воздействие, — а именно, делают ли они реципиента более смиренным или более претенциозным. Опыт встреч с Христом делал Св. Терезу Авильскую все более смиренной. Опыт встречи в земной сфере с Филиппом Лионским также привел Папюса и его друзей-оккультистов к большему смирению. Стало быть, оба эти опыта — сколь бы они ни разнились относительно субъекта и объекта — были аутентичными. В процессе этих опытов ни Папюс не усомнился в духовном величии того, в ком он признал своего «духовного наставника», ни — тем более — Св. Тереза не усомнилась в реальности Христа, Которого она видела и речь Которого слышала.
Загляните в Библию, дорогой неизвестный друг, — и вы найдете в ней множество примеров этого закона, который можно сформулировать следующим образом: истинный опыт общения с Божеством приводит к смирению; тот же, у кого смирение отсутствует, не имел истинного общения с Божеством. У Христа, у пророков, «видевших и слышавших» Бога Израиля, — ни у кого из них не найти даже намека на ту гордыню, которая непременно обнаруживается у многих проповедников гностицизма, которые (следовательно) «не видели и не слышали».
Но если правда то, что необходимо «видеть и слышать» для того, чтобы прилежно усвоить урок смирения, что же тогда сказать о тех, кто скромен «по своей природе» и кто «не видел и не слышал»?
Без ущерба для иных хороших и содержательных ответов, ответ, кажущийся мне правильным, заключается в том, что те, кто скромен, несомненно видели и слышали, — неважно когда и где, и неважно, помнят ли они об этом. Смирение может быть результатом реальной (т. е. неинтеллектуальной) памяти души, духовного опыта, предшествовавшего рождению, или может быть следствием ночных видений, приходивших во время сна и сохраняющихся в сфере бессознательного, или, наконец, оно может быть результатом опыта, имеющего место осознанно или неосознанно, но не признанного самим человеком или другими людьми. Ибо смирение, как и милосердие, не является природным качеством человеческой натуры. Их источники ни в коей мере не находятся в сфере эволюции природы, ибо их совершенно невозможно представить себе как плоды «борьбы за существование», или естественного отбора и выживания сильнейших за счет слабых. Ибо школа борьбы за существование не выпускает людей скромных; она выпускает всевозможных борцов и бойцов. Смирение, таким образом, есть следствие воздействия благодати, т. е. оно должно быть даром свыше. Итак, «конкретные встречи, лицом к лицу», о которых идет речь, всегда и без исключения являются следствием Божественной благодати, будучи встречами, при которых высшее существо по собственной воле снисходит к существу низшему. Встреча, обратившая фарисея Савла в апостола Павла, отнюдь не была следствием его рвения; это было деяние Того, Кого он встретил. Так же обстоит дело со всеми встречами «лицом к лицу» с высшими существами. Наша участь — это «искать», «стучать» и «просить», но само решение приходит свыше.
Вернемся же теперь к Аркану «Колесница», традиционное значение которого — «победа, триумф, успех».
«Это значение естественно выводится, из фигуры главного персонажа (возничего) и не представляет никаких затруднений» (90: р. 87).
Тем не менее, затруднение здесь все же присутствует. Речь идет об ответе на вопрос: означает ли эта карта предостережение или идеал — или то и другое?
Я склонен усматривать во всех Арканах Таро одновременно и предостережение, и поставленную цель, — по крайней мере это я постиг за сорок лет изучения и размышлений над Таро.
Так, «Маг» есть предостережение против интеллектуальных манипуляций метафизика, пренебрегающего опытом, и против всяческого шарлатанства. В то же время он учит «концентрации без усилий» и применению метода аналогии.
«Верховная жрица» предупреждает нас об опасностях гностицизма, проповедуя в то же время учение истинного гнозиса.
«Императрица» заставляет вспомнить об опасностях медиумизма и магии, открывая нам таинства священной магии.
«Император» предостерегает нас от жажды власти и учит могуществу креста.
