- Благодарю вас. Прекрасное предложение.
- Я ничего не говорю, знаете ли, - объяснил мистер Боффин, - может, это и больше чем нужно. И я вам скажу почему. Человек состоятельный, вроде меня, обязан считаться с рыночной ценой. Сначала я в этом не так хорошо разбирался, а потом, когда познакомился с другими состоятельными людьми, так узнал, какие обязанности налагает богатство. Нельзя же мне вздувать рыночные цены потому только, что у меня самого денег куры не клюют. Овца на рынке стоит столько-то, и я должен платить столько-то, но не больше. Секретарь на рынке стоит столько-то, и я должен платить столько-то, но не больше. А впрочем, что ж, для вас я могу сделать исключение.
- Вы очень добры, мистер Боффин, - сказал секретарь с видимым усилием.
- Значит, мы установили цифру, - сказал мистер Боффин, - две сотни в год. Значит, с цифрой у нас покончено. Теперь, чтоб у нас не было недоразумений насчет того, что мне нужно за две сотни в год. Если я плачу за овцу, я покупаю ее целиком. Точно так же, если я плачу за секретаря, я покупаю его целиком.
- Другими словами, вы приобретаете все мое время?
- Конечно. Послушайте, - сказал мистер Боффин, - не то чтоб мне нужно было все ваше время: можете взять и книжку на минуту-другую, когда вам нечего будет делать; хотя, я думаю, для вас всегда найдется какое-нибудь полезное занятие. Но мне нужно, чтоб вы постоянно были на месте. Для меня удобнее, чтоб вы во всякое время были тут, под рукой. Надеюсь поэтому, что от завтрака до ужина вы не будете уходить из дому.
Секретарь поклонился.
- В прежние времена, когда я сам был на службе, - продолжал мистер Боффин, - разве я мог разгуливать по своей воле, где мне нравится? Значит, и вы тоже не можете разгуливать, где вам нравится. За последнее время у вас завелась такая привычка; но, может, это оттого, что мы раньше не договорились как следует. А теперь давайте договоримся, и пусть это будет вот как: если вам нужно уйти, вы спросите разрешения.
Секретарь опять поклонился. Видно было, что ему неловко, что он удивлен и чувствует себя оскорбленным.
- Я велю провести колокольчик из этой комнаты в вашу, - сказал мистер Боффин, - и буду звонить, когда вы мне понадобитесь. А сейчас больше не припомню, что еще я хотел вам сказать.
Секретарь встал, собрал бумаги и вышел. Глаза Беллы, проводив его до дверей, остановились на мистере Боффине, который самодовольно откинулся на спинку кресла, и снова обратились к книге.
- Я позволил распуститься этому голубчику, моему молодому человеку, сказал мистер Боффин, вставая и прохаживаясь по комнате. - Так нельзя. Надо его поставить на место. Человек состоятельный имеет обязанности по отношению к другим состоятельным людям и за своими подчиненными должен смотреть в оба.
Белла чувствовала, что миссис Боффин расстроена и что глаза этого доброго создания стараются прочесть на ее лице, насколько внимательно она прислушивалась к разговору и какое он произвел на нее впечатление. Поэтому глаза Беллы еще внимательнее устремились на книгу, и она перевернула страницу с видом глубокой заинтересованности.
Миссис Боффин долго сидела задумавшись над своей работой.
- Нодди, - наконец сказала она.
- Да, милая, - отозвался Золотой Мусорщик, прерывая свою прогулку по комнате.
- Извини, что я вмешиваюсь, Нодди, но право же! Не был ли ты сегодня слишком строг с мистером Роксмитом? Не был ли ты немножко, самую малость, не такой как раньше?
- Еще бы, старушка, надеюсь, что не такой, - ответил ей мистер Боффин весело, даже хвастливо.
- Надеешься, голубчик?
- Нам нельзя оставаться все такими же, как раньше, старушка. Как же ты этого еще не поняла? Не годится нам больше вести себя по-старому, иначе все нас будут только обворовывать да обманывать. Раньше мы не были богачами, а теперь мы богачи: это большая разница.
- Ох, да, большая разница! - сказала миссис Боффин с тихим, протяжным вздохом, снова опуская работу и глядя на огонь.
