нашёл.
Марла задерживает дыхание, её желудок начинает работать, как барабан, а её сердце становится кулаком, который пытается пробиться изнутри сквозь тонкую шкуру барабана. Но нет, я остановился, потому что я говорю, и я остановился, потому что на одну минуту ни один из нас не находился в спальне Марлы. Мы были в медицинской школе много лет назад, сидя на мерзкой бумажке с моим хреном в огне от жидкого азота, когда один из студентов увидел мои босые ноги и вылетел из комнаты в два огромных шага. Студент вернулся и привёл за собой аж трёх настоящих врачей, и врачи отодвинули в сторону человека с канистрой с жидким азотом.
Настоящий врач схватил мою босую правую стопу и поднял её к лицам других настоящих врачей. Они втроём поворачивали её, тыкали в неё, и даже сделали Полароидом снимок моей стопы, и было похоже, что остальной части человека, полураздетого и с полузамёрзшим даром Господним, просто не существовало. Только стопа, и остальные студенты-медики, пришедшие посмотреть на неё.
— Как давно, — спросил врач, — у вас на стопе эта красная область?
Врач имел в виду моё родимое пятно. На моей правой ступне есть родимое пятно, про которое мой отец шутил, что оно похоже на тёмную красную Австралию, и маленькую Новую Зеландию рядом с ней. Именно это я и сказал им, и мгновенно очистил пространство от всего. Мой член потихоньку отогревался. Все, кроме студента с азотом, вышли, и было такое ощущение, что он тоже должен был выйти, он был настолько разочарован, что ни разу не посмотрел мне в глаза, пока он брал головку моего хрена и тянул её на себя. Канистра выпустила тоненькую струю на то, что осталось от бородавки. Ощущение, ты можешь закрыть глаза и представить, что твой член длиной в сотню миль, и всё равно будет больно.
Марла смотрит вниз, на мою руку и шрам от тайлеровского поцелуя.
Я сказал студенту-медику: «вы наверное не часто видите здесь родимые пятна».
Дело не в этом. Студент сказал, все думали, что моё родимое пятно — это рак. Этот новый вид рака, который поражал молодых людей. Они просыпаются с красным пятнышком на стопе или на лодыжке. Пятнышки не проходят, они распространяются, пока не покроют тебя полностью, а затем ты умираешь.
Студент сказал: «врачи и все остальные были так поражены, потому что они думали, что у тебя этот новый рак. Пока он есть у очень немногих людей, но он быстро распространяется».
Это было много лет назад.
«Рак наверное похож на это», — говорю я Марле. «Ошибки случаются, и может быть самое главное — это не забывать всего себя, когда у одной маленькой части возможно начались неприятности».
Марла говорит:
— Возможно.
Студент с азотом закончил и сказал мне, что бородавка отпадёт через несколько дней. На мерзкой бумаге рядом с моей голой задницей лежала фотография моей ноги из Полароида, которая никому не была нужна. Я спросил: «могу я забрать фотографию?» У меня до сих пор есть эта фотография, в рамке, засунутая в угол зеркала у меня в комнате. Каждое утро перед работой я расчёсываю волосы и думаю о том, как у меня однажды был рак на десять минут, хуже чем настоящий.
Я рассказал Марле, что на День Благодарения в этом году мы с дедушкой впервые не поехали кататься на лыжах, несмотря на то, что снег в этом году был шести дюймов толщиной. Моя бабушка всё время носила эти маленькие повязки на голове или на руках, где у неё были родинки, которые всю её жизнь были какими-то не такими. Они распространялись со своими неровными краями, или вдруг перекрашивались из коричневого цвета в голубой или чёрный.
Когда моя бабушка последний раз вышла из больницы, мой дедушка тащил её чемодан, и тот был таким тяжёлым, что дедушка пожаловался, что чувствует себя кривобоким. Моя Франко-Канадская бабушка была настолько благопристойна, что никогда не показывалась на людях в купальнике и всегда пускала воду в ванной, чтобы скрыть любой звук, который она могла издать. Выходя из Больницы Пресвятой Богоматери после частичной мастектомии, она спросила: — ТЫ чувствуешь себя кривобоким?