«Первосвященник» сталкивает нас с гуманистическим культом индивидуальности и с его наивысшей кульминацией — магической пентаграммой, — но противопоставляет ему святую бедность, послушание перед Богом и магию пяти ран Господних.
«Возлюбленный» предупреждает нас о трех искушениях и учит трем священным обетам.
«Колесница», наконец, предупреждает нас об опасности мании величия и учит истинному триумфу, достигнутому «Самостью».
Истинный триумф, достигнутый «Самостью», означает, согласно К. Г. Юнгу, успешное завершение «процесса индивидуации» либо успешное завершение трудов истинного освобождения, являющегося плодом очищения (????????), которое предшествует озарению (????????) и за которым следует единение (???????), в соответствии с Западной традицией посвящения.
Выдвигаемый здесь мною тезис таков: так же, как и все прочие карты Таро, карта Седьмого Аркана имеет двойственное значение. Персонаж этой седьмой карты одновременно означает «триумфатора» — и «Триумфатора»: одержимого манией величия — и всечеловека, т. е. человека всесторонне развитого, который сам себе господин.
Кто же он — этот всечеловек, сам собой повелевающий, победитель во всех испытаниях?
Это он держит в узде четыре искушения, т. е. три искушения в пустыне, описанные в Евангелии, равно как и синтезирующее их искушение гордыней, центр треугольника искушений, и это он, следовательно, является повелителем четырех стихий, составляющих внешнюю оболочку его существа: огня, воздуха, воды и земли. Повелитель четырех стихий — значит существо созидательное, восприимчивое, подвижное и точное в мыслях (созидательность, восприимчивость, подвижность и точность суть проявления четырех стихий в сфере мышления). Более того, это означает, что у него горячее, большое, нежное и преданное сердце (теплота, великодушие, чувствительность и преданность суть проявления четырех стихий в сфере чувственной). И наконец, добавим, что ему подвластна страсть («человек желаний»), полнота, изменчивость и стабильность воли (где четыре стихии проявляются как сила, размах, приспособляемость и твердость). Подводя итог, можно сказать, что повелитель четырех стихий — это человек инициативы, он невозмутим, подвижен и тверд. Он олицетворяет четыре природных добродетели католической теологии: благоразумие, силу, умеренность и справедливость; или, вернее, четыре главных добродетели, упоминаемые Платоном: мудрость, смелость, умеренность и справедливость; или, опять же, четыре качества, описанные Шанкарачарьей: проницательность (вивека), невозмутимость (вайрагья), «шесть сокровищ» справедливого правления и желание избавления. Какими бы ни были формулировки четырех упомянутых добродетелей, речь всегда идет о четырех стихиях или проекциях Тетраграмматона — священного Имени — в человеческой натуре.
Таким образом, четыре колонны, поддерживающие балдахин над колесницей, влекомой двумя лошадьми, в карте Седьмого Аркана означают четыре стихии в их вертикальном смысле, т. е. в их аналогичных значениях во всех трех мирах, — в мире духовном, в мире душевном и в мире физическом.
Что же означает сам балдахин, поддерживаемый четырьмя колоннами?
Функцией балдахина, как материального объекта, является защита того, кто находится под ним. Он, следовательно, служит крышей. В значении духовном, к которому можно прийти путем аналогии, балдахин над человеком, носящим королевскую корону, означает две противоположности: что человек в короне одержим манией величия и пребывает в «блестящей изоляции», поскольку отделен от небес балдахином; либо что увенчанный короной посвящен в тайну внутреннего мира, недоступного соблазнам, и равновесия и не отождествляет себя с небесами, осознавая различие, существующее между ним и тем, что над ним. Иными словами, балдахин указывает на факты и истины, лежащие в основе как смирения, так и мании величия. Смирение, будучи законом духовного здоровья, предполагает осознание различий и расстояния между центром сознания человеческого и центром сознания Божественного. У его сознания есть «кожа» — или балдахин, если угодно, — (ведь и человеческое тело
