сын, обнявшись, спал с арабом, - взбесился я, слушай, он же писается! - Говорит, что не описался. - Штаны трогала? - Сухие. Давид ездил к Наэфу два раза, основательно там отъелся и поглядывал на нашу пищу неодобрительно. Кстати о Наэфе, Наэф мне объяснил, что ему будет легче починить машину, а потом ее продать, если я перепишу машину на его имя, а он уже починит ее сам, продаст в Газа и разницу принесет нам. И еще повезет всех нас после Рамадана в гости, так сказать, на 'черствые пироги'. И друг его, Абурафи, который тоже начал приезжать к нам и объяснять основы мусульманства, сочувственно Наэфу поддакивал. Потом Рамадан пошел кончаться, понеслись праздники разговения, свадьбы, и несколько дней Наэфа на работе не было. Давид его ждал каждый день как преданный пес. Я утешал себя тем, что он просто не любит работать, а работать приходилось много. Он не любил три раза в день ходить за дровами, укачивать маленьких, стирать подгузники и таскать на помойку бесконечный мусор. Когда Давид узнал, что мы поедем в Рим, то первым делом спросил: 'Есть ли в Риме помойка?' Прошло уже две недели, Давид терпеливо ждал. А я начал замечать, что ресторан достраивают какие-то новые плотники. И ответ их прораба меня очень озадачил: 'Наэф со всеми переругался, попросил прибавки и уволился'. Неужели он просто оставил меня в дураках и украл машину?
* * *
Говорят, что 'все-таки мы все евреи', а арабы 'все как звери'. Еще грузины все как звери. А ашкеназийцы считают, что все сефарды как звери. ЭТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО, ЧТО ВЫРОСЛО САМОСОЗНАНИЕ НАРОДА И ОН ВЫДЕЛЯЕТ СЕБЯ ИЗ ОКРУЖАЮЩЕЙ ПРИРОДЫ! И напрасно мне говорят, что нужно во имя всего человечества быть еще более крепким сионистом. Как будто мне бы в голову пришло сюда приехать, если бы я не был 'еще более крепким сионистом '. И еще. И не понимал, что я избранник среди зверей. Я только еще не до конца понял, зачем меня избрали.
РИВКА, ОВЕДЕТ СОЦИАЛИТ И БЕТЯ ИЗ КИЕВА
(рассказ, в котором очень мало событий)
Рассказ про бедность нужно писать очень осторожно. Лучше всего бедность вообще не упоминать, чтобы ее духа не было. Я сам никогда не читаю про бедность. Еще я не читаю рассказы про старух. Про стариков иногда читаю. Но в рассказах про старух, даже если всплывет какая-нибудь ветхозаветная любовная история, то, когда ты знаешь, сколько лет сейчас ее героине, от самой милой истории не возникает ничего, кроме отвращения. Поэтому посредине рассказа про старух обязательно должна быть введена женщина, такая, чтобы про нее можно было сказать 'ланиты' и чтобы мужчины все ниц и шапки оземь. Этого будет. На первом этаже хостеля сидят три старухи: аргентинка, чилийка и сгорбленная Бетька, старая карга из города Киева, как выразился бы Гумилев. У Бети сын в Америке. Он приезжал в прошлом году и обо всем распорядился. Таких старых старух, которые не могут сами за собой ухаживать, нужно отдавать в дом престарелых. После Союза мы все боимся домов престарелых. Совершенно напрасно, это очень чистенькие заведения, в которых работают девчонки после армии. Старухи живут там на всем готовом. У каждой есть своя комната. В этом хостеле тоже у каждой старухи своя комната, в которых они умирают со скуки и целыми днями торчат на скамейках, в вестибюле. Три старухи собираются на прогулку и обсуждают, какой по случаю праздника был бесплатный обед в ирие. Специально для стариков и старух. Аргентинка и чилийка моложе Бети. Они сидят и ждут, пока Ривка разберет почту. Ривка не просто девчонка после армии. Она успела сделать мастерат ба университа. По психологии. Ривка временно работает секретарем, а вообще она у нас социальный работник. В рассказе про старух обязательно должна быть Ривка. У Ривки такая грудь, что директор хостеля всегда останавливается около нее, чешет себя очень латерально и говорит: 'Эйх, хабиби!' Он приехал из Марокко, наш директор. Дверь в кабинет Ривки всегда приоткрыта, но из коридора ее не видно. Чтобы сказать 'эйх, хабиби!', директору хостеля приходится зайти к Ривке в кабинет, еще завернуть за угол и тогда уже почесаться. Ривка уже разложила половину почты. Почта приходит в девять. Но потом ее позвали к телефону, и она отвлеклась другими неотложными делам. У нашего секретаря столько дел, что можно смело платить две зарплаты. Недавно въехало семьдесят американцев, а семьдесят американцев выехало, а каждую вещь нужно вычеркнуть и записать. Американцы у нас долго не живут. Ривка говорит по телефону. Она никогда не держит трубку руками. Трубку Ривка держит ухом и правым плечиком, и поэтому любой ее разговор кажется очень интимным. Даже если она просто лениво шепчет в трубку 'кен', и еще раз 'кен', и еще, и еще раз 'кен'. С ума сойти. Вы бы слышали, как молодая израильтянка может сказать слово 'кен'. А руки в это время могут что-нибудь делать. Смех, что взрослая девушка уже в третий раз подряд не может очертить форму глаза. Но у Ривки так бывает. Когда это делаешь обычным движением, то рука ведет линию автоматически, одну секунду. Но когда тебя кто-нибудь отвлечет, то веко напрягается и линия получается не сплошной, а остаются маленькие пробелы. Если их исправлять, то в нужную линию, где есть пробелы, можно попасть один раз из ста. То есть встроиться - не фокус, но или получается неровно, или линия другой толщины. Если тебя кто-нибудь отвлечет, то уже получается проблема. Не станешь же здесь заново красить глаз. И веко обязательно станет красным. Через каждые две секунды какая-нибудь старуха открывает дверь, чтобы спросить, была ли почта. 