Ты не думай, Николушка, мой муж совсем неплохой человек. Я оставила его только потому, что мы всегда были и остались совершенно чужими людьми. Почему я не оставила его раньше? Сначала из-за сына, чтобы у него был отец, а потом из-за Константина. Муж, хотя и зарабатывал не много, давал деньги на врачей и лекарства. Он бывает груб, но он знал про нас с Константином, жалел его и закрывал глаза. Теперь, когда все кончилось, нас больше ничего с ним не связывает. Я слышала, он нашел другую женщину.
Отношения с сыном у меня не сложились. Он считает, что ты рассорил его с невестой, ну а в том, что на горизонте объявился ты, разумеется, виновата я. Так что теперь я осталась совершенно одна.
Нынче мне прямая дорога превратиться в старушку, вроде той, что живет в бывшей моей квартире, ну, которая напугала тебя рассказом, что я повесилась...
Помнишь, как двадцать лет назад мы с тобой бродили по улицам Питера? Как было хорошо! Жалко, как жалко! Мы могли бы прожить с тобой всю жизнь!
Ты не обижайся, но я не поеду в твой замок, я не стану твоей женой, потому что всю жизнь буду чувствовать себя несвободной. Мне достаточно тех двадцати лет, что я зависела от мужа...
Прости меня, милый мой, милый мой Николушка.
Твоя
Николай залился слезами.
– Господи, Господи, скорее туда, пока место рядом с ней не занял какой-нибудь очередной доходяга... Она – святая... Я – низкий подлец... змееныш... Но она одинока... Она меня любит, ждет... – причитал он, собирая самые необходимые вещи.
Напоследок щелкнув Наполеона с ядром по носу, мистер Бэнг достал свой неприкосновенный возобновляемый запас, который держал на всякий случай. Тысячи фунтов – а это все, что у него осталось, – ему должно хватить на билет, чтобы добраться до Миры.
Бэнг поспешно положил конверт с адресом Миры в карман.
На кухне Джованни как ни в чем не бывало стряпал обед.
– Вы надолго? – спросил он, увидев Бэнга с чемоданчиком в руках.
– Навсегда, – вдруг зарыдал мистер Бэнг и бросился повару на шею. – Прощайте, Джованни... Вы были правы... Я разорен. Простите. Мне нечем заплатить вам вашу последнюю зарплату.
Джованни ласково погладил мистера Бэнга по плеши.
– Не беспокойтесь... Мне заплатят в Ватикане...
– Вы серьезно? – ахнул Бэнг. – Вы все-таки шпион?
– Конечно, сэр... Я работаю на разведку Ватикана, Мэг – на британскую разведку, Сэндра – на ЦРУ, Локхарт – на Мосад...
– Он не выглядит как еврей!
– У него мама еврейка...
– Ну а рабочие?..
– Они работали на российскую внешнюю разведку.
– Вы все сказали, Джованни?
– Да...
– И вы хотите, чтобы я в это поверил?
– Нет...
– Как вы можете придуриваться в такой момент?
– Возьмите меня с собой. Вы ведь, если я правильно понимаю, в Россию? Я открою там уютный итальянский ресторанчик...
– Вы правда этого хотите, Джованни?
– Все чего я хочу, это чтобы вы не уезжали голодным. У меня прекрасный грибной суп. Откушайте в последний раз, окажите честь.
Джованни усадил мистера Бэнга за кухонный стол.
– Не расстраивайтесь, Николас, вы ведь едете к ней...
– Как мне не расстраиваться? Мой дом был полон шпионами...
– Да, и не только дом...
– А что еще?
– Конюшня... Ваш арабский скакун – агент саудовской разведки.
– Я никогда ему не доверял, – сквозь слезы рассмеялся мистер Бэнг, давясь вкусным горячим супом.
– Вы взяли с собой теплые носки, сэр? В России климат холодный...
– Ты моя мама, Джованни... Ты мне больше, чем мама...
?
«Я знал, что рано или поздно сойду с ума... Вот и свершилось. Я не
Самолет британских авиалиний уверенно взял курс на Москву. Там Николай пересел на самолет Трансаэро, летящий в Екатеринбург.
Село Тюбук пряталось за небольшим сосновым бором в аккурат между Челябинском и Екатеринбургом. Николай долго трясся в автобусе, а в районе сто седьмого километра водитель неожиданно остановился и заявил: «Кому в Тюбук – на выход».
Час пути на своих двоих – и вот он, Тюбук, полный тайн и загадок. Здесь живет его альфа и омега, начало и конец...
Погода была ясной, и раскинувшееся перед ним село не выглядело мрачным и коварным, каким он воображал его в британской дали.
Наконец заветная дверь. Звонок не работал. Николай лихорадочно постучал.
– Кто там? – ответил знакомый, родной до самых затаенных ноток, звонкий голос.
– Мира, это я!
Так прибой волнительного вдохновения набрасывается на заждавшийся берег. Они вместе. Слов нет. Только междометия и поцелуи. Их объятья напоминают смерч, пронесшийся над этими местами в июле 1971 года, когда треть села осталась без крыш... Все вращается в гудящем перемежении рук и спин. Такое несказанное явление. Наконец к ним возвращается сознание.
– Стыдно признаться самой себе, как я тебя ждала, мучительно, безнадежно... Звала...
– Мира – я нищий, – смеется Николай. – Если ты меня прогонишь, я буду жить под твоим забором.
– Эх, Бангушин, Бангушин... Твоя фамилия происходит от легендарной булгаковской Банги... Ты такой же верный и терпеливый... Ты вернулся...
– Я вернулся навсегда.
– Ты правда теперь – нищий?
– Нет, я богаче всех богачей... У меня есть ты... Мира, как притягательна твоя беззащитность. Прости меня за мою идиотскую жизнь, за двадцать лет разлук и разочарований...
– Как тебя угораздило разориться?
– Возжелал стать царицею морскою...
– Тонкое желание. Ты же не любишь воду!
– В том-то и дело... Не по Сеньке акваланг...
– На что же ты спустил свой капитал? На любовниц?
– Нет... Я запустил спутник... Только наши с тобой соотечественники закинули его в три раза выше, чем надо!
– Так ведь чем выше, тем лучше...
– Конечно! Особенно если это освободило меня от тяжести и мрака власти... И подарило тебя!
– Я чувствую движение твоей души в каждом твоем прикосновении, трепетную дрожь твоего тела, и твой страх быть непонятым и не принятым.
– Мирочка, я больше ничего не желаю... Только говори мне эти слова часто-часто, и я буду понят... И
