за столом, за ужином я тебе все расскажу. Ужасно повеселишься. А сейчас дай мне одеться, а то мы до полуночи не сядем есть.
- Согласен. - Руперт кивнул и отправился в библиотеку. Меж бровей у него залегла глубокая складка.
- Милорд?
- Да, Гриффин.
Обычно бесстрастное лицо слуги сейчас выражало глубокое негодование.
- Э-э-э.., этот протеже леди Уорвик, милорд...
- Что с ним не так?
- Он отказывается мыться.
- Ее сиятельство меня заверила, что ему не больше пяти лет и он весит не больше котенка-заморыша. Трудно поверить, чтобы два лакея не могли его усадить в ванну с горячей водой.
- - Но он кусается.
- Надень на него намордник.
- Но ее сиятельство приказала обращаться с ним осторожно.
- Ее сиятельство не узнает.
- Хорошо, милорд. - Дворецкий поклонился с видом оскорбленного достоинства.
Руперт налил шерри. Благотворительность Октавии его особенно не удивила. Она на своем печальном опыте знала, в каких страшных условиях порой живут люди, поэтому чужая боль вызывала у Октавии острое сострадание. Но здесь было нечто другое. История невероятно забавна, сказала Октавия, однако ее веселье не нравилось Руперту. Мальчишка провалился в трубу. Ничего невероятного в этом тоже нет - трубочисты работают в домах.
Но в чью трубу? Не в ее же. Подруги? Тогда почему не сказать об этом прямо? К чему хитрить? И откуда это странное возбуждение?
Десять минут спустя Октавия появилась в библиотеке. Она приготовилась к поездке в оперу: надела корсаж из танжерского шелка и просторную юбку из узорчатой оранжевой тафты.
Улыбаясь, она впорхнула в комнату. На ногах красовались божественные туфли, по плечам рассыпались каштановые кудри, белизну изящной шеи подчеркивала черная бархотка, расшитая искусно сделанными стразами бриллиантов и жемчужин.
- Будь добр, Руперт, налей мне шерри. Интересно, на кухне управились с Фрэнком?
- С некоторыми трудностями, - холодно ответил муж, берясь за графин. - Он кусается.
- Конечно, он напуган, - заметила Октавия как нечто само собой разумеющееся и с благодарной улыбкой приняла бокал. - Как ты думаешь, можно будет его воспитать, чтобы получился паж?
- Где ты его взяла?
- Отдам его отцу, - продолжала девушка, словно не слыша его вопроса. - Он научит мальчика грамоте, ведь отец любит преподавать. Он, кстати, собирался ужинать с нами, если закончит работу.
Октавия потянула за шнурок звонка.
- Гриффин, мистер Морган будет за ужином?
- Думаю, да, миледи. - Бесстрастное лицо слуги все еще, казалось, излучало неодобрение. - Когда вы желаете видеть маленького трубочиста?
- А он готов к показу?
- Едва ли, мадам. Но мы отмыли его как смогли. Одежды подходящей не нашлось, так что пришлось завернуть в простыню.
- Накормили?
- До отвала, миледи. У него аппетит, как у удава. Хорошо бы не заболел от обжорства.
- Лучше посмотрю на него после ужина, - решила Октавия, и в это время в библиотеку вошел Оливер Морган. - Папа, у меня для тебя сюрприз - маленький трубочист.
Гриффин направился к двери, и Руперт готов был поклясться, что расслышал возмущенное хмыканье.
- Боже, дорогая! А что я буду делать с маленьким трубочистом? - удивился Оливер, принимая у Руперта бокал с шерри.
- Научишь грамоте. Беднягу настолько забили, что он не мог уже работать, и я подумала, что тебе с ним будет веселее.
- Его ничему не учили?
- Уверена.
- Тогда беру с удовольствием. Мне давно хотелось провести педагогический эксперимент. Неграмотный мальчик все равно что чистый лист пергамента, на котором каждый может писать все что угодно. Ничто не засоряет его мозги, и если парень наделен природной сообразительностью, то через шесть месяцев будет читать римлян и греков.
- А не полезнее ему знать родной язык?
- Ну что вы, Уорвик! Польза - ничто, важен процесс познания языка. Оливер Морган счастливо потер руки. - Я запишу ход всего опыта, и какой-нибудь научный журнал сочтет за честь опубликовать результаты.
С еще более несчастным видом, чем прежде, вновь появился Гриффин.
- Ужин подан, миледи.
- Спасибо. - Октавия взяла под руку отца.
Что бы ни говорил Оливер, судьбу маленького Фрэнка еще предстояло решать, но перебивать отца ей не хотелось, когда тот рассуждает о таких интересных вещах. Сама она считала, что пять лет - слишком маленький возраст для изучения классиков.
В течение всего ужина Руперт поддерживал ничего не значащий разговор, внимательно прислушиваясь к Октавии. Она и сейчас, казалось, была в отличном настроении, но смех звучал слишком громко, а глаза перебегали с одного предмета на другой и ни на чем не могли остановиться. И она не обращала внимания ни на вино, ни на еду.
Присутствие Оливера Моргана исключало настойчивые расспросы, и Руперт ждал, правда, теперь уже с некоторым нетерпением.
После ужина Октавия встала.
- Оставляю вас за портвейном. Не терпится посмотреть на своего найденыша. Пойду на кухню, - сказала она застывшему в ожидании приказаний Гриффину. Мальчишке там будет привычнее.
- Ему было бы привычнее с самим дьяволом, мадам, - объявил дворецкий, и на секунду его бесстрастное лицо дрогнуло. - Чертенок дернул кошку за хвост, разбил у поварихи соусницу и опрокинул банку с ваксой на скатерть с узорами, которую гладила горничная.
- За три-то часа?! - воскликнула Октавия.
- Только за три часа, миледи! Из-за стола послышался смех:
- Дорогая, ты и сама не представляешь, какого дьволенка выпустила на волю.
- Ничего, разберусь.
На кухне она обнаружила запеленутого в простыню малыша, разъяренную кухарку, горюющую над скатертью горничную и посудомойку, оттирающую едко пахнущим щелоком кухонный горшок.
Женщины в изумлении уставились на хозяйку, торопливыми шагами вошедшую на кухню.
- Ох, Фрэнк, что ты наделал? - Она приблизилась к очагу, где сидел на стуле ребенок. Его бледное, с кулачок личико казалось не по возрасту взрослым, при появлении блистательной дамы глаза невероятно расширились.
- Ничего! - Мальчик испуганно отпрянул. - Старый Бильбо пришел меня забирать?
- Твой хозяин? Малыш кивнул головой.
- Он меня убьет. - Печальный голосок произнес это как нечто само собой разумеющееся. - Теряться в дымоходе нельзя. А я заблудился.
- Старый Бильбо, или как бы он там ни назывался, тебя отсюда не заберет, уверила малыша Октавия и погладила всклокоченные волосы.
- Как же... - Глаза стрельнули в сторону разделочного стола, куда снесли остатки обеда. - Можно, я возьму еще кусок пирога?
