заслуживала награждения орденом и, возможно, посмертно.
Глава 10
Пограничный контрольный пункт представлял собой довольно жалкое зрелище: стены потрескались и облупились, несколько оконных стекол в зале ожидания были разбиты и закрыты листами картона. Повсюду висели блеклые плакаты, прославлявшие достопримечательности Чехословакии.
Два милиционера в синей форме сделали знак Малко остановить машину на обочине. Перед ним такое же указание получила большая черная 'татра', принадлежавшая чехословацкому дипломатическому корпусу. Из 'татры' вышел высокий пятидесятилетний мужчина в элегантном костюме. Показывая паспорт, он попытался что-то возразить, но пограничник безапелляционно покачал головой и указал на багажник автомобиля. Дипломат с явным раздражением открыл багажник, достал желтый кожаный чемодан и сам отнес его в помещение контрольного пункта.
Второй милиционер подошел к Малко; тот опустил оконное стекло.
- Австриец? - спросил милиционер по-немецки.
- Да.
- Багажник закрыт?
Малко заглушил мотор и вышел. Милиционер с подозрением посмотрел на пустой багажник.
- У вас нет вещей?
- Я еду в Братиславу только на один день, - пояснил Малко. Пограничник кивнул с прежним недоверчивым видом: подобно всем коммунистическим странам Чехословакия была заражена острой инфекционной шпиономанией.
- Фотоаппарат везете?
- Нет.
Милиционер окинул подозрительным взглядом дорогое пальто и сверкающие туфли Малко. Его собственная форма выглядела так, словно он только что отвоевал ее у разъяренной газонокосилки.
- Идите регистрировать паспорт.
Малко не заставил себя долго упрашивать: на улице стоял пятнадцатиградусный мороз. Рядом с пограничным пунктом стояла изрядно потрепанная 'шкода', принадлежавшая, видимо, какому-то чешскому 'богачу'.
В пятидесяти метрах впереди, на чехословацкой территории, по обе стороны дороги высились две деревянные наблюдательные вышки. Перед ними располагался так называемый 'железный занавес', который представлял собой двойной металлический забор. Такие же вышки, на которых днем и ночью дежурили вооруженные пограничники, с равными промежутками стояли вдоль всей границы.
У Малко сжалось сердце: он лез прямо в волчью пасть. Во-первых, ему грозила встреча с людьми Ференца. Не исключалась и возможность дьявольского обмана со стороны Стефана Грельски. Помимо всего этого агенту ЦРУ было вообще противопоказано соваться за 'железный занавес'. В случае провала посол вряд ли станет принимать меры в его защиту: 'темный' агент - это пешка, которой всегда можно пожертвовать.
...После выезда из замка 'хвоста' они не заметили. На всякий случай Кризантем перед самой границей отстал и простоял с полчаса на дороге возле своего 'фольксвагена', делая вид, что у него заглох мотор.
Паспорт Малко вручил Уильям Коби. Придраться к документу было невозможно: ЦРУ давно набило себе руку на таких подделках. Малко превратился в венского архитектора Густава Альткирха.
Малко толкнул дверь контрольного пункта. Внутри тот оказался еще мрачнее, чем снаружи. Сидевший за окошком толстый небритый милиционер без фуражки взял паспорт и сказал по-немецки:
- На таможню.
Вдоль зала протянулась низкая стойка, на которую клали вещи для досмотра. Слева было окошко для обмена валюты. Надпись на четырех языках гласила, что обменивать валюту менее чем на сто крон запрещается.
Несмотря на отсутствие чемодана, Малко подошел к стойке. За ней хозяйничала толстая краснолицая таможенница в серой форменной рубашке и серой юбке. Она как раз перетряхивала содержимое чемодана дипломата видимо, в свое время она прогуляла лекцию по дипломатической неприкосновенности.
Вдруг дипломат покраснел как пион: таможенница вытащила из чемодана последний номер 'Плейбоя', быстро пролистала его и наткнулась на цветную вклейку с потрясающей обнаженной женщиной во весь разворот. Таможенница бросила на дипломата убийственный взгляд. Малко показалось, что он уже слышит, как щелкают затворы винтовок расстрельной команды. Тлетворное влияние запада в Чехословакии, мягко говоря, не поощрялось.
