вообразить, что начнется потом: расспросы, его неловкие ответы на ломаном французском, колебания. Тем временем Буш, мокрый и раздетый, будет сидеть на снегу. Полчаса-час его убьют, а может пройти и больше. А в доме совсем не обязательно найдутся помощники.
- Нет, - сказал Хорнблауэр бодро. - Уже немного. Подымай, Браун.
Они, шатаясь, двинулись к огоньку. Нести Буша было тяжело - голова у Хорнблауэра кружилась от усталости, руки, казалось, выдергивались из суставов. Однако под скорлупой усталости мозг работал быстро и неутомимо.
- Как вы выбрались из реки? - спросил он, удивляясь звуку собственного голоса.
- Течение прибило меня к берегу, - сказал Буш с некоторым удивлением. - Я только успел сбросить одеяло, как задел о камень, и тут же Браун меня вытащил.
- Ясно, - сказал Хорнблауэр.
Причуды реки могут быть совершенно фантастическими: они оказались в воде на расстоянии какого-то ярда, но его утащило на дно, а их благополучно выбросило на берег. Они не догадываются о его отчаянной борьбе за жизнь, и никогда не узнают - он не сможет им рассказать. Дыхание вырывалось тяжело, и казалось - он отдал бы все, лишь бы положить свою ношу на снег и отдохнуть пару минут, но гордость не позволяла, и они брели, спотыкаясь о скрытые под снегом неровности почвы. Огонек приближался. Тихо залаяла собака.
- Окрикни их, Браун, - сказал Хорнблауэр.
- Эй, - заорал Браун. - Эй, в доме!
Уже две собаки разразились оглушительным лаем.
- Эй! - снова заорал Браун, и они двинулись дальше. Загорелось еще окно. Похоже, они были в саду - Хорнблауэр чувствовал, как ломаются под ногами стебли, розовый куст зацепил его за штанину, она порвалась. Собаки яростно лаяли. Вдруг из темного нижнего окошка раздался голос.
- Кто там? - спросил он по-французски.
Хорнблауэр напряг усталые мозги в поисках ответа.
- Трое, - сказал он. - Раненые.
Ничего лучшего он не придумал.
- Подойдите, - сказал голос.
Они прошли вперед, скользя на невидимом уклоне, и остановились в квадрате света из большого окна на первом этаже, двое оборванцев и Буш в ночной рубашке у них на руках.
- Кто вы?
- Военнопленные, - сказал Хорнблауэр.
- Пожалуйста, подождите, - вежливо сказал голос.
Они дрожали на снегу, пока рядом с освещенным окном не открылась дверь. В прямоугольнике света стоял человек.
- Входите, господа, - сказал вежливый голос.
VII
Дверь открывалась в мощеный каменными плитами холл. На пороге стоял высокий сухопарый господин в синем сюртуке с ослепительно- белым галстуком, а рядом - молодая женщина в декольтированном платье. Еще троих - кажется, дворецкого и двух служанок - Хорнблауэр приметил краем глаза, когда, шатаясь под своей ношей, вступил в дом. На боковом столике поблескивали слоновой костью рукояти двух пистолетов - видимо, хозяин отложил их, сочтя ночных посетителей безобидными. Хорнблауэр и Браун стояли, ободранные, всклокоченные, запорошенные снегом, с одежды их капала на пол вода, у Буша из-под фланелевой ночной рубашки торчал один серый шерстяной носок. На Хорнблауэра накатила обычная его слабость, и он еле-еле сдержал нервный смешок, гадая, как эти люди объясняют явление раздетого инвалида из кромешной ночи.
По крайней мере, хозяину хватило выдержки скрыть изумление.
- Входите, входите, - сказал он, взялся рукой за дверь, потом передумал. - В гостиной недостаточно тепло. Феликс проводи господ на кухню. Надеюсь, вы извините, что я приму вас там? Сюда, господа. Стулья, Феликс, и попроси служанок выйти.
Кухня была низкая, с каменным, как и холл, полом. Ее наполняло райское тепло - в очаге поблескивал догорающий огонь, весело вспыхивая на кухонной утвари по разным углам. Женщина, ничего не говоря, подбросила дров и принялась раздувать огонь мехами. Ее шелковое платье мерцало, зачесанные наверх золотистые волосы отливали медью.
