именовал теперь Говоркова).
- Падла! Гнида! Прохвост! Проходимец! - возбужденно размахивая руками, выкрикивал он. - За яйца гада подвесить! Паяльник в жопу вогнать! Я, считай, его из грязи вытащил, а этот пидер...
- Остынь, Серега! - мягко остановил бывшего тренера Соболев. - Не жги понапрасну порох! Говорков в настоящий момент дома?
- Да, я звонил ему час назад!
- Ну и?
- Бросил трубку, козел!
- Тогда не станем терять понапрасну времени, - Соболь, а вслед за ним Снежок поднялись из-за стола. - В путь!..
Петр Иннокентьевич Говорков - мелкий, лысый, тощий, но бодрый старичок (до перестройки крупный обкомовский деятель) проживал в элитном загородном дачном поселке, где испокон веку гнездились государственные чиновники, добившиеся 'степеней известных', и партаппаратчики. В 1991 году они в подавляющем большинстве либо сменили коммунистический окрас на демократический и остались на госслужбе, либо, используя прочные связи на разных уровнях плюс кой-какие прилипшие к рукам деньжата, подались в бизнес. В общем, население поселка практически не изменилось. Говорков, облаченный в адидасовский спортивный костюм, устроился в саду на кресле-качалке, нежился под лучами теплого майского солнышка, дышал свежим воздухом и с удовольствием поглядывал на трех недавно нанятых дюжих боксеров-телохранителей, прогуливающихся в отдалении. В их присутствии Петр Иннокентьевич ощущал себя надежно защищенным от разного рода неприятных сюрпризов. На днях, когда Говорков с Елкиным беседовали о разделе имущества (если, конечно, можно назвать беседой истошные матерные вопли с обеих сторон), боксеры одним своим видом спасли организм господина Говоркова от серьезных увечий. В разгар перепалки Сергей Игнатьевич, кровно обидевшийся на слово 'молокосос', сжав кулаки, заорал: 'Кости тебе переломаю, старый хрыч! Всю оставшуюся жизнь будешь на инвалидной коляске кататься!' Повинуясь знаку Петра Иннокентьевича, вооруженные кастетами телохранители быстрым шагом приблизились, обступив Елкина полукругом.
- Не залупайся, Сереженька! - с ядовитой ласковостью посоветовал Говорков. - Эти ребята мастера спорта по боксу. Чак Норис, возможно, с ними бы и справился, но ты, дорогуша, не Чак Норис, даже не Ван Дамм. Поэтому угомонись, вытри пену с ротика и вали отсюда, пока цел!
Оценив соотношение сил, Сергей Игнатьевич предпочел не искушать судьбу. Но Боже! До чего ж рассвирепел! Вспомнив, как перекосилась в бессильной ярости наглая физиономия Елкина, Петр Иннокентьевич залился тихим веселым смехом: 'Так-то вот, 'черный пояс'! Не все коту масленица!' Сегодня часа полтора назад Елкин позвонил, вероятно, надеясь возобновить торги, однако Говорков, не удостоив ответом, повесил трубку. Пусть катится к чертям собачьим, мудак отмороженный. Не хотел сотни тысяч?! Триста штук требовал?! Угрожал?! Теперь не получишь ничего... Сопляк!
Неожиданно заскрипела калитка. Петр Иннокентьевич лениво обернулся. Во двор деловито вошел Елкин в сопровождении двух незнакомых мужчин. Случайно встретившись с ними взглядом, господин Говорков ощутил некий моральный дискомфорт. Внушительное присутствие боксеров-телохранителей почему-то больше не согревало душу.
- Здравствуйте! - вежливо обратился к Говоркову один из незваных гостей, приятное интеллигентное лицо которого резко противоречило льдистым беспощадным глазам хищника. - Меня зовут Антон. Фамилию вам знать не обязательно. А навестил я вас по следующему поводу. Вы должны нашему товарищу триста тысяч долларов.
- Нет, не должен! - активно воспротивился Петр Иннокентьевич.
- Совершенно верно, - к величайшему его изумлению охотно согласился Антон. - Елкину вы действительно больше ничего не должны! Вы должны нам!
