Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

ненужным для вдохновения, по даже помехой на его пути. Так, именно смирение нередко парализует стремление к познанию истины и к совершенствованию добродетелей и способностей человека. Никогда не получит вдохновения тот скромник, который скажет о себе: 'Я не занимаюсь Божественными предметами и духовным миром, так как для этого нужно быть святым или мудрецом, а я ни тот, ни другой'. Всецелая поглощенность одним лишь спасением души может, разумеется, помочь ее продвижению по пути чистоты и непорочности, но в то же время может и оставить душу в полном неведении относительно мира, истории и проблем духовной жизни человечества. Многие подлинные святые мало что знали о мире и его истории по причине смирения, ограждавшего их от всего, что не было совершенно необходимо для спасения души.

Алкание и жажда истины - в том числе истины о Боге, мироздании и человечестве - закладывают основу вдохновения, подчиняющегося закону молитвы и трудов. Герметист также, не будучи смиренным, не получит вдохновения. Но вдохновение станет для него еще менее доступным, если он в своем стремлении к истине не овладеет искусством забвения себя. Каким бы он ни был - скромным или самонадеянным, невинным или грешным - он всегда должен быть движим алканием и жаждой истины о Боге, мире и человечестве.

Человек должен знать, как спросить, и осмелиться задать вопрос, отбросив смирение и самонадеянность. Дета знают, как спросить, и дерзают спрашивать. Самонадеянны ли они? Нет, поскольку каждый их вопрос - это одновременно и признание собственного неведения. Стало быть, они смиренны? Да, в той мере, в какой они знают и ощущают свое неведение, и нет, поскольку ими движет столь самозабвенная жажда узнать и понять, что не остается места ни смирению, ни самонадеянности. В этом герметист подобен ребенку. Он желает знать 'кто', 'что', 'как' и 'почему' обо всем, что касается жизни и смерти, добра и зла, творения и эволюции, истории и души человеческой... Ученые-натуралисты, поседевшие в многолетних научных трудах, отказались от этих вопросов. 'Все это детские вопросы', - говорят они и ограничиваются лишь одним техническим вопросом 'как'. Вопросы вроде 'почему' и 'что', не говоря уже о 'кто', суть для них вопросы до-научные, предоставленные ими теологии и беллетристике...

И все же мы, герметисты, сохраняем и рассматриваем полный спектр вопросов из нашего детства - 'что', 'как', 'почему' и 'кто'. Отстаем ли мы? Далеко опережаем других? Как бы то ни было, в нас по- прежнему живет детский голод и жажда познания и постижения; он-то и заставляет нас задавать вопросы, которых взрослые люди нынешней цивилизации более не задают.

И в самом деле, разве не научила нас история цивилизации, что подобные вопросы непостижимы, что заявлению ignoramus ('мы не знаем') дня нынешнего предшествовали героические усилия бесчисленных поколений тех, кто жил поисками ответа на эти вопросы, и только после всех бесплодных попыток пришлось смириться с ignoramus? Какой же тогда шанс и какая надежда остается нам, которым выпало жить в нынешнюю эпоху?

Наш шанс и наша надежда... - вдохновение. И все потому, что мы задаем вопросы по-детски, ибо надеемся - даже уверены - в том, что Отец наш небесный даст ответ, что Он не подаст нам вместо хлеба камень или змею вместо рыбы. Вдохновение -эти два сосуда в руках крылатого Ангела, из которых истекает живая вода - вот наша надежда и наш шанс на оправдание и достойное место герметизма в грядущие века!

Дорогой неизвестный друг, скажите себе, что не знаете ничего, и в то же время скажите себе, что способны узнать все. И, вооружившись здравым детским смирением и непосредственностью, окунитесь в чистую и животворную стихию вдохновенного 'мышления вместе'! Да сопутствует вам в этой отважной попытке крылатый Ангел с двумя изливающими вдохновение сосудами в руках!

