стоят на своем. Они скорее сломаются, чем согнутся.
Ее проблемам с Джимом уже чуть ли не сорок лет, а вот Кэл? Она могла читать между строк и понимала, что Джейн хочет жить с Кэлом не день, не год, а до конца жизни, а Кэл не желал брать на себя таких обязательств.
Так почему ее сын так отчаянно отбрыкивался от семейных уз? Воспитывался он в семье, где все любили друг друга. Почему же он не желает создавать свою семью?
Впрочем, еще с раннего детства борьба означала для него все. Линн вспомнила, как она учила Кэла играть в «классы»: тогда он только научился ходить, не то что прыгать на одной ножке. Она сама еще была ребенком, так что видела в нем не только сына, но и партнера по играм. Она рисовала «классы» на подъездной дорожке у дома, и ей никогда не забыть, как ее малыш закусывал нижнюю губу, а на его мордашке отражалось твердое намерение взять верх над матерью. Вот Линн и заподозрила, что жена и семья символизировали для Кэла завершение важного этапа его жизни, за которым открывалась зияющая бездна: замены футболу он не находил.
Линн не сомневалась, что после разговора с ней Кэл позвонил отцу и сообщил о ребенке. Она прожила с Джимом достаточно долго, чтобы знать, как обрадует его известие о появлении нового члена их семьи. Как и Линн, его тоже волновало счастье Кэла. Но в отличие он нее его не трогали чувства молодой женщины, которая сейчас спала в маленькой комнате.
Линн повернулась к матери:
— Должно быть, Кэлу Джейн далеко не безразлична, иначе он не стал бы мне врать.
— Калвин ее любит. Просто он этого еще не знает.
— Ты тоже. Это не факт. — Хотя она сама начала разговор, ее раздражало всезнайство матери. А может, она все еще злилась из-за того, что Энни сошлась с Джейн ближе, чем она.
— Ты можешь верить чему хочешь, — фыркнула Энни. — А я знаю, о чем говорю.
— О чем же?
— Во-первых, она не дает ему спуска. И ему это в ней нравится. Она — боец, и она не боится схлестнуться с ним. Таких, как Джейни Боннер, надо еще поискать.
— Если она боец, почему уходит от него?
— Я думаю, ее собственные чувства оказались ей не по плечу. Очень уж влюбилась она в твоего сына. Ты бы видела, как они смотрели друг на друга, когда думали, что их никто не видит. Глаза так и горели.
Линн вспомнила светящееся счастьем лицо Кэла, слезы на глазах невестки и подумала, что на этот раз ее мать скорее всего права.
Энни буравила ее проницательным взглядом.
— А их младенец будет чертовски умен.
— Это неизбежно.
— Если спросить меня, я скажу, что нехорошо такому умному ребенку расти одному. Джейни Боннер заварила всю эту кашу прежде всего из-за несчастливого детства.
— В этом что-то есть.
— Она говорила мне, что чувствовала себя выродком.
— Я понимаю, что она имела в виду.
— Такому ребенку необходимы братья и сестры.
— Но для этого родители должны жить под одной крышей.
— В этом ты абсолютно права. — Энни откинулась на спинку кресла-качалки, вздохнула. — Похоже, выбора у нас нет, Эмбер Линн. Нам придется заловить еще одного Боннера.
Линн улыбалась, выходя на крыльцо после того, как ее мать отправилась спать. Энни верила, что вдвоем они расставили ловушку Джиму. На самом деле все было не так, но Линн отказалась от попыток объяснить это матери. Энни верила лишь в то, во что хотела верить.
Близилась полночь, похолодало, Линн застегнула молнию старой спортивной куртки Кэла, в которой он тренировался еще в колледже. Посмотрела на звезды, решила, что с горы Страданий они смотрятся куда лучше, чем из их городского дома.
Шум приближающегося автомобиля нарушил ее покой. Все мужчины в ее семье были совами, так что приехать мог и Кэл, и Этан. Она надеялась, что едет старший сын, чтобы потребовать вернуть ему жену. Потом вспомнила данное Джейн обещание не подпускать к ней Кэла и нахмурилась.