- Мари, дорогая, может быть, этим займется Феликс? Ладно, очень хорошо, как тебе угодно, - сказал хозяин. - Прошу садиться, господа. Вина, Феликс.
Хорнблауэр и Браун опустили Буша на стул перед огнем. Он валился от усталости, пришлось его поддерживать. Хозяин сочувственно прищелкнул языком.
- Поторопись, Феликс, тебе еще надо приготовить постели. Бокал вина, сударь? А вы, сударь? Позвольте мне.
Женщина, которую он назвал Мари, встала с колен и неслышно удалилась. Огонь весело потрескивал под батареей вертелов и котлов. Однако мокрого до нитки Хорнблауэра колотила дрожь. Его не согрел даже бокал вина: рука, которую он держал у Буша на плече, дрожала, как лист.
- Вам надо переодеться в сухое, - сказал хозяин. - Если позволите...
Вошли дворецкий с Мари, неся одежду и одеяла.
- Прекрасно! - воскликнул хозяин. - Феликс, помоги господам. Идем, дорогая.
Пока Хорнблауэр и Браун раздевали и насухо вытирали Буша, дворецкий согревал у огня шелковую ночную рубашку.
- Думал, я уже никогда не согреюсь, - сказал Буш, когда голова его появилась над воротом. - А вы, сэр? Зря вы обо мне беспокоитесь. Может, вы лучше переоденетесь сами? Я себя прекрасно чувствую.
- Сперва мы устроим вас поудобнее, - сказал Хорнблауэр. Была противоестественная радость в том, чтобы заниматься Бушем, отрешась от себя. - Ну-ка посмотрим на вашу ногу.
Зашитая культя выглядела на редкость здоровой. Хорнблауэр потрогал ни намека на воспаление, из рубцов не сочится гной. Феликс протянул материю для перевязки. Пока Хорнблауэр заматывал обрубок, Браун накинул на Буша одеяло.
- Подымай, Браун. Мы отнесем его в постель.
В холле они остановились, не зная, куда идти. Слева открылась дверь и вошла Мари.
- Сюда. - Она говорила резким контральто. - Раненому я велела постелить на первом этаже. Я подумала, так будет удобнее.
Старая служанка только что вынула из постели грелку на длинной рукоятке, другая укладывала под одеяло грелки с горячей водой. Хорнблауэра восхитила заботливая предусмотрительность Мари. Укладывая Буша в постель, он пытался выразить по-французски свою благодарность.
- Господи, как же хорошо, спасибо, сэр, - сказал Буш.
Они оставили ему горящую свечу и вышли. Теперь Хорнблауэр хотел одного - побыстрее снять мокрую одежду перед жарко пышущим очагом. Он вытерся теплым полотенцем и натянул теплую шерстяную сорочку; согревая перед огнем голые ноги, выпил еще вина. Усталость и холод отпустили, на смену им пришла восторженная, пьянящая легкость. Феликс, согнувшись, держал штаны Хорнблауэр шагнул в них. Феликс заправил ему сорочку в штаны, застегнул пуговицы. Хорнблауэр не сопротивлялся... Последний раз штаны на него надевали в детстве, но сейчас это казалось как нельзя более естественным. Феликс опустился на колени, чтоб надеть ему носки и башмаки, встал, чтоб застегнуть брошку на галстуке, помог с жилетом и сюртуком.
- Мсье граф и мадам виконтесса ждут господина в гостиной, - сказал Феликс. Удивительно, как он без малейшего намека понял, что Браун принадлежит к низшему сословию. Это было видно даже по той одежде, которую он Брауну принес.
- Располагайся поудобнее, Браун, - сказал Хорнблауэр.
- Есть, сэр, - отозвался Браун, вытягиваясь по стойке 'смирно'. Черные всклокоченные волосы стояли копной - гребень был один, и причесаться успел только Хорнблауэр.
Он зашел взглянуть на Буша. Тот уже спал, хрипло дыша ртом. Похоже, купание и холод ему не повредили - двадцать пять лет в море закалили его могучее тело. Хорнблауэр задул свечу, тихонько прикрыл дверь, и сделал дворецкому знак идти вперед. В дверях гостиной Феликс спросил, как его объявить - со странным удовольствием Хорнблауэр услышал, как Феликс коверкает его имя и фамилию. Хоть в этом
