И ТОГДА Я СКАЗАЛ ЕМУ: 'ПОРА…'
…Я сидел на кровати, слабый и разбитый, и не знал, что мне делать с открывшимся знанием. Знание было чужим, жизнь была чужая, и хотя сейчас она находилась во мне – он, тот, который Не Я, тоже не знал, что делать. Он достучался, он рассказал, он искренне хотел помочь; но кроме этого он еще и хотел… И это было страшно. Я никогда не задумывался над тем, что я – свободный человек. Я никогда не понимал, что имею Право. Право на смерть. Господи…
– Ну что ж, бес, – сказал я, – давай… Давай попробуем вместе.
За спиной заворочался просыпающийся Виталька. Еще не вполне придя в себя, он тут же ухватил меня за руку. Я повернулся и заглянул в открывшиеся глаза моего сына. И зажмурился. В глазах Витальки плескалось море.
– Папа, – сонно спросил Виталька, – а есть такое девчачье имя – Анабель-Ли?
– Есть, – за меня ответил вошедший в комнату Даниэль. Он подошел к окну, оперся о подоконник и негромко стал читать хрипловатым и жестким голосом…
– Нет, – грустно сказал Виталька. – Это все было совсем не так.
И тогда заговорил я. Или Не Я.
– Да, – согласился Виталька, – именно так.
Даниэль промолчал.
Я с удивлением обратил внимание на то, что в руке он держит автомат – десантный, со складным прикладом, – а на поясе его удобно устроились подсумок с запасными магазинами и несколько гранат. Голый торс Даниэля был прикрыт бронежилетом.
На улице послышался рокот моторов, и каким-то тридцать шестым чувством я узнал БТРы. Виталька тоже прислушался и быстро стал одеваться. Нина помогала ему, руки ее тряслись. Арсен стоял в дверях.
– Накрыли нас с Рыки, – хмуро бросил Даниэль. – То ли настучал кто, то ли сами… Уходить вам надо. Чего зря головы подставлять…
– Ты думаешь, это из-за него? – я кивнул на тигра.
– А из-за кого? Не из-за вас же!..
У меня были сомнения на этот счет.
– А если спрятать его, выйти и послать их куда подальше?
– Обыск учинят. А тигр – не иголка…
– А уйти-то как?
– Есть лазейка. Только она во чисто поле выводит. Уйти трудно. А Рыки я им не отдам. Так что стрельба будет. Машина ваша, жаль, удрала…
– Как удрала?! – не понял я.
– Обыкновенно. У нас тут запросто… Оставят люди автомобиль, он постоит-постоит, потом заведется и уедет. Бабка Салтычиха говорит – домовой шалит. Ну, насчет домового я не знаю, но вояки как такой самокат завидят – палить начинают. Ночью, вроде, правда, тихо было… Так что ваша ночью ушла.
Некоторое время я переваривал услышанное.
– Не до машины, – сказал от дверей Арсен. – Живыми бы уйти…
Внезапно шум моторов смолк и раздался треск рвущегося полотна. И еще раз.
– Очередями садят, – буркнул Даниэль.
Я осторожно выглянул в окно. По шоссе удалялась наша машина. За рулем действительно никого не было. Несколько солдат деловито палили ей вслед; брызнуло стекло, в корпусе возникла пара пробоин. Наш 'жигуленок' вильнул, но не остановился и вскоре скрылся за поворотом.
Стрельба прекратилась, и в наступившей тишине раздался усиленный мегафоном скрипучий голос:
– Всем укрывшимся в доме предлагается сдаться. В этом случае хищное животное будет уничтожено, людям же будет сохранена жизнь со стерилизацией и направлением на принудительные работы сроком до двадцати пяти лет. В противном случае все неподчинившиеся приказу будут уничтожены.
Даниэль приложил ладонь ко рту и крикнул:
– У меня в доме посторонние люди. Дайте им уйти, они ни в чем не виноваты!
– Все лица, – ответил мегафон, – находящиеся в данный момент в доме, являются пособниками Харонова Даниэля Николаевича, укрывающего у себя хищного зверя, а посему будут нести равную ответственность.
– Слышь, Даня, – вдруг улыбнулся Арсен, – у тебя еще какое-нибудь оружие есть?
– В кладовке охотничье ружье и жаканы. Обращаться умеешь?
Арсен молча передал мне пистолет и ушел. Наверное, в кладовку.
– За что они? – хлюпал в углу Виталька. – Гады! Ведь Рыки им ничего не сделал! Фашисты… Они сами –
