управу'.
Сергей Игнатьевич начал подробно описывать свои недавние злоключения и разъяснять, что, с кем, каким образом и за какую плату нужно сделать.
Подполковник благожелательно кивал в такт рассказу, и Елкин уверовал: 'Купился легавый. Заглотил наживку. Теперь никуда, падла, не денется'.
- У тебя все? - хладнокровно осведомился Вениамин Михайлович, когда коммерсант замолчал.
- Да.
- Как стоишь, урод?! - вдруг загремел Касаткин.
- А-а-а?! - вытаращился огорошенный столь непредвиденным оборотом Сергей Игнатьевич.
- Я спрашиваю, как стоишь?! На колени, щенок! - Подполковник мигнул Кобелеву с Гавриловым, и те одновременно ударили Елкина сзади дубинками в подколенные сгибы. Коммерсант упал на четвереньки. Вениамин Михайлович уткнул ему в рот ствол 'макарова'.
- Значится так, - поигрывая пальцем на спусковом крючке, начал он. Тебя, сердешного, в очередной раз ограбили, - губы подполковника сжались, побелели (вспомнил о 'висяке' и утренней аудиенции у начальства). - Гм, допустим, - справившись с приступом ярости, продолжал Касаткин. - Грабанули уже не на двести тысяч рубликов, а на четыреста тысяч зелененьких. Ты предлагаешь нам найти злоумышленников, вытрясти обратно бабки, а в награду обещаешь десять тысяч долларов. Это будет... - Вениамин Михайлович наморщил лоб, деля и умножая в уме, - ...два целых пять десятых процента от суммы, выдал результат он. - Издеваешься, блядюга?! - Ствол резко дернулся, расколов один из передних зубов. Елкин сдавленно застонал. - Половину, рожа торгашеская. Половину отдашь! - бешено крикнул руоповец. - Причем деньги вперед!
Заткнись, чмо! Я не закончил, - он треснул рукояткой пистолета по лбу пытавшегося возразить Сергея Игнатьевича. - Идем далее. Не желая делиться с компаньоном, ты намереваешься заграбастать целиком имущество 'Ажура' (запасы товаров, а также офис с оборудованием) общей стоимостью приблизительно семьсот тысяч долларов. Хорошо, сделаем за половину, то есть за триста пятьдесят тысяч. Итого пятьсот пятьдесят штук гринов. Ах да, чуть не забыл. Надобно свести в могилу Соболя со Снежком, причем второго медленно, мучительно... Два заказных убийства... О'кей. Заметано. За Соболя возьмем полтинник, за Снежка, ввиду специфики умерщвления, - сотню. Тысяч, разумеется, и понятно, не рублей. Всего, стало быть, получается семьсот штук баксов. Деньги на бочку. Немедленно!
- У меня их нет, - прошепелявил господин Елкин. Воздух, попадая в разбитый зуб, причинял острую боль.
- Как нет?! - в притворном смятении всплеснул руками подполковник. Выходит, ты явился в супермаркет приобретать дорогостоящий товар с пустым кошельком? Нет, любезный! Так не годится!
- Надо сперва получить долги, а потом... - начал объяснять Сергей Игнатьевич, однако Касаткин не дал ему возможности высказаться. Положив пистолет на журнальный столик, он пружинисто вскочил и коленом снизу двинул коммерсанта в подбородок. Опрокинувшись навзничь, Елкин потерял сознание.
- Красиво вы его, шеф, - льстиво заметил капитан Дробижев. - Прямо как в кино!
- С барыгами иначе нельзя, - самодовольно улыбнулся Вениамин Михайлович. - Вечно норовят на шею усесться.
- Вы полагаете, у него есть семьсот тысяч? - вежливо усомнился лейтенант Кобелев.
- Найдет. Никуда не денется, - по-кошачьи фыркнул подполковник. Гаденыш у нас в руках. А рыпнется - 'при попытке к бегству', хе-хе-хе, руоповец, разумеется, пошутил, но очнувшийся в этот момент Сергей Игнатьевич принял его слова за чистую монету.
Одуревшего от побоев 'черного пояса' обуяла отчаянная решимость смертника, которому нечего терять. Он открыл глаза. Касаткин снова сидел в кресле, за спиной подполковника сгрудились ухмыляющиеся руоповцы, а совсем рядом, на журнальном столике, лежал заряженный 'макаров'. Бывший сэнсей, собрав волю в кулак, нарочито медленно встал на четвереньки, демонстративно охнул, вызвав у ментов взрыв издевательского хохота, и вдруг, молниеносно выбросив вперед правую руку, схватил пистолет.
