– Знаю, что демоны, – бесстрастно ответил Рустам. – Так возблагодарите Аваррат, что не дала им добраться до ваших глоток. Надо достойно похоронить тех, кому повезло меньше. А это, – он указал он труп кошки, – завернуть хорошенько в одеяла – и на седло. Нам придется добраться до Аркадашана прежде, чем оно загниет. Хвала богине, теперь сможем ехать напрямик и галопом... Феррир, мы с тобой будем копать яму, а ты, Керим, вместе с Альтаиром разденешь мертвых и сложишь костер. Можете разломать на дрова паланкин. Видеть его больше не могу.
Солнечный, золоченый, радостный Аркадашан! Дома белого мрамора, статуи – черного, фонтаны – розового; обильная зелень, увивающая резные ставни и свисающая из окон до самой мостовой, усыпанной мельчайшим разноцветным песком; райские птицы, поющие под карнизами; огромные многоцветные бабочки, садящиеся на руку, стоит только вытянуть раскрытую ладонь; и вода – неиссякаемые источники ее по всему городу, в колодцах, фонтанах, выложенных камнем живых источниках. Искрящийся красками, весельем и жизнью оазис в кольце суровых северных степей и безжалостной полупустыни, отрезающей город от моря. Прекраснейший из городов, оплот спокойствия и достатка, родной дом...
И как же Рустаму не хотелось туда возвращаться.
Паланкин сожгли, коней держали в нещадном галопе, ночные стоянки сократили до четырех часов – и остаток пути был покрыт всего за три дня. Рустам не хотел возвращаться в Аркадашан, и все же он торопился. Будущность, грозившая встречей с пашой и вынужденными объяснениями, больше тяготила неизвестностью, чем страшила. Порой Рустаму казалось, что он преувеличивает грядущий гнев своего господина. Ведь зачем он был послан в Ильбиан? За рабом, которого купил и доставит в целости. Да, Нияз и многие другие погибли, но не предвидел ли Ибрагим такую возможность – ведь знал, кого им придется конвоировать? А что до подарка Урдана-паши, он был навязан Рустаму против воли, и теперь, когда оказалось, что в корзине благоухающих роз таилась кобра, Рустам заслуживал не кары, но похвалы за то, что вовремя отвратил опасность. Это было разумно – и разве смел шимран сомневаться в разуме своего паши?.. Однако все же, как ни глупо, как ни преступно это было – сомневался. И сомнения эти заставляли его все резче хлестать коня, и так исходившего хрипом и пеной.
Белые купола Аркадашана, отливающие розовым в закатном свете, и обрадовали его, и огорчили, когда выросли перед остатком каравана среди степи.
– Ворота еще открыты, – сказал Рустам, приставив ладонь щитком ко лбу. – Мы успеем войти в город до ночи.
– Я бы не советовал тебе этого, шимран-бей, – подал голос ассасин – едва ли не впервые за последние три дня пути, прошедшие почти в полном молчании.
Рустам холодно посмотрел на него.
– Я не спрашивал твоих советов, раб, – сухо ответил он и нетерпеливо обернулся на Феррира с Керимом, из последних сил подгонявших измученных лошадей. – Ну, живей, бездельники! Из-за вас мы можем опоздать!
Тело демоницы, перекинутое поперек его седла, исторгало приторный смрад разложения, становившийся все невыносимее с каждым часом, и Рустаму не терпелось поскорее сбыть его с рук – так же, как и проклятого ассасина, который снова сделался слишком уж молчалив и покладист и тем внушал особенные опасения. Рустам отнюдь не забыл их ночные беседы. Они заодно только до стен Аркадашана... Что же – вот и они, эти стены. Впрочем, Альтаиру предстоит еще добраться до дворца, чего он, конечно, не сделает в одиночку – не с клеймом раба на щеке.
– Вперед, – коротко приказал Рустам и, пришпорив коня, понесся в клубах пыли к поднятым зубьям городских ворот.
Начальник караульной стражи, по счастью, был ему знаком.
– Зериб-бей! Прошу, пропусти меня без проволочек – я должен немедленно отправиться во дворец.
– Рустам-бей! – удивленно отозвался тот, окидывая взглядом странную процессию, во главе которой подошел к Аркадашану старый знакомец. – Но ты ведь, помнится мне, уезжал с Нияз-беем... и в отряде твоем было десять человек, а сейчас я вижу только двоих, да еще какого-то раба.