Говорков покосился на Елкина. Тот преехиднейше ухмылялся. Второй незнакомец, мрачный, грузный, не принимавший участия в разговоре, пристально разглядывал боксеров, словно примеривался, выбирая первую жертву. Взгляд и особенно повадки второго телохранителям явно не нравились. Они переминались с ноги на ногу и нерешительно переглядывались. Наметанным глазом профессионалов ребята мгновенно определили - перед ними матерый боец, не чета истеричному каратистишке Елкину. Весит не менее ста двадцати килограммов, фигура мешковатая, громоздкая, а движется бесшумно, грациозно, словно кот, почти не касаясь ногами земли. В холодных глазах - ни тени сомнения в собственном превосходстве. Опасный тип! Не хотелось бы проверять его способности на деле. Впрочем, пришельцы пока никаких агрессивных действий не предпринимают. Шеф на помощь не зовет... Даст Бог, обойдется!
- Надеюсь, мы сумеем договориться как цивилизованные люди, - лучась светской улыбкой, продолжал между тем Антон.
- А кто вы будете? - недружелюбно осведомился Говорков.
- Это не суть важно. Полагаю, вы человек благоразумный, с большим жизненным опытом, - Соболь улыбнулся еще шире, сделавшись похожим на рекламу зубной пасты. - Я позвоню сегодня вечером, - добавил он. - Или завтра утром на работу.
- Зачем?! - насупился Петр Иннокентьевич.
- Вы объясните, когда и как вернете деньги.
- Я... Не... Постойте! - заволновался Говорков, однако Антон вместе с остальными, не слушая возражений, направился к выходу.
- До свидания! - уже стоя у ворот, с нажимом произнес он.
- Скользкий хмырь! - сказал Снежок. - Неприятный!
Расставшись с Елкиным у поселка, бандиты поехали в город и застряли в километровой пробке на недостроенной кольцевой дороге.
- Верно! - подтвердил сидевший за рулем Соболь. - На угря похож. Чувствуется кондовая партаппаратная закваска!
- Сегодня позвонишь? - спросил Игорь, прикуривая сигарету.
- Нет, - отрицательно покачал головой Антон. - Поспешность нужна только при ловле блох. Пускай до завтра поразмыслит...
- По-твоему, старый хрыч согласится?
- Трудно сказать с определенностью, - пожал плечами Соболев. Пятьдесят на пятьдесят! С одной стороны, он не дурак. Наверняка понял, с кем общался. С другой - он не знает нам истинную цену. Может посчитать, что его просто слегка припугнули и дальше дело не пойдет. Опять же, партаппаратное прошлое. Привык считать себя неуязвимым. Короче, поживем увидим...
- А бабки, ну, потом, когда игра закончится, барыга лично нам вернет?! - вдруг оживился Снегирев, как помнит читатель, ни на йоту не доверявший господину Елкину.
- Нет, Игорь, не нам, а Сереге, - ответил Антон. - Нас он больше не должен видеть. Сдаст подлюкам мусорам! С Елкиным же подобный вариант не проскочит. Их фирмы официально сотрудничали, у Сереги на руках куча документов, да и деньги-то, ясный перец, - безналичка!
- Па-а-нятно, - разочарованно протянул Снежок. - Елкин, блин, Палкин! Не верю я этому фуфлыжнику! Однако насчет мусоров ты абсолютно прав!..
Визит Соболя со Снежком хоть и смутил поначалу Петра Иннокентьевича, безошибочно почуявшего за изысканными манерами Антона волчий оскал, но ненадолго. Взлелеянная годами работы во всевластных партийных структурах самоуверенность быстро взяла верх. 'Пытаются на испуг взять, щенки! - решил Говорков. - Да не на того нарвались! Попробуйте-ка сунуться ко мне за деньгами! Моментом в тюряге окажетесь! Бандюги обнаглевшие! Возомнили о себе, понимаешь!' Примерно так он и сказал, вернее, накричал в трубку, когда на следующее утро ему в офис позвонил Антон. Соболь терпеливо выслушал вопли бывшего партработника, выразил вежливое недоумение столь некорректным поведением собеседника, посоветовал Говоркову регулярно принимать успокоительное, совершать моцион перед сном и обещал перезвонить позднее, после того как уважаемый Петр Иннокентьевич подлечит расшатанные непосильным трудом нервы...
Спустя два дня, в начале первого ночи, к загородной резиденции Говоркова подъехали четверо боевиков Соболя - Гена Корнилов (погоняла Белогвардеец), Александр Преображенский (Доктор), Андрей Макаров (Ствол) и Степан Конев (Сивка-Бурка). Они оставили машину в ста метрах от дома и дальше двинулись пешком. Белогвардеец нес на плече гранатомет 'Муха'.
- Эх, жахнуть бы хоть по крыше! Аж руки чешутся, - мечтательно тянул он.
