свою пользу, прежде чем я спущу своих пташек?
— Я могу только повторить, с риском оказаться утомительным, то что сказал раньше! — громко ответил Кикаха. — Я такой же враг Господа, как и ты, и он меня ненавидит. Он убил бы меня! Он знает, что я украл его рог и что я опасен для него. Его Очи рыщут на четырех уровнях мира и летают вверх и вниз по горам, пытаясь найти меня, а…
— Где этот рог, который по твоим словам ты украл у Господа? Почему его нет при тебе сейчас? Я думаю, что ты лжешь, чтобы спасти свою никчемную душу!
— Я же рассказывал тебе, что открыл врата в соседний мир и бросил его человеку, появившемуся во вратах. Он сейчас стоит перед тобой.
Подарга повернула голову, как поворачивает ее орлица, и прожгла взглядом Вольфа.
— Я не вижу никакого рога. Я вижу только какое-то жесткое жилистое мясо за черной бородой!
— Он говорит, что рог похитила у него другая банда гворлов, — ответил Кикаха. — Он гнался за ними, чтобы вернуть рог, когда псевдо— летучие мыши захватили его в плен, а ты столь великодушно спасла его. Освободи нас, милостливая и прекрасная Подарга, и мы вернем рог. С его помощью мы окажемся способными сразиться с Господом. Его можно побить! Может он и могучий, но он не всемогущ! Будь он таким, он нашел бы и нас и рог давным-давно!
Подарга встала, почистила крылья и, сойдя с трона, подошла к клетке.
Она не подпрыгивала при ходьбе, как птица, а шла на негнущихся ногах.
— Желала бы я, чтобы могла тебе поверить, — произнесла она более тихо, но столь же напряженным голосом. — Если бы только я могла! Я ждала года и века и тысячу лет, ах, так долго, что у меня сердце болит при мысли об этом времени! Если бы я подумала, что оружие для ответного удара по нему попало наконец в мои руки…
Она пронзила их взлядом, держа перед собой крылья, и сказала:
— Видите! Я сказала: «мои руки», но у меня нет ни рук, ни тела, бывшего когда-то моим. Этот…
Она разразилась бешеной бранью, заставившей Вольфа поежиться. Похолодеть его заставили не слова, а ярость, граничащая с божественной или бессмысленной.
— Если Господа можно свергнуть — а я считаю, что можно — тебе будет возвращено твое человеческое тело, — сказал Кикаха, когда она кончила.
Она тяжело дышала в тисках гнева и уставилась на них с жаждой убийства во взоре. Вольф почувствовал, что все потеряно, но ее следующие слова показали, что страсть относилась не к ним.
— Прежний Господь давно пропал. Так Гласит слух. Я послала одну из своих птиц разузнать, и она вернулась со странной новостью. Она сказала, что там новый Господь, но она не знала, не был ли это тот же Господь в новом теле. Я послала ее обратно к Господу, тот отказал мне в просьбе снова дать мне мое истинное тело. Так что не имеет значения, тот или другой там Господь. Он точно такой же злой и ненавистный, как и прежний, если он и в самом деле не прежний. Но я должна знать! Во-первых, кто бы ни был сейчас Господь, он должен умереть. Потом я выясню, он ли это в новом теле или нет. Если же прежний Господь покинул эту вселенную, я выслежу его через все миры и найду его!
— Ты не сможешь этого сделать без рога, — заметил Кикаха. — Он и только он открывает врата без контрустройства в другом мире.
— Чего мне терять? — сказала Подарга. — Если ты лжешь и предашь меня, я в конце концов доберусь до тебя, а охота может оказаться забавной. Если же ты говоришь правду, то мы увидим, что может случиться.
Она поговорила с орлицей рядом с ней, и та открыла дверь.
Кикаха и Вольф последовали за гарпией через пещеру к большому столу с креслами вокруг него. Только тогда Вольф понял, что это помещение было сокровищницей.
В ней была свалена добыча со всего мира. Тут были большие открытые сундуки, набитые сверкавшими драгоценными камнями, жемчужные ожерелья и золотые и серебрянные чаши изысканной формы, были маленькие фигурки из слоновой кости и из какого-то отсвечивавшего твердоволокнистого черного дерева. Были великолепные картины. Доспехи и оружие всех видов, кроме огнестрельного, были беззаботно свалены в разных местах.
