близкие к ним позиции были вполне понятны. Он ясно пишет об этом: «Гомогенизация европейцев — величайший процесс, который невозможно остановить: его даже необходимо ускорить». Но когда нацисты попытались использовать Ницше в качестве своего официального идеолога и Гитлер целовал руку Элизабет Ферстер-Ницше рядом с архивом Ницше в Веймаре, безумны были скорее нацисты, чем философия Ницше.
Философия Ницше по большей части состоит из афоризмов и не представляет собой строгой методологической системы. Его позиция является достаточно устойчивой, но его мысль постоянно развивалась в разных направлениях. Это значит, что часто он противоречит сам себе или оставляет вопрос открытым для противоречивых толкований. Это была скорее философия интуитивных озарений, чем система. Однако некоторые понятия вновь и вновь встречаются в его работах, в чем можно обнаружить элемент систематичности.
Воля к власти Это понятие является главным в философии Ницше. Он создал его, опираясь главным образом на два основных источника: Шопенгауэра и греческую философию. Шопенгауэр заимствовал из восточной философии идею о том, что мир движим безбрежной слепой волей. Ницше признал мощь этой идеи и перетолковал ее в отношении человека. В отношении греческой философии Ницше сделал вывод, что движущей силой этой цивилизации было скорее стремление к мощи, чем что-либо полезное или непосредственно выгодное.
Ницше пришел к выводу, что человечество движимо волей к власти. Основополагающим импульсом всех наших действий следует признавать только этот источник. Часто первоначальный смысл этой идеи искажается или даже извращается, но он всегда в этой идее содержится. Христианство со своей идеей смирения, братской любви и сострадания проповедовало абсолютно другое.
Но в действительности это было не более чем искажение идеи воли к власти. Христианство — религия, поддерживающая рабов в эпоху Древнего Рима, и она никогда не избавится от своей рабской ментальности. Это была скорее воля к власти рабов, нежели воля к власти сильных мира сего.
Концепт Ницше воля к власти явился превосходным инструментом для анализа человеческих побуждений. Действия, которые до этого расценивались как благородные или бескорыстные, рассматриваются теперь как декадентские или неадекватные.
Но Ницше не смог ответить на два главных возражения. Если воля к власти является единственным мерилом, то как действия, возникшие не по его непосредственному предписанию, могут не быть дегенерирующими или извращенными?
Возьмем, к примеру, жизнь святого или философа- аскета, такого как Спиноза (которым Ницше восхищался). Сказать, что святой или философ-аскет использовал свою волю к власти по отношению к себе — значило бы представлять себе это понятие столь же гибким, сколь бессмысленным.
Во-вторых, понятие Ницше воля к власти содержит круг: если наше стремление понять мир исходит из воли к власти, то, безусловно, понятие воля к власти возникло в результате стремления Ницше понять мир. Но последнее слово в этой проницательной и рискованной концепции все же остается за Ницше: «Формы, в которых выражалось стремление к мощи, менялись с веками, но ее источником остается все тот же вулкан…
Что когда-то выражалось в «стремлении к богу», сейчас выражается в стремлении к деньгам… Это то, что в данный момент создает непревзойденное чувство могущества» («Утренняя заря», 204).
Вечное возвращение
Согласно Ницше, мы должны жить так, как если бы наша жизнь повторялась вновь и вновь.
Каждый момент мы должны прожить так, чтобы нам хотелось прожить его снова и снова, то есть переживать его вечно.
Это, по существу, метафизический моральный миф. Но Ницше настаивает на том, что в него нужно верить. Он провозглашает этот тезис в качестве своей «формулы величия человеческого бытия».
Это возвышенное и невероятно романтическое акцентирование внимания на важности каждого момента выступает в качестве призыва прожить наши жизни полнокровно. Как и любая другая поэтическая идея, она имеет свои сильные стороны. Но как философская или моральная идея она, по сути своей, неглубока. Она просто-напросто не побуждает к дальнейшим размышлениям. Клише «Проживи жизнь полно» означает, по меньшей мере, нечто туманное.
Идеявечного возвращения на поверку оказывается бессмысленной. Помним ли мы каждую из этих возвращающихся жизней? Если да, мы, безусловно, можем что-то в ней изменить. Если же нет, они просто неуместны. Даже захватывающий поэтический образ должен быть более реален, если он претендует стать чем-то большим, чем поэтическим образом.
Он просто слишком неясен для того, чтобы стать жизненным принципом, как того желал Ницше.
Сверхчеловек Сверхчеловек Ницше не имеет ничего общего с тем суперменом, облаченным в плащ, который летает по небу в комиксах. Хотя, наверное, было бы неплохо, если бы герой Ницше обладал некоторыми качествами своего комического тезки.
Кларк Кент был, по крайней мере, наивен в той этике, которую он пытался привить сотворенному наспех миру хороших и плохих парней. Сверхчеловек Ницше не стеснен подобного рода моралью.
Его единственной моралью является воля к власти. Однако удивляет то, что описанный Ницше сверхчеловек предполагает настолько наивный мир, что он не уступает ни одной комедии.
Прототипом ницшеанского сверхчеловека выступает Заратустра — невероятно горячий парень, в чьем поведении обнаруживаются опасные психические расстройства. Принято считать, что повесть о Заратустре задумывалась как притча. Но притча о чем? Притча о поведении. Притчи о том, как Христос поучал в своей проповеди на холме, на первый взгляд могут показаться почти по-детски простыми, — но если в них вдуматься, то они не покажутся уже ни детскими, ни простыми. Они проникновенны. Сказание о Заратустре также подетски просто, но даже если хорошенько в него вдуматься, оно таким и останется. Но вопреки этому его учение очень глубоко. Ницше стремил ся не меньше, чем опровергнуть христианские ценности: каждый должен нести абсолютную ответственность за действия, совершенные им в этом мире. Каждый, будучи абсолютно свободным, должен сам создавать себе ценности. Никаких санкций, ни божественных, ни каких-либо еще, для его поступков быть не должно. Ницше предвидел воплощение этой идеи в XX веке. К несчастью, он создал также и руководство к действию в подобных условиях. Те, кто будут следовать этим предписаниям (этим утомительным капризам Заратустры), станут сверхлюдьми.
Увы, сверхчеловек Ницше стал чем-то большим, чем комической фигурой, которой ему и следовало быть. В книге «Так говорил Заратустра» Ницше (посредством своего героя) провозглашает:
«Что такое обезьяна в отношении человека?
Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором». («Так говорил Заратустра», Часть первая, предисловие Заратустры, 3). В другом месте он заявляет:
«Цель человечества должна быть не в его гибели, а в его лучших представителях» («К генеало гии морали», Рассмотрение второе, 9). В этом смысле он совершенно свободно и необоснованно связывает понятие сверхчеловека с такими понятиями, как «благородство» и «родство». Но он говорил не на аристократическом расистском языке. Он имеет в виду нечто вполне определенное:
«Альманах Готов: предел наказания» {«Воля к власти», 942 — исправленное издание 1906 или 1911 года; в издании Хертла этот отрывок был пропущен без указания на этот пропуск) и по другому поводу говорит следующее: «Когда я говорю о Платоне, Паскале, Спинозе и Гете, я чувствую, что их кровь течет во мне» (Издание Мусариона (1921–1929), полное собрание сочинений, том 21, 98). С точки зрения Ницше, кровь сверхчеловека содержит в себе кровь всех своих предков — и грека, и француза, и португальского еврея, и немца.
Из произведений Ницше
Афоризмы и изречения
