следят за Брестом. Они вошли в новую полосу тумана, а когда вышли, корабль был гораздо ближе. Брезжил рассвет, паруса слабо серели в предутреннем свете.
Они были уже возле корабля.
Внезапно тьму разорвал окрик, высокий, пронзительный, почти не искаженный рупором - кричал голос, окрепший в атлантических штормах.
- Эй, на тендере! Что за тендер?
При звуке английской речи у Хорнблауэра отлегло от сердца. Он расслабился: нет нужды поворачивать оверштаг, мчаться против ветра, искать убежища в тумане. С другой стороны, прежние смутные тревоги обретают реальность. Он тяжело сглотнул, не в силах произнести ни слова.
- Что за тендер? - нетерпеливо повторил голос.
Пусть будущее мрачно, он не спустит флагов до последнего, и, если его карьере суждено окончится, пусть она окончится шуткой.
- Его Британского Величества вооруженный тендер 'Аэндорская волшебница', капитан Горацио Хорнблауэр. Что за корабль?
- 'Триумф', капитан сэр Томас Харди... как вы сказали?
Хорнблауэр рассмеялся про себя. Вахтенный офицер начал отвечать машинально и успел назвать корабль и капитана прежде, чем до него дошло: с тендера ответили нечто совершенно невероятное. 'Аэндорская волшебница' захвачена французами больше года назад, капитана Хорнблауэра шесть месяцев как нет в живых.
Хорнблауэр повторил еще раз, Буш и Браун громко хихикали - шутка явно пришлась им по вкусу.
- Подойдите к подветренному борту, и без фокусов, не то я вас потоплю, - крикнул голос.
С тендера было видно, как на 'Триумфе' выдвигали пушки. Легко вообразить, что творится сейчас на борту: будят матросов, зовут капитана сэр Томас Харди, должно быть, флаг-капитан покойного Нельсона, бывший с ним при Трафальгаре, на два года старше Хорнблауэра в списке капитанов. Хорнблауэр знал его лейтенантом, хотя с тех пор дороги их почти не пересекались. Буш провел тендер под кормой двухпалубника и привел к ветру у другого борта. Быстро светало, можно было разглядеть корабль во всех подробностях - он лежал в дрейфе, мерно покачиваясь на волнах. У Хорнблауэра вырвался протяжный вздох. Суровая красота корабля, две желтые полосы по бортам, черные пушечные порты, вымпел на грот-мачте, матросы на палубе, красные мундиры пехотинцев, выкрики боцмана, подгоняющего зазевавшихся матросов - знакомые картины и звуки означали конец плену и бегству.
С 'Триумфа' спустили шлюпку, и она, приплясывая на волнах, побежала к тендеру. Через борт перемахнул молоденький мичман - на боку кортик, лицо заносчивое и недоверчивое, за спиной четверо матросов с пистолетами и абордажными саблями.
- Что все это значит? - Мичман оглядел палубу, пленников, которые терли заспанные глаза, одноногого штатского у румпеля и человека в королевском мундире с непокрытой головой.
- Обращайтесь ко мне 'сэр', - рявкнул Хорнблауэр, как рявкал на мичманов с тех пор, как сделался лейтенантом.
Мичман посмотрел на мундир с золотым позументом и нашивками - явно перед ним капитан с более чем трехлетним стажем, да и говорит властно.
- Да, сэр, - отвечал мичман несколько оторопело,
- У румпеля лейтенант Буш. Останетесь с матросами в его распоряжении, пока я поговорю с вашим капитаном.
- Есть, сэр, - отозвался мичман, вытягиваясь по стойке 'смирно'.
Шлюпка мигом доставила Хорнблауэра к 'Триумфу' Старшина поднял четыре пальца, показывая, что прибыл капитан, но морские пехотинцы и фалрепные не встречали Хорнблауэра у борта - флот не может оказывать почести всяким самозванцам. Однако Харди был на палубе - громадный, на голову выше остальных. При виде Хорнблауэра его мясистое лицо осветилось изумлением.
