можно насладиться зрелищем мощной спины Алекса.
Он обернулся.
- Ровно через пять секунд я сниму полотенце.
Он ждал, и, хотя пять секунд давно прошли, до Дейзи наконец дошло, что он хотел сказать.
- О, ты хочешь, чтобы я отвернулась!
Он рассмеялся:
- Ангелочек, дай мне поспать эту ночь. В следующий раз можешь рассматривать меня в любом виде.
Ну вот. Она опять произвела на него превратное впечатление, надо исправить положение.
- Боюсь, ты меня не правильно понял.
- От души надеюсь, что понял тебя правильно.
- Нет. Это просто любопытство, ну, не любопытство, конечно.., просто.., нет, пожалуй, любопытство. - Дейзи окончательно запуталась. - Но это же вполне естественно, так что не думай, пожалуйста...
- Дейзи, - прервал ее монолог Алекс.
- Что?
- Если скажешь еще хоть одно слово, мне придется достать из ящика кнут и стать извращенцем.
Дейзи живо схватила трусики и старенькую майку с надписью 'Университет Северной Каролины' и со всех ног бросилась в душ, с треском захлопнув за собой дверь.
Двадцать минут спустя, свежевымытая, в майке, которую она решила использовать вместо ночной рубашки, она вышла из душа. Футболка в данной ситуации была явно предпочтительнее настоящей ночной рубашки, которая ждала своего часа в чемодане, - вещица из кружев и розового шелка, которую она купила незадолго до того, как Ноэль и мать предали ее.
Алекс крепко спал, лежа на спине и прикрывшись тонкой простыней. Нехорошо, конечно, рассматривать спящего, но Дейзи не могла отвести взор от мужа. Оторвавшись от бедер, она перевела взгляд на грудь, по достоинству оценив ее мужскую красоту и безупречную симметрию. Разглядев украшение, которое вначале показалось ей золотой медалью, Дейзи обомлела.
На груди Алекса висела покрытая эмалью великолепная рус-. екая иконка.
'...на нем не было ничего, кроме лохмотьев и висевшей на шее бесценной иконки'.
По телу побежали мурашки. Дейзи Внимательно всматривалась в лик Божьей Матери, прижавшейся щекой к ребенку. Дейзи не слишком хорошо разбиралась в иконах, но даже она поняла; что лик Девы Марии выполнен не в итальянской манере.
Золотой орнамент, украшавший ее темные одежды, напоминал скорее о Византии. То же можно было сказать об одеянии младенца Иисуса.
Дейзи напомнила себе, что, хотя Алекс и носил под одеждой ценную реликвию, ей не следует верить в легенду о казаке-царевиче. Скорее всего это перешедшая к нему по наследству семейная ценность. Однако возникшее в груди стеснение не проходило.
Дейзи направилась к кушетке.
Она была завалена извлеченной из ее чемодана одеждой и кипами старых газет и журналов, оставшихся от прежних обитателей вагончика: 'Нью-йоркер', 'Арт-ньюс' и 'Уолл-стрит джорнэл'. Сбросив весь этот хлам, Дейзи постелила постель и улеглась.
Но сон не шел - после всех тревог и волнений она не могла сомкнуть глаз. Выбрав из кипы газет 'Нью- йоркер', она стала читать. Когда Дейзи перевернула последнюю страницу, было уже около трех часов. Она прикрыла глаза и, кажется, через секунду услышала грубый окрик:
- - Подъем, ангелочек! Нам предстоит трудный день.
Дейзи повернулась на живот.
Алекс приподнял простыню, и по обнаженным бедрам девушки прошла волна прохладного воздуха. Она не двинулась с места. Наступающий день не сулил ничего хорошего, и Дейзи решила оставаться в постели как можно дольше.
- Вставай, Дейзи.
Она еще глубже зарылась лицом в подушку.
Большая теплая рука опустилась на нежный шелк трусиков.
Девушка мгновенно открыла глаза. Она проворно перевернулась на спину, лихорадочно пытаясь прикрыться простыней.
Алекс широко улыбнулся:
- Я так и думал, что это подействует.
Дейзи взглянула на мужа - настоящий дьявол во плоти.
Только дьявол может быть одет и выбрит в такой неурочный час. Она решила показать зубки.
- Я не жаворонок. Отойди и не трогай меня, дай поспать.
Он лениво окинул Дейзи взглядом, заставив ее вспомнить, что на ней нет ничего, кроме его старой футболки и крошечных трусиков.
- Нам предстоит провести в дороге три часа, - произнес Алекс. - Мы отправляемся через десять минут. Оденься и приведи себя в порядок. - Он отошел к раковине.
Дейзи покосилась на маленькие грязные окошки - сквозь них сочился тусклый свет раннего утра.
- Но сейчас еще ночь, - жалобно простонала она.
- Уже почти шесть часов, - отрезал Алекс. Он налил в кружку кофе и вопреки ожиданиям Дейзи начал пить сам.
Потянувшись, Дейзи улеглась поудобнее.
- Я не спала до трех часов. Я останусь здесь, а ты поведешь трейлер.
- Не пойдет.
Отставив кружку, Алекс наклонился и критическим оком осмотрел кучу одежды, лежавшей на полу.
- У тебя есть джинсы?
- Конечно, есть.
- Тогда надевай их.
Дейзи торжествующе посмотрела на мужа.
- Они остались в шкафу в доме моего отца.
- Да, кажется, так оно и есть, - констатировал Алекс, порывшись в куче тряпок, которые он сам отобрал для своей новоиспеченной жены. - Одевайся.
Дейзи страшно захотелось ответить какой-нибудь неслыханной грубостью, но, поняв, что Алекс не останется в долгу, она вздохнула и, неохотно поднявшись, поплелась в ванную. Десять минут спустя она появилась в комнате в бирюзовых вечерних шелковых брюках и жакете синего цвета, украшенном ярко- красными вишенками. Дейзи открыла было рот, чтобы высказать Алексу свое неудовольствие выбранными для нее вещами, но прикусила язычок - муж стоял у раскрытого буфета и, кажется, был весьма сердит.
Увидев в его руке знакомый кнут, Дейзи перепугалась. Непонятно, что она натворила, но, по мнению Алекса, очевидно, здорово проштрафилась. Вот он - допрос в казачьем стане.
- Это ты съела мои чипсы?
Дейзи нервно сглотнула. Не отрывая глаз от свернутого кнута, она спросила:
- О каких чипсах идет речь?
- О чипсах, которые лежали в буфете над раковиной. Других у меня не было.
Рука Алекса судорожно сжала рукоятку.
'О Господи, - подумала Дейзи. - Приговорена к смерти за чипсы'.
- Ну?!
- Э-э.., это больше не повторится, обещаю. Но на чипсах не было ничего написано, поэтому я не знала, что они твои. - Дейзи не отрывала зачарованного взгляда от кнута. - Вообще я никогда не стала бы есть эту дрянь, но вчера была очень голодна.
Да и потом, признайся, я оказала тебе услугу - весь этот жир и прочая пакость теперь циркулируют в моей крови, а не в твоей.
Алекс заговорил. В его голосе сквозило ужасающее спокойствие. Дейзи слышалось сквозь это устрашающее спокойствие неистовство казака, посылающего в ночной тьме жуткие проклятия своей русской луне.