- И нам надо считаться с этой разницей, - продолжал ее муж, - так, чтобы не ударить в грязь лицом, - вот мы какими должны быть. Нам теперь приходится остерегаться всех и каждого, потому что каждый норовит запустить лапу тебе в карман; и никак нельзя забывать, что денежки счет любят; деньги к деньгам, а без них ничего не будет.
- Если уж все помнить, - сказав миссис Боффин, бросив работу и глядя на огонь, - так помнишь ли ты, Нодди, что ты говорил мистеру Роксмиту, когда он впервые пришел к тебе в 'Приют' наниматься? Ты говорил, что если б богу было угодно сохранить жизнь Джону Гармону, то мы были бы довольны одной насыпью, которая нам завещана, и даже не мечтали бы обо всем остальном.
- Как же, помню, старушка. Только мы тогда еще не знали, что значит владеть всем остальным. Получили новую одежку, только еще не надевали ее. А теперь мы ее носим; носим, значит, но ней и надо протягивать ножки.
Миссис Боффин снова взялась за рукоделье и молча работала иглой.
- Что касается этого Роксмита, моего молодого человека, - сказал мистер Боффин, понизив голос и оглянувшись на дверь из боязни, чтоб его кто-нибудь не подслушал, - так с ним надо обращаться так же, как и с лакеями. Я теперь знаю, что их надо прижимать, а не то они тебя прижмут. Если ими не командовать, так они, наслушавшись всякого вранья о твоем прошлом, будут думать, что ты ничуть не лучше их, если не хуже. Только и можно взять строгостью, не то совсем пропадешь, поверь мне, старушка.
Белла украдкой метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц и увидела темную тучу подозрений, скупости, чванства, омрачавшую когда-то ясное, открытое лицо.
- Однако это неинтересно для мисс Беллы, - сказал он. - Верно, Белла?
Обманщица Белла взглянула на него с задумчиво-рассеянным выражением, словно мысли ее были заняты книгой и она не слыхала ни единого слова!
- Ага! Нашла себе занятие получше, чем нас слушать, - сказал мистер Боффин. - Правильно, правильно! Тем более что вас нечего учить, милая, вы себе цену знаете!
Слегка покраснев от этого комплимента, Белла возразила:
- Надеюсь, сэр, вы не считаете меня тщеславной?
- Нисколько, милая, - ответил мистер Боффин. - Напротив, я считаю очень похвальным, что вы в вашем возрасте идете в ногу с веком и знаете, чего хотите. Вы правы. Ищите денег. Деньги - это главное. С вашей красотой у вас будут и деньги. Прибавьте к ним те деньги, которые мы с радостью дадим вам, и вы будете жить и умрете в богатстве! Только так и стоит жить и умирать! умиленно воскликнул мистер Боффин. - В богатстве!
Лицо миссис Боффин приняло горестное выражение, и, внимательно посмотрев на мужа, она обратилась к приемной дочери:
- Не слушайте его, Белла, милочка.
- Как? - воскликнул мистер Боффин. - Что такое? Почему не слушать?
- Я не то хочу сказать, - с грустным взглядом ответила миссис Боффин, я хочу сказать, верьте только тому, что он добр и великодушен, Белла, ведь он лучше всех на свете. Нет, Нодди, дай мне сказать хоть слово. Ты все-таки лучше всех на свете.
Она говорила так, как будто мистер Боффин возражал против этого: на самом деле он ни единым словом не выразил своего несогласия.
- А к вам, милая моя Белла, - сказала миссис Боффин все с тем же печальным выражением, - к вам он очень привязан, что бы ни говорил; поверьте, родной ваш отец не может принимать в вас больше участия и больше вас любить.
- Вот еще! - воскликнул мистер Боффин. - Что бы он ни говорил! Да я прямо так и говорю! Поцелуйте меня, деточка, пожелайте нам спокойной ночи и позвольте мне подтвердить то, что сказала моя старушка. Я очень вас люблю, милая, и совершенно с вами согласен: мы с вами уж позаботимся о том, чтобы вы были богаты. Эта ваша красота (которой вы имеете право гордиться, хотя в вас этого нет) стоит денег, и деньги у вас будут. Эти деньги тоже будут стоить денег, вы и на них наживетесь. У ваших ног золото. Спокойной