- Господи, и впрямь Хорнблауэр, - сказал Харди, шагая вперед с протянутой рукой. - С возвращением, сэр. Как вы здесь оказались, сэр? Как отбили 'Волшебницу'? Как...
Харди хотел сказать 'как вернулись с того света?', но такой вопрос припахивал бы невежливостью. Хорнблауэр пожал протянутую руку и с удовольствием ощутил под ногами шканцы линейного корабля. Он не мог говорить, то ли от полноты сердца, то ли просто от усталости, во всяком случае, на вопросы Харди он не ответил.
- Идемте ко мне в каюту, - любезно предложил Харди. Флегматик по натуре, он, тем не менее, способен был понять чужие затруднения.
В каюте, на обитом мягкими подушками рундуке, под портретом Нельсона в переборке, Хорнблауэр немного пришел в себя. Вокруг поскрипывала древесина, за большим кормовым окном колыхалось море. Он рассказал о себе, вкратце, несколькими сжатыми фразами - Харди, сам немногословный, слушал внимательно, тянул себя за ус и кивал после каждой фразы.
- Атаке на Росас был посвящен целый 'Вестник', - сказал он. - Тело Лейтона привезли в Англию и похоронили в соборе Св. Павла.
У Хорнблауэра поплыло перед глазами, приветливое лицо и пышные усы Харди скрыл туман.
- Так он убит? - спросил Хорнблауэр.
- Умер от ран в Гибралтаре.
Значит, леди Барбара овдовела - овдовела шесть месяцев назад.
- Вы не слышали о моей жене? - спросил Хорнблауэр.
Харди, как ни мало интересовался женщинами, не удивился вопросу и не увидел его связи с предыдущим.
- Я читал, что правительство назначило ей содержание, когда пришло известие о... о вашей смерти.
- А больше ничего? Она должна была родить.
- Не знаю. Мы в море уже четыре месяца.
Хорнблауэр опустил голову. Весть о гибели Лейтона окончательно выбила его из равновесия. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Леди Барбара по-прежнему для него недоступна, и, возможно, вновь выйдет замуж.
- Ну, - сказал Харди. - Позавтракаете?
- Буш и старшина моей гички на тендере, - сказал Хорнблауэр. - Я прежде должен позаботиться о них.
XVI
Они завтракали, когда в каюту вошел мичман.
- С мачты заметили эскадру, сэр, - доложил он, обращаясь к Харди.
- Очень хорошо.
Мичман вышел, и Харди вновь повернулся к Хорнблауэру.
- Я должен доложить о вас его милости.
- Он еще командует? - изумился Хорнблауэр. Он не ожидал, что правительство даст адмиралу лорду Гамбиру дослужить его три года главнокомандующим после губительного бездействия на Баскском рейде* [Джеймс, барон Гамбир (1756-1833) британский адмирал, не отмеченный особыми заслугами, командовал Ла-Маншским флотом в 1809 году, когда лорду Кохрейну было поручено сжечь французскую эскадру на Баскском рейде. Гамбир не оказал помощи в операции. Последующие обвинения Кохрейна заставили Гамбира просить суда, на котором он был оправдан.].
- Он спускает флаг в следующем месяце, - мрачно отвечал Харди (большинство офицеров мрачнели, говоря о Тоскливом Джимми). - Трибунал оправдал его вчистую, так что его поневоле оставили до конца срока.
Тень смущения пробежала по лицу Харди - он упомянул о трибунале в присутствии человека, которому это испытание еще предстоит.
- Полагаю, ничего другого не оставалось, - ответил Хорнблауэр, думая о том же, что и его собрат. Захочет ли трибунал оправдать безвестного капитана?
Харди нарушил неловкое молчание.
- Подниметесь со мной на палубу? - спросил он. Под ветром на горизонте возникла длинная колонна идущих в бейдевинд кораблей. Они шли ровным строем, словно скованные цепью. Ла-Маншский флот на маневрах - восемнадцать лет постоянных учений принесли ему безусловное превосходство над всеми
