указ, пришла отмена: Государь повелел, взамен общей мобилизации, объявить частную... Которая и началась в полночь на 30-е.
Что же произошло?
Император Николай II решил сделать еще одну попытку и предложил по телеграфу императору Вильгельму перенести конфликт на рассмотрение Гаагской конференции. Относительно Гааги Вильгельм вовсе не ответил, он указал в своей телеграмме на 'тяжкие последствия' русской мобилизации и закончил: 'Теперь вся тяжесть решения легла на твои плечи, и ты несешь ответственность за войну или мир'...
Вспомнив все факты, которые я привел выше, поневоле возвращаешься к сакраментальной фразе:
'Невыносимое лицемерие'...
30-го министр Сазонов делает еще отчаянную попытку предотвратить конфликт: он вручает послу Пурталесу следующее заявление: 'Если Австрия, признав, что австро-сербский вопрос принял характер вопроса европейского, заявит готовность удалить из {311} своего ультиматума пункты, посягающие на суверенные права Сербии, Россия обяжется прекратить свои военные приготовления'. Эту формулу и Сазонов, и Пурталес, по их заявлениям, понимали так, что за полный свой отказ от мобилизации Россия не потребует даже от Австрии немедленного прекращения ею военных действий в Сербии и демобилизации на русской границе.
Это предложение, переходящее всякие грани уступчивости, сделано было, по словам Сазонова, по его собственной инициативе, без полномочий от Государя. Пурталесу он прямо заявил, что никакое русское правительство не могло бы пойти дальше, 'не подвергая серьезной опасности династии'.
Через несколько часов пришел из Берлина ответ - категорический отказ. Жребий был брошен...
В русском Генеральном штабе отдавали себе ясно отчет, что через несколько дней придется все равно объявить общую мобилизацию, вызвав тем величайший хаос. А между тем, 30 июля, в исходе первого дня частной мобилизации, кончалась возможность безболезненного перехода на общую, ибо первый день давался запасным на устройство своих дел, и перевозки еще не начинались.
По настоянию Генерального штаба, после совещания Сухомлинова, Янушкевича, Сазонова, последний доложил Государю о необходимости немедленного объявления общей мобилизации. В воспоминаниях Сазонова подробно описаны эти исторические минуты. После доклада министра и кратких реплик императора наступило тяжелое молчание...
- Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! Как не остановиться перед таким решением!..
Потом, с трудом выговаривая слова, государь добавил:
{312} - Вы правы. Нам ничего другого не остается, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание об общей мобилизации.
Все эти колебания, отмены, проволочки, 'ордры и контрордры' Петербурга, продиктованные иллюзорной надеждой, до последнего момента избежать войны, вызывали в стране чувство недоумения, беспокойства и большую сумятицу. Особенно в Киеве, который был центром организации противо-австрийского фронта.
Начальник штаба Киевского военного округа генерал В. Драгомиров был в отпуску на Кавказе, дежурный генерал также. Я заменял последнего, и на мои еще неопытные плечи легла мобилизация и формирование трех штабов и всех учреждений - Юго-западного фронта, 3-й и 8-й армий.
Новое мобилизационное 'расписание № 20' предположено было ввести только в конце 1914 г., и с ним согласованы были планы развертывания русских вооруженных сил в случае войны с Тройственным союзом. Пока же армия руководствовалась старым расписанием ('измененное 19-е'), и потому мобилизационные планы не соответствовали порядку развертывания. Так, например, плана формирования штаба, и управления новой 8-й армии не существовало вовсе. Высший состав армии был назначен телеграммой из Петербурга 31 июля, т. е. в первый день мобилизации. Прочий личный состав мне пришлось набирать экспромтом с большими трудностями, в хаосе первых дней мобилизации. А тыловые учреждения были составлены для 8-й армии только на 15-й день мобилизации...
Не менее затруднений причинило нам новое 'Положение о полевом управлении войск', которое было {313} утверждено только 29 июля, т. е. за два дня до начала мобилизации...
