Слезы, пот и кровь суть три субстанции тройственного мистическо-гностическо-магического Таинства человека. Ощущение прикосновения свыше - это 'слезы'; усилие с тем, чтобы соответствовать тому, что вверху - это 'пот'; а совершенный брачный союз между благодатью свыше и усилием снизу - это 'кровь'. Слезы возвещают обручение вечного с преходящим; пот есть связанные с ним испытания; а кровь - это сфера, в которой празднуется и окончательно закрепляется брачный союз вечности и мгновения.

Это Таинство (то есть нечто большее, нежели аркан) едино и неделимо: слезы, пот и кровь. Но одни ищут и постигают это Таинство только в слезах. Другие надеются найти его только через пот. Третьи убеждены, что независимо от всякого духовного опыта и трудов этот союз существует только через кровь и в крови, и не желают знать и вообще признавать два других аспекта этого Таинства.

Здесь таятся духовные причины возникновения трех основных ересей (ибо всякая серьезная ересь есть некая частная истина, преувеличенная в ущерб всей истине, т. е. за счет живого организма истины). И те, кто ищут только слез, склонны к квиетизму или иллюминизму; те, кто предпочитают пот, т. е. усилие воли, легко впадают в ересь пелагианства, отрицающего Божию благодать; а те, кто ищут Таинство только в крови, нередко приходят к ереси лютеранства, начисто игнорирующего труд, т. е. усилие. Но это Таинство, повторяю, едино и неделимо: слезы, пот и кровь - обручение, испытание и брак - вера, надежда и любовь.

Что до слез, то это именно они струятся из одного сосуда в другой - между сосудом образа и сосудом подобия - в руках Ангела-хранителя на карте Четырнадцатого Аркана. Следовательно, Четырнадцатый Аркан учит духовному упражнению, посвященному таинству слез.

'Слезы', подобно 'поту' и 'крови', обозначают как в качестве выражения чувств, так и своей субстанцией нечто гораздо большее, чем обычную жидкость, выделяемую слезными железами. Они означают также тонкий флюид духовной и физической природы, излучаемый сердцем, т. е. двенадцатилепестковым лотосом сверхфизического организма человека. Выражение 'говорить со слезами в голосе' уже указывает на духовные слезы, а выражение 'оплакивать собственные слабости' есть лишь дальнейшее тому подтверждение.

Тот факт, что есть слезы печали, радости, восхищения, сострадания, нежности и т. д., означает, что слезы порождаются интенсивностью духовной жизни. Они текут - явно или скрыто - в те мгновения, когда душа, затронутая духом либо внешним миром, испытывает в своей духовной жизни более сильное переживание, нежели обычно. Душа плачущая, стало быть, более живая и потому более восприимчивая и детски-непосредственная, чем та, которой слезы неведомы.

'Слезный дар' всегда почитался учителями христианской духовности как благодать от Святого Духа, поскольку благодаря ему душа превосходит самое себя и возносится к степени особой интенсивности жизни, безусловно превышающей привычную.

Итак, 'слезный дар' - это относительно новое духовное явление в истории человеческой духовности. В древнем мире плач был сугубо ритуальным, т. е. представлял собой словесные причитания и строго предписанные жесты оплакивания или горя. Подлинный плач зародился лишь в богоизбранном народе Израиля. Он стал проявлением той доли участия, которая была предначертана избранному народу в приуготовлений пришествия Христа - плакавшего при воскрешении Лазаря и исходившего кровавым потом при молении в Гефсиманском саду - зародившись слабым источником в душе этого народа. И по сей день евреи хранят, развивают и почитают этот 'слезный дар'. В сущности каждое откровение в книге Зогар предваряется либо сопровождается плачем того, кто его получил и пришел разделить его с остальными. В более недавние времена то же происходило и с цадиками (праведниками) хасидов в Восточной Европе. И есть еще Стена Плача в Иерусалиме...