С дипломата мигом слетела величавость. Все больше краснея, он бормотал какие-то оправдания. Мегера презрительно швырнула журнал на пол и мелом начертила на чемодане крест - скорее позорное клеймо, чем индульгенция.
Чех, ссутулившись, пошел к выходу. Малко сочувствовал ему: он знал, что по части развлекательности журналы соцстран являются чем-то средним между телефонным справочником и биржевыми сводками. Убедившись, что Малко иностранец, таможенница сразу заулыбалась, и ввиду отсутствия багажа у него не возникло никаких проблем. Малко обменял в окошке двести крон и покинул помещение.
Дорога впереди была пустынна. Дипломатическая 'татра' уже скрылась из виду. Малко сел в свой прокатный 'оппель' ('ягуар' в Чехословакии выглядел бы слишком заметным) и трахнулся с места. Милиционер на вышке, одетый в меховой тулуп, равнодушно посмотрел на него.
Проехав мимо небольшого замерзшего пруда, Малко покатил по длинному металлическому мосту через Дунай. Здесь начинался город. Оставив 'оппель' на набережной Марты Новиковой, Малко зашагал по главной улице Братиславы Достоевски Рад. Какой прекрасной и далекой показалась ему опрятная богатая Вена! Фасады здешних домов давно потемнели от пыли, тротуары покрывал слой подмерзшей грязи. Немногочисленные автомобили дымили и скрежетали. На дорогах преобладали тяжелые черные велосипеды. Прохожие, одетые чаще всего в длинные мешковатые пальто и меховые шапки, выглядели усталыми и мрачными. Малко, развернув карту города, остановился перед витриной книжного магазина, где самым интересным изданием оказалась книга 'Развитие социализма в Сомали'. Женщина, с которой ему предстояло встретиться, жила в старом квартале на улице Гейдукова. Грельски рекомендовал придти к ней часа в два, и Малко, чтобы скоротать оставшееся время, отправился на поиски ресторана.
За следующие полчаса он обошел несколько кварталов, но натыкался лишь на столовые, один запах которых отбивал всякий аппетит. Отчаявшись, он вошел в помещение профсоюзного комитета, где ему подсказали адрес 'приличного заведения', а кто-то из сотрудников даже вызвался проводить зарубежного туриста.
Толкнув дверь ресторана, Малко будто оказался в другом мире. Интерьер был вполне современным и не лишенным приятности. Сидевшие за столиками молодые люди, в отличие от остальных горожан, выглядели жизнерадостными и непринужденными. Девушки были красиво причесаны и со вкусом накрашены; парни щеголяли цветастыми галстуками и длинными волосами. Видимо, это место считалось притоном тунеядцев и стиляг, развращенных книгами и фильмами о западной жизни.
Все с любопытством посмотрели на Малко. Его одежда так явно выдавала в нем иностранца, словно у него на груди висела соответствующая табличка.
Официантка, розовощекая девица в черном сатиновом платьице, положила перед Малко меню. Оно было написано на чешском языке, и лишь одно блюдо суп с телятиной - невесть за какие достоинства или, возможно, недостатки было названо по-немецки.
Вооружившись алюминиевой ложкой, Малко не без труда справился с телячьим супом, кнедликами и картофельным пюре. Потом, обнаружив, что забыл сигареты в машине, купил за шесть крон пачку лучших чешских сигарет 'Езерка'. После двух затяжек фильтр почернел и безнадежно закупорился. Похоже, помимо рака легких, эти сигареты грозили курильщику дюжиной других, не менее страшных болезней...
Часы показывали половину второго. Малко подозвал официантку. Счет был уже готов: сорок пять крон - меньше одного доллара! И это в ресторане-люксе!
Малко надел в гардеробе пальто и вышел на площадь 29 Августа, которую почти полностью занимал рынок. Насколько хватало глаз, тянулись прилавки с яблоками. Создавалось впечатление, что в Чехословакии заменяли яблоками и мясо, и яйца, и рыбу, и даже научились варить яблочный кофе, судя по вкусу напитка который ему подали в ресторане.