– Я все объясню тебе потом, – нарочито терпеливо пообещал Рустам, чувствуя, как, всхрапывая, пошатывается под ним лошадь. Если она падет прямо здесь и сейчас...
– Что ж, ловлю тебя на слове, – сказал Зериб, косясь на сверток, привязанный к седлу Рустама и издававший явственный трупный смрад. – Проезжайте! – крикнул он и махнул рукой, веля своим людям пропустить всадников.
Рустам двинулся вперед – и вдруг, словно почувствовав на себе недобрый взгляд, обернулся. Альтаир ехал в полукорпусе позади него, чуть приподняв подбородок и медленно обводя площадь у ворот остановившимся взглядом... не высматривая, нет.
Выслушивая.
Поддавшись внезапному порыву, Рустам натянул поводья. Ассасин поравнялся с ним, и рука шимрана перехватила повод его коня. Феррир и Керим, смекнув что к чему, немедля перестроились, отрезая путь к бегству.
Темные, внимательные, доброжелательные глаза странного лилового цвета с интересом взглянули на Рустама.
– Что? – спросил Альтаир вполголоса. – Ты вспомнил наш разговор?
– Феррир, – так же негромко сказал Рустам, и солдат с готовностью приставил острие ятагана к спине ассасина. Тот даже не шелохнулся, когда сталь пропорола его бурнус и тунику и ткнулась в живую плоть. Быстро темнело, словно солнце торопилось закатиться за стену; площадь перед воротами, еще минуту назад людная и шумная, пустела на глазах. Никто не обращал внимания на четверых всадников, нервно замерших в пятидесяти шагах от ворот.
– Что ж, – сказал Альтаир, – раз ты помнишь, о чем мы тогда говорили, может, вспомнишь еще кое- что...
– Не пытайся задурить мне мозги, – коротко сказал Рустам. – Брось поводья.
– Шимран, шимран... думай, шимран, пока голова на плечах. Не для того ли тебе она? Я думал, для этого, а не чтоб только склонять ее под сапог Ибрагима.
– Мне его надрезать, шимран-бей? – буднично осведомился Феррир, чуть сильнее напирая на клинок.
– Думай, шимран, – одними губами сказал ассасин.
И, внезапно рванувшись с места вперед, одним кувырком перелетел через холку коня и оказался на земле.
– Не дать ему уйти! Блокировать лошадьми! – крикнул Рустам, жалея, что они слишком далеко отъехали от ворот и он не может позвать на помощь Зериба. Феррир с Керимом ринулись выполнять приказ, сам Рустам поднял коня на дыбы, заставив забить копытами перед лицом беглеца, но тот без малейшего труда проскользнул под брюхом Рустамовой лошади и вырвался из оцепления. Шимран обернулся, ожидая услышать издевательский смех за спиной, – но вместо этого раздался предупреждающий окрик:
– Лучник на крыше! В укрытие!
«Да как ты смеешь держать меня за такого дурака?!» – мысленно взревел шимран Ибрагима-паши. Но Рустам иб-Керим, которому уже случалось драться бок о бок с человеком по имени Альтаир, не дал воли шимрану – и пригнулся к холке коня. Свист стрелы возле уха – такой знакомый – немедля доказал правильность этого выбора: смерть вновь миновала. Но радость уничтожил сдавленный вопль Феррира, валившегося из седла с той самой стрелой в груди, что предназначалась Рустаму.
Он услышал крики и топот от городских ворот – люди Зериба увидели, что происходит, и спешили ему на помощь. Сам Зериб что-то кричал и размахивал руками, и лицо его, еще пять минут назад такое приветливое, было бледным и каменным, как стена, которую он охранял.
– Рустам!
Он осадил лошадь, пятившуюся от несущихся на нее всадников, проводил взглядом тело Керима, тоже получившее стрелу и сползавшее из седла, и поискал взглядом источник крика.
– Рустам-бей! Быстрее! Туда!
Альтаир стоял на карнизе второго этажа ближайшего дома, придерживаясь за выступ крыши («О Аваррат, как он успел туда забраться?» – в изумлении подумал Рустам). Мраморный барельеф с