Но автомобиль, появившийся из-за поворота, принадлежал не Кэлу или Этану, а ее мужу. Она не верила своим глазам. С того вечера, как она покинула Джима, он сюда ни разу не приезжал.
Она вспомнила, на каких высоких тонах закончился их ленч в ту злосчастную пятницу, и подумала, не приехал ли он с тем, чтобы помахать перед ее носом визиткой адвоката, специализирующегося на разводах. Она-то понятия не имела, как люди разводятся, но знала, что первый шаг в этом деле — нанять адвоката. А уж если адвокат нанят, считай, что семейная жизнь кончена.
Джим вылез из машины, широкой походкой направился к ней. У нее учащенно забилось сердце. Он не мог не приехать. Кэл переговорил с ним, и перспектива появления нового ребенка — прекрасный повод для того, чтобы попытаться уговорить ее изменить ранее принятое решение. Она схватилась за свежевыкрашенную стойку, поддерживающую оцинкованный навес над крыльцом. Если бы только он не считал ее такой никчемной!
Джим остановился у первой ступеньки, посмотрел на нее снизу верх. Долго молчал, изучая ее, а когда заговорил, голос его звучал очень уж сухо, формально:
— Надеюсь, я не напугал вас столь поздним визитом.
— Разумеется, нет. Ты же видишь, я еще не легла.
Он опустил глаза, на мгновение у нее возникло ощущение, что он хочет удрать, но она знала, что это не так: Джим Боннер никогда ни от чего не убегал.
Он вновь посмотрел на нее, глаза блеснули так хорошо знакомым ей упрямством.
— Я — Джим Боннер.
Она вытаращилась на мужа.
— Я — доктор из этого города. Он рехнулся?
— Джим, что случилось?
Он переступил с ноги на ногу, словно нервничая, но, с другой стороны, уверенность в себе на памяти Линн он терял лишь однажды, когда погибли Джейми и Черри.
Он сцепил руки перед собой, но тут же разжал их.
— Ну, откровенно говоря, я прожил с женой тридцать семь лет, а сейчас что-то у нас разладилось. Меня это очень огорчает, но, вместо того чтобы найти утешение в бутылке, я подумал, а не поможет ли мне женское общество. — Он глубоко вдохнул. — Я прослышал в городе, что милая дама живет здесь со своей матерью, и подумал, а не заехать ли, не спросить, не согласится ли дама как-нибудь отобедать со мной? — Уголок рта изогнулся в легкой усмешке, которая сразу же и пропала. — Если, конечно, вас не смущает свидание с женатым мужчиной.
— Ты приглашаешь меня на свидание?
— Да, мэм. Я, конечно, запамятовал, как это делается, но надеюсь не ударить в грязь лицом.
Она поднесла руку ко рту, сердце билось часто-часто. За ленчем в пятницу она говорила ему о своем желании встретиться как два незнакомца, чтобы начать все сначала и посмотреть, получится ли что-то. Но тогда он был очень зол, и она подумала, что он ее не услышал. После стольких лет совместной жизни она думала, что Джиму ее уже не удивить, и вот ошиблась.
С трудом подавила она желание броситься ему в объятия и сказать, что все забыто. Она не продастся так дешево, и сделанный им маленький шажок навстречу хотя и радовал, не мог искупить десятилетий, на протяжении которых таких мыслей у него не возникало. И ей хотелось знать, как далеко он готов пойти.
— Возможно, у нас нет ничего общего, — подыграла она.
— А может быть, есть. Думаю, мы этого не поймем, пока не попробуем.
— Ну, не знаю. Мама может не одобрить.
— Маму оставьте мне. Я умею уговаривать старушек, даже сварливых и злых.
Линн чуть не рассмеялась. Упрямый, твердолобый Джим Боннер, и на тебе — такая романтика. Ее это