'Бах... Бах... Бах... Бах... Бах!' - прогремели подряд пять метких выстрелов (во время службы в армии младший сержант Елкин считался одним из лучших стрелков роты). Первая пуля угодила в пах Касаткину, вторая в грудь Дробижеву, третья разнесла голову Кобелеву, четвертая разворотила живот Гаврилову. Легче всех отделался старший лейтенат Курбатов, получивший ранение в плечо, но он все равно отлетел к стене и снопом рухнул на пол, сраженный болевым шоком<Сноска Пистолет Макарова, не эффективный на дальней дистанции, на ближней, напротив, обладает мощной убойной силой. Его тупоносая девятимиллиметровая пуля выворачивает наизнанку внутренности, разносит на куски череп, отшвыривает человека назад. Даже при несмертельном ранении выстрел (вблизи) из 'макарова' вызывает сильнейший болевой шок, чреватый летальным исходом.>.
- Вот тебе предоплата! Как хотел, - сказал Сергей Игнатьевич, выпустив оставшиеся в обойме три патрона в конвульсивно дергающееся тело Касаткина.
'Бежать! Обязательно бежать из города, - подумал он. - За пятерых дохлых мусоров мне вилы. До суда не доживу. Забьют насмерть следователи или вертухаи в СИЗО'. Сунув за брючный ремень пистолет-улику, Елкин, пошатываясь, поплелся в прихожую, с грехом пополам натянул ботинки, кожаную куртку и, не заперев дверь, покинул квартиру... На улице его безмолвно, как волчья стая, окружили четверо уголовного вида мужиков, шустро выпрыгнувшие из серой 'Газели'.
- Али подвезти, голуба? - ласково спросил один из них со смутно знакомым хрипловатым голосом.
Ответить Сергей Игнатьевич не успел. На его многострадальную голову обрушился тяжелый кулак с кастетом...
- Ментов он вроде завалил. Мы слышали восемь выстрелов, а ствол был с пустой обоймой и вонял свежей пороховой гарью, - завершил свой рассказ Семеныч.
- Куда дели пистолет? - спросил Платонов.
- Аккуратненько взяли платочком, чтобы козлиные 'пальчики'<Сноска Имеются в виду отпечатки пальцев.> не стереть, да бросили на видное место, - улыбнулся фиксатым ртом могильщик.
Беседа происходила в строительном вагончике-бытовке на окраине кладбища, неподалеку от крематория. Платонов сидел на стуле в углу. Семеныч с Фокой стояли в противоположном конце бытовки возле бесчувственного тела Елкина. Остальные ждали снаружи. Часы показывали ровно полночь.
- Молодцы, - похвалил Станислав Кириллович. - Добросовестно потрудились. С меня причитается. Теперь приведите его в сознание и оставьте нас вдвоем.
Фока, в темпе обернувшись туда-обратно, принес с ближайшей водоразборной колонки наполненное до краев ведро и с размаху выплеснул воду на голову Сергея Игнатьевича. Коммерсант со стоном пошевелился.
- Оставьте нас, - повторил Платонов. - Побудьте на улице. Далеко не отлучайтесь. Скоро позову.
- Извини, Кириллыч, я хотел... сунуть козла в печь живьем, - начал было Семеныч, но, встретившись с ледяным взглядом Философа, мгновенно осекся.
- Пошли, Фока, - пробормотал могильщик...
- Вот мы и встретились, фуфлыжник, - услышал выплывающий из небытия Елкин негромкий, ровный голос. - Вставай, хватит валяться!
Сергей Игнатьевич послушно поднялся и увидел, что находится в пустом строительном вагончике, освещенном яркой лампочкой без абажура, а на единственном стуле, закинув ногу на ногу, устроился Платонов.
- Ты-ы-ы, - выдавил коммерсант.
- На редкость точное наблюдение, - язвительно заметил Платонов. - Это действительно я, а не галлюцинация или, допустим, статуя. Помнишь, я обещал тебе персональный обелиск с невиданным доселе оригинальным изображением? Так вот, он готов.
- Убьешь? - выдохнул Елкин. - Из-за каких-то сраных денег?!
- Нет, - отрицательно покачал головой Станислав Кириллович. - Вовсе не из-за них.
- Тогда за что?
- Ты не поймешь. А объяснять без толку. Перед свиньями бисер не мечут. Прощай, фуфлыжник! - Философ сделал неуловимое движение рукой. Остро заточенный напильник, пролетев три метра, вонзился бывшему сэнсею чуть ниже кадыка, в яремную вену. Смерть наступила мгновенно.
- Семе-е-еныч, - позвал Платонов.
Дверь отворилась. В щель просунулась голова могильщика.