Аркан вдохновения имеет жизненно важное практическое значение не только для герметизма, но и для всей духовной истории человечества в целом. Ибо подобно тому, как в биографии отдельной личности бывают решающие вдохновенные моменты, так и в биографии всего рода людского - в истории - бывают решающие моменты, когда в духовную жизнь человечества вторгаются эпохальные по значению вдохновенные идеи. Такими вдохновениями являются великие религии. В древней Индии вдохновение, снизошедшее на puшu, стало источником Вед. В древней Персии вдохновение, полученное великим Зороастром (что значит - 'золотая звезда'), стало источником Зенд-Авесты. Вдохновение Моисея и пророков стало источником Ветхого Завета в Библии. Сама жизнь, смерть и воскрешение Христа привели к вдохновению, ставшему источником написания Евангелий, автор каждого из которых выступает в двух ипостасях: человека и вдохновляющего его Херувима. И, наконец, ислам не имеет иного источника, кроме вдохновения, снизошедшего на Мохаммеда от Архангела Гавриила и давшего миру Коран.

Что касается буддизма, который представляет собой не что иное, как религию гуманизма в чистом виде, то он также почитает источником своего происхождения духовный переворот в душе Гаутамы Будды под древом Бодхи, когда внезапно и достоверно, т. е. посредством вдохновения, ему открылись четыре священные истины буддизма.

Таким образом, все великие религии являются вдохновениями человечества. И вся история религии есть история вдохновения. Недоразумения, связанные с вдохновением, и незнание его практического аркана также отдается печальными и трагическими отголосками в истории человечества. Некоторые убеждены, что вдохновение обретается в результате усилий, другие - что оно достигается лишь в полной пассивности души. Так в истории религии встречаются все формы квиетизма и пелагианства. Все те, кому неведомо, что аркан вдохновения есть аркан одновременной пассивности и активности, непременно закончат либо пелагианством, либо квиетизмом.

Индивидуальный психологический опыт в сфере поисков вдохновения - в том числе опыт неудач и разочарований - сыграл огромную роль в катастрофических переворотах, имевших место в истории христианства. Так, в шестнадцатом веке некий монах-августинец страстно жаждал вдохновения. С этой целью он вел жизнь аскета, соблюдая суровый пост, умерщвляя плоть и проводя ночные часы в молитвенных бдениях. Он верил, что все эти усилия обеспечат ему вдохновение; но... этого не произошло. И тогда, впав в глубокое разочарование, он выдвинул доктрину тщетности трудов и всяких усилий. Для спасения достаточно одной лишь веры. Так была заложена основа лютеранства.

В том же веке неожиданную трансформацию сознания испытал некий доктор права, пришедший на ее основании к выводу, что вдохновение есть дело Бога и только Бога, без какого-либо участия человеческих усилий и свободы воли. Бог, один лишь Бог навечно избрал к спасению немногих из всей массы тех, кому предначертана вечная погибель. Такова основа кальвинизма.

Знай Мартин Лютер и Жан Кальвин о том, что вдохновение есть активность и пассивность - или одновременное усилие и благодать - тогда один не стал бы видеть в человеке только грешника, а другой не считал бы Бога вселенским тараном.

Понадобился Сан Хуан де ла Крус, чтобы показать возможность обойти мрак и бесплодие чувств и разума, не отступая и не впадая в отчаяние, как и возможность совершить глубокие преобразования - в духе практики бедности и нравственного радикализма Евангелий, - не покушаясь при этом на единство Церкви. Поистине Сан Хуан де ла Крус искупил грех Мартина Лютера.

Еще один святой, Игнатий Лойола, понадобился для того, чтобы показать, что человек может избрать Бога и дело Божие в полной свободе любви, вместо того чтобы быть избранным Богом. И подобно тому, как Иаков боролся до появления зари, говоря: 'Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня' (Быт. 32: 26), так и всякая свободная воля человека, избранного или обыкновенного, может добровольно вступить на путь дела Божия и получит Господне благословение. Св. Игнатий Лойола искупил грех Жана Кальвина, живя в добровольном подчинении Богу любви и в любви к Нему отказавшись от покорности отверженного существа перед силой Всемогущего.

Что до христианского герметизма, то ему открыт аркан вдохновения, и это никогда не приведет его ни к тем, кто верит, будто вдохновение создается усилием; ни к тем, кто верит, будто его можно заслужить чистой и простой пассивностью души. В науке герметизма нашел свое отражение и должное место 'единства противоположностей', как и опытное знание того, что вдохновение представляет собой единство активности и пассивности души.