'Откуда берутся старухи? - думает Ривка. Придумать бы какое-нибудь лекарство от старух. Чтобы вообще старости не было'. Ривку старухи побаиваются. Ривка разбирает документы в левом ящике стола, чтобы все бумаги лежали на месте. Ривка каждый день разбирает левый ящик стола, и поэтому у нее все бумаги всегда лежат на месте. Еще Ривка поглядывает на розовато- лиловый косметический карандаш, который лежит на ее столе, и успевает, кроме этого, подумать, что за слово может быть в газетном кроссворде 'Лидер партии ТААМИ из пяти букв'. Йоси сказал ей вчера, что при вечернем освещении розовато-лиловый карандаш еще как имеет отношение к Ривкиному лицу. Йоси - это ее парень. Он офицер, но скоро срок у него кончается, и он будет решать, что же делать дальше. Сначала он хочет поехать в Америку. Там у одного его друга живет дядя. Поездка в Америку называется 'тиуль'. Прогулка. Теперь это называется 'тиуль'. Если Йоси захочет сейчас жениться, то Ривка, может быть, согласится. Ривка его любит, за что его не любить? Но после Америки Ривка не хочет. После Америки сто процентов, что она не согласится. Меа ахуз. Хоть Йоси отличный парень и настоящий красавец. Когда они с Йоси идут по улице, то все подряд на них смотрят, какая замечательная пара. Ривка успела сделать мастерат, а у Йоси еще нет настоящей специальности, но для Ривки это не имеет большого значения. Главное, было бы здоровье. Хоть Ривка знает, что она могла бы выбрать любого парня, какого она захочет. Она даже могла выйти замуж за одного еврея из Франции, у которого в Марселе небольшая текстильная фабрика. Но после Америки пусть Йоси о ней забудет мечтать. Может сказать 'до свидания', 'лехитраот'. Три старухи сидят и продолжают обсуждать обед, который задала ирия. Тем, кто не может за собой ухаживать, ирия тоже привозит очень дешевый обед в фольге. Но старуха из Киева редко съедает свой обед. Его обычно съедают две ее подруги, которые за ней ухаживают. За это старухин сын из Америки присылает им каждый месяц немного денег. Это ее младший сын. Трое старших у нее погибли под Новороссийском. На самом деле, погибло только двое старших, а третий старший был непутевый и куда-то делся, но старуха всегда говорит, что под Новороссийском погибло трое. А младший в Америке очень хорошо устроен. У него приличная работа и есть семья. Когда я прохожу мимо, аргентинка спрашивает чилийку: 'Что она тебе в борщ насрала?' Это не про Бетю. Это она говорит про другую, про культурную старуху, которая тоже сидит неподалеку и быстро-быстро говорит: 'Ноль внимания - фунт презрения'. Старухи очень хорошо говорят по-русски. Аргентинка и чилийка обычно между собой говорят на идише. Они обе очень бойкие. И о Бете хорошо заботятся, но та всегда всем недовольна. Они ей тоже наливают бульон. Но та не ест. Говорит: 'Когда я варила бульон с лапшой - это был бульон! А разве это бульон?' Бете не угодить. Племянница из Тель-Авива постирала ей занавески, так Бетя говорит: 'Когда я стирала занавески, так это же была ляля, а что она постирала - все в сборках!' Бетя была в Киеве классной портнихой. Сейчас она уже очень плохо видит и не шьет. Но правая рука у нее, как у всех портних, выше левой. Даже еще выше. Ей трудно опускать вниз правую руку. Меня она один раз чуть не уговорила купить ей очки. Сказала, что раньше она была 'майстер', а сейчас совсем ничего не видит. Но сын приехал и сказал, что не нужно ей при катаракте никаких очков. Аргентинка уже рассказала про обед и теперь говорит, что у нее межреберная невралгия и она третью ночь плохо спит. В нашей поликлинике физиотерапия бесплатно. Записываешься в очередь, проходит месяц и, если у тебя к тому времени боли еще не прошли, дорываешься до физиотерапии и лечишься. Аргентинка очень толстая. Ее все называют 'шмена', неизвестно, сможет ли физиотерапевтический луч вылечить ей межреберную невралгию - такая она толстая. И вот, вы понимаете, в этот момент вы уже чувствуете, что не можете больше ничего слышать про старух, ни одного слова. 'Не могу шить, - говорит Бетя, - глаза не видят. Сима, -спрашивает она, где мои сдачи?' И пока старухи разговаривают и дожидаются почты, я лучше расскажу вам про Ривку. Ривка приходит на работу в розовых шортах. Когда она встает, то между бедер у нее можно уложить два кулака, такая у нее фигура. Это отвлеченный описательный факт, но вот никого не может заинтересовать, можно ли старухе из Киева