Для моего дедушки это подвело черту под всем: моей бабушкой, раком, их женитьбой, твоей жизнью. Он смеётся каждый раз, когда рассказывает эту историю.
Марла не смеётся. Я хочу её рассмешить, может быть расшевелить чуть-чуть. Заставить её простить меня за коллаген, я хочу сказать ей, что мне здесь нечего искать, если она и нашла что-нибудь сегодня утром, это была ошибка. Родимое пятно.
У Марлы шрам от тайлеровского поцелуя на тыльной стороне ладони.
Я хочу рассмешить Марлу, поэтому я не рассказываю ей, как я последний раз обнимал Хлою, Хлою без волос, скелет, вымазанный жёлтой ваксой с шёлковым шарфом, повязанным на её лысой голове. Я обнимал Хлою один последний раз перед тем, как она исчезла навсегда. Я сказал ей, что она похожа на пирата, и она рассмеялась. Когда я прихожу на пляж, то всегда сажусь, подкладывая правую ногу под себя. Австралия и Новая Зеландия, или я зарываю её в песок. Я боюсь, что люди увидят мою ногу и я начну умирать у них в головах. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду. Я не рассказал об этом Марле.
Мы многого не хотим знать о тех, кого любим.
Чтобы расшевелить её, рассмешить её, я рассказал Марле о женщине из «Диа Эбби», которая вышла замуж за могильщика, и в их первую брачную ночь он заставил её отмокать в ванне в ледяной водой, пока её кожа не стала ледяной на ощупь, а затем заставил её лежать в постели совершенно неподвижно, пока он совершал половой акт с её инертным телом.
Самое смешное было в том, что эта женщина выполнила всё это, будучи молодожёнкой, и продолжала делать всё это на протяжении десяти лет брака, и теперь она писала Диа Эбби, чтобы спросить, не думает ли Эбби, что это что-то значит?
14
Почему я так сильно любил группы поддержки, это потому, что когда люди думают, что ты умираешь, они уделяют тебе всё своё внимание.
Если это может быть последний раз, когда они видят тебя, то они на самом деле видят тебя. Всё остальное об их бухгалтерских отчётах, песнях по радио и укладке волос остаётся за окном.
Они уделяют тебе всё своё внимание.
Люди слушают, а не просто ждут своей очереди заговорить.
И когда они говорят, они не рассказывают тебе историй. Когда вы вдвоём разговариваете, вы строите что-то, и после этого вы немного другие, чем были до того.
Марла начала ходить в группы поддержки после того, как обнаружила у себя первое уплотнение.
На следующее утро после того, как мы нашли второе уплотнение, Марла пропрыгала в кухню, засунув обе ноги в один чулок и сказала: — Смотри, я — русалка.
Марла сказала:
— Это не то же самое, что парень, севший на унитаз задом наперёд и воображающий, что он на мотоцикле. Это настоящая трагедия.
Прямо перед нашей с Марлой встречей на «Вернувшихся Мужчинах Вместе» у неё было первое уплотнение, и вот теперь второе.
Что вам нужно знать, это то, что Марла до сих пор жива. Философия Марлы по жизни, как она сказала мне, была в том, что она может умереть в любой момент. Трагедия её жизни заключалась в том, что этого не происходит.
Когда Марла нашла первое уплотнение, она пошла в поликлинику, где горбатые чучелоподобные матери сидели вдоль трёх стен приёмного покоя с убогими игрушечными детьми, укутанными у них на коленях, или сидящими возле них на полу. У всех детей были потемневшие и запавшие глаза, похожие на постепенно увядающий апельсин или банан, и матери непрерывно чесали слой перхоти от давно запущенной грибковой инфекции скальпа. Когда ты видишь зубы, выглядящие огромными на чьём-нибудь тонком лице, то понимаешь, что зубы — это всего лишь надслойка наших костей, вылезшая наружу, чтобы перемалывать всё, что ей попадётся.
Вот здесь ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки.
Ещё до того, как все об этом задумались, довольно много голубых ребят хотели иметь детей, и теперь дети больны, их матери умирают, а их отцы уже мертвы, и сидя в тошнотворном запахе мочи и уксуса, пока