Подарга приказала им сесть в изукрашенные резьбой кресла с вытесанными львинными ножками. Она сделала крылом знак, и из тени вышел молодой человек.
Он нес тяжелый золотой поднос, на котором стояли три прекрасно вырезанные чаши из кристаллов кварца. Они были сработаны в виде прыгающих рыб с широко открытыми ртами. Рты эти были заполнены богатым темно-красным вином.
— Это один из ее любовников, прошептал Кикаха в ответ на любопытный взгляд Вольфа в сторону красивого белокурого юноши. — Он унесен ее орлицами с уровня, известного как Дракландия или Тевтония. Бедняга! Но это лучше, чем быть заживо объеденным ее пташками, и у него всегда есть надежда сбежать, делающая его жизнь сносной.
Кикаха выпил и вздохнул, удовлетворенный тяжелым, но бодрящим кровь вкусом. Вольф почувствовал, что вино извивается в нем, словно живое. Подарга зажала чашу между кончиками крыльев и поднесла ее к губам.
— За смерть и проклятье Господу и, следовательно, за ваш успех!
Двое мужчин выпили снова. Подарга поставила свою чашу на стол и слегка щелкнула Вольфа по лицу кончиками перьев крыла.
— Расскажи мне свою историю.
Вольф рассказывал долго. Он ел нарезанные ломти зажаренной козосвиньи, светло-коричневый хлеб и фрукты и пил вино.
Голова у него начала кружиться, но он все рассказывал и рассказывал, останавливаясь только тогда, когда Подарга его о чем-то спрашивала. Старые факелы заменили свежими, а он все рассказывал.
Внезапно он проснулся. Из другой пещеры лился солнечный свет, освещая пустую чашу и стол, на котором лежала его голова, пока он спал. Кикаха, ухмыляясь, стоял рядом с ним.
— Пошли, сказал он. — Подарга хочет, чтобы мы отправились пораньше. Ей не терпится отомстить. А я хочу убраться, пока она не изменила своего решения. Ты не представляешь, как нам повезло. Мы — единственные пленники, которым она когда-либо даровала свободу.
Вольф сел и застонал от боли в плечах и в шее. Голова у него ощущалась распухшей и немного тяжелой, но он пережил и худшие похмелья.
— Что ты делал после того, как я уснул, — спросил он.
Кикаха широко улыбнулся.
— Я заплатил последнюю цену. Но это было совсем неплохо. Сперва довольно странно, но я парень адаптабельный.
Они вышли из этой пещеры в следующую и оттуда — на широкий выдающийся из скалы каменный выступ. Вольф обернулся бросить последний взгляд и увидел несколько орлиц: зеленые монолиты, стоявшие у входа во внутреннюю пещеру. Там мелькнула белая кожа и черные крылья, когда Подарга прошла на негнущихся ногах перед гигантскими птицами.
— Идем, — сказал Кикаха. — Подарга и ее пташки голодные. Ты не видел, как она пыталась заставить гворлов молить о пощаде. Одно могу сказать в их пользу — они не скулили и не ревели. Они плевали в нее!
Вольф подпрыгнул, когда из пасти пещеры донесся душераздирающий крик.
Кикаха взял Вольфа за руку и побудил идти побыстрее. Из клювов орлиц вырвались новые неровные крики, смешанные с воем существ, испытывавших страх и муки смерти.
Они начали восхождение и к ночи поднялись тремя тысячами футов выше.
Кикаха развязал свой кожанный заплечный рюкзак и извлек разнообразные предметы. Среди них оказался коробок спичек, от которых он и разжег костер.
За ними последовали мясо, хлеб и бутылочка разаманского вина. Рюкзак и его содержимое были подпрками Подарги.
— Нам осталось около четырех дней восхождения, прежде чем мы доберемся до следующего уровня, — сказал юноша, — а потом — легендарный мир Индеи.
Вольф начал было задавать вопросы, но Кикаха заявил, что ему следует объяснить физическую