И потому на местах, приступая к ней, мы не имели новых данных о правах и обязанностях, о штатах и окладах должностных чинов войск, штабов и учреждений. 30 июля получена было мною телеграмма из Петербурга, что новое 'Положение', в общем, почти не расходится с тем 'Проектом', который был разослан штабам раньше.
В Киевском штабе 'Проект' имелся в одном единственном экземпляре... Началось паломничество в штаб со всех сторон. В моем кабинете толпился народ круглые сутки за справками и за выписками из расшитого по листам 'Проекта'. Возникали сотни недоуменных вопросов, и такие, которые требовали компетентного разъяснения Главного штаба. Но перегруженный телеграф и еще более перегруженный штаб не могли дать срочного ответа, и решение многих важных вопросов приходилось мне брать на свою ответственность.
Справились с трудом - заготовили новые списки личного состава, но когда через 3 дня фельдъегерь из Петербурга привез несколько экземпляров свежеотпечатанного 'Положения', то оказалось, что оно во многом не сходится с 'Проектом'...
Вся напряженная работа предыдущих дней пропала даром. Все снова принялись лихорадочно пересоставлять свои списки...
Вообще об этой первой неделе мобилизации у меня и у моих сотрудников осталось впечатление какого- то сплошного кошмара.
Если весь этот сумбур свидетельствует о чрезмерной беспечности главных петербургских управлений, то он одновременно доказывает, что война явилась для них неожиданностью, невзирая даже на то, что со времени Сараевского выстрела прошло 33 дня.
{314} И все-таки, и все-таки мобилизация прошла по всей огромной России вполне удовлетворительно и сосредоточение войск закончено было в установленные сроки.
Главнокомандующим Юго-западного фронта стал генерал Н. И. Иванов. Обязанный своей карьерой ряду случайных обстоятельств, в том числе подавлению Кронштадского восстания, он - человек мирный и скромный - не обладал большими стратегическими познаниями и интересовался больше хозяйственной жизнью округа. Но начальником штаба дан был ему ген. М. В. Алексеев - большой авторитет в стратегии и главный участник предварительной разработки плана войны на австрийском фронте. Впоследствии, после галицийских побед, имя ген. Иванова пользовалось большой популярностью и в русском обществе, и у союзников. И тогда - в большой прессе, и потом - на страницах военно-научных трудов приводились соображения и распоряжения ген. Иванова, двигавшие десятки корпусов к победе. В этих распоряжениях он был весьма мало повинен, ибо фактическим водителем армий был ген. Алексеев.
Командующим 8-й армией был назначен ген. Брусилов, его начальником штаба ген. Ломновский. Поначалу ген. Брусилов, по недостатку опыта в технике вождения крупных сил, находился под влиянием своего начальника штаба. Но потом эмансипировался и проявлял личную инициативу и самостоятельность решений.
Я был назначен генерал-квартирмейстером 8-й армии. С чувством большого облегчения сдал свою временную должность в Киевском штабе вернувшемуся из отпуска дежурному генералу, и смог погрузиться в изучение развертывания и задач, предстоящих 8-й армии.
***
1. августа Германия объявила войну России, 3-го Франции. 4-го немцы вторгнулись на бельгийскую территорию и английское правительство сообщило в Берлин, что оно 'примет все меры, которые имеются в его власти, для защиты гарантированного им нейтралитета Бельгии'.
Австрия медлила. И русский царь, все еще надеясь потушить пожар, повелел не открывать военных действий до объявления ею войны, которое состоялось, наконец, 6 августа. Вследствие этого наша конница, имевшая всего четырехчасовую мобилизационную готовность, смогла бросить за границу свои передовые эскадроны только на 6-й день...
Началась великая война - это наивысшее напряжение духовных и физических сил нации, тягчайшая жертва во имя Родины приносимая.
Началась великая война - это экономическое разорение, моральное одичание, с миллионами загубленных человеческих жизней.
Великая война, которая привела человечество на край пропасти...
В противоположность тем настроениям, которые существовали у нас при начале русско-японской кампании, Первая мировая война была принята, как отечественная, всем народом.
Правда, радикально-либеральные круги пришли к 'приятию войны' не сразу и не без колебаний. Весьма
