Сильвестр Петрович рассказал про Хилкова. Петр кивнул:

- Достойный муж. Что можно - велю, сделают. С осторожностью надобно, дабы ему же не повредить. Брат наш король Карл крепко ныне зол, да, чаем, еще злее в скорогрядущие времена станет. Хилков в его власти, сорвет сердце на нем...

Он поднялся с лавки, поправил крест на могиле Якоба, подошвой сапога примял землю. Иевлев вынул из кармана лист бумаги, развернул.

- Что там? - спросил Петр.

- Якоб с собою привез для твоей милости, великий шхипер. Толком не разобрал я, откуда взято, бумага была вовсе раскисшая, чернила не везде сохранились. Свейский король Густав-Адольф будто лет сто назад писал...

- Читай! - все уминая землю, велел Петр.

- 'Кексгольм, Нотебург, Ям, Копорье, Орешек, Ивангород, - читал Иевлев, - составляют ключи Лифляндии и заграждают Балтийское море от России. Ежели ей возвернуть Нотебург или Ивангород или оба города вместе, и если бы Россия подозревала свое собственное могущество, то близость моря, рек и озер, которых она еще не оценила, дала бы ей возможность, благодаря огромным ее средствам и неизмеримости ее пределов, покрыть Балтийское море своими кораблями, так что Швеция находилась бы в опасности...'

Петр, положив руку на крест, слушал, двигал темными бровями. Карие глаза его смеялись.

- Ишь, голова! - сказал он весело. - Что раньше-то не прочитал сей лист?

- Не имел в Архангельске. Здесь он был, на цитадели, а как меня отсюда воеводским указом в узилище поволокли, в те поры лист тут и остался...

Петр, не слушая, перебил:

- Зело умен был сей Густав-Адольф. А Карл, брат наш, того, и не утрудил себя подумать, об чем Густав-Адольф сто лет назад горевал.

Сильвестр Петрович молча смотрел на Петра. Тот вынул из нагрудного кармана трубку и кисет, выбил огонь, сильно затянулся душистым кнастером, спросил:

- Веришь, господин шаутбенахт, что шведы в нынешнем году вновь припожалуют в город Архангельск?

- Не слишком верю, великий шхипер.

- То-то, что не веришь. Почитай, и ныне от той своей визитации почесываются, что ж соваться. Нет, не будет их ныне...

Помолчал и строго добавил:

- Точную ведомость имею - не будут к нам шведы.

Иевлев изумленно смотрел на Петра.

- Думаешь, для чего тогда здесь время препровождаю? Для чего в море выхожу, в трубу смотрю, велю шведа ждать?

Он засмеялся, довольный удивлением Сильвестра Петровича:

- А для того, господин шаутбенахт, что сей хитростью обманываю брата моего Карла. Пусть его думает, будто легко нас провести. Пусть его тешится, что мы-де все наши силы тут держим, и неотступно его флота к себе ждем, и нивесть в какой тревоге денно и нощно пребываем. И пусть также думает, что некоторый замысел наш мы вовсе оставили.

- Какой замысел?

- А такой, что прошедшей зимою замыслили мы крепость Нотебург, наш исконный Орешек, от брата Карла взять боем, да только лед поздно встал, не могли полки наши санями до места дойти, и сей промысел отложен, а ныне будто мы здесь шведа ожидаем в страхе... Запутать его надобно...

Глядя вдаль, на Двину, он заговорил медленно:

- Мы еще тут побудем, а потом на Соловецкие острова отправимся молиться святым угодникам - Зосиме и Савватию. Все корабли, что здесь построены, с нами пойдут, а на тех кораблях - солдат четыре тысячи и матросов сколько соберем, пушки добрые, припас пороховой. Да еще пойдут с нами два легких фрегата, кои можно бы было перетащить сухим путем, волоком - на катках да полозьях...

Сильвестр Петрович ахнул, на исхудавшем его лице проступил слабый румянец.

- Догадался? А подсылы да пенюары божьим соизволением да хитростью пусть брату Карлу отпишут, как мы в молитвах пребываем да на Соловках старым обычаем душеспасительно беседуем.

Петр снова сел рядом с Иевлевым, черенком трубки стал выводить на земле могильного холмика будущий путь войска:

- Гляди со всем вниманием: Соловки!

Он нарисовал кружок.

- Отсюда, как белые ночи сойдут, двинемся на Усолье Нюхоцкое - вот оно, на берегу...

- Ведаю, государь.

- Туда, как ты еще немощен, были посланы не глупого ума мужики - Ипат Муханов да Михайло Щепотев, а в помощь им работный народ с Соловков, от Сумского острова да от Кемского городка, с Выгозерского погоста, да еще онежские, белозерские, каргопольские, - все с лошадьми. Подвод более двух тысяч. Там со всей тайностью рубят просеку, наводят гати, мосты. Велено ни единого трудника не отпускать, покуда войско наше баталию не довершит. Гляди далее, как пойдем: вот через болото на Пул-озеро... Не позабыл беседу нашу давнюю на Москве?

- Нет, государь, не позабыл.

- То-то! Нынче наступило время делать!

Петр провел прямую линию и перечеркнул ее.

- Вот сие озеро: оно в стороне останется, вправо. Отсюдова к Вожмосальме. Здесь фрегаты наши спустим, и водою по Выг-озеру к реке Выгу и на деревню Талейкину. Речки тут - Мурома, Мягкозерская. Далее болотами и лесами - на Повенец...

- И вновь - Нотебург! - произнес Иевлев.

- Нотебург! - повторил Петр. - Издавна сие задумано, и быть нам иначе нельзя, Сильвестр. Должно на славную викторию уповать: Нотебург-Орешек Балтика! Море Балтийское...

Он остро взглянул в глаза Иевлеву, сказал с угрозой:

- Ни едина душа знать о сем промысле не должна, яко о дне смерти своей. Кроме кумпании нашей, никто о сем не ведает. Понял ли?

- А капитаны, великий шхипер, что с тобою прибыли, - Памбург да Варлан?

Петр долго вглядывался в Сильвестра Петровича, - было видно, как вскипает в нем раздражение. Потом, сдержавшись, ответил:

- Памбург да Варлан - капитаны к службе усердные и долг свой воинский не позабудут.

Встал, велел сухо:

- Пойдем, прохладно делается...

Он пошел вперед не оглядываясь, раздраженно вздергивая плечом. Возле калитки обернулся, спросил у отставшего Иевлева:

- Памбург да Варлан! И они тебе плохи? На Апраксина да на тебя не угодишь. Отмалчиваетесь, а делаете по-своему. Я-то помню, как за Крыкова горою встали, что-де иноземцы его утесняют, а Крыков - мужик не прост, Прозоровский не все врет, есть за ним и правда.

Словно предчувствуя несогласие, Петр шагнул к Иевлеву навстречу, щетиня усы, негромко, но с глухим, непреоборимым гневом в голосе произнес:

- Для ради того, что героем погиб в честном бою со шведом Крыков твой, не велел я шпагу его убрать из церкви. Давеча смотрел я опросные листы - с кем он водился: беглые от Азова, расстриги - старца Дия дружки, мятежное семя, стрельцы - сучьи дети, коим плаха уготована, ярыги, что по-над Волгою зипуна достают...

Иевлев стоял неподвижно, не отвечая, опустив голову, опираясь на костыль.

- Словно об стену горохом! - сказал Петр. - Что молчишь? Что думаешь?

И уже без гнева, но с недоброй насмешкой в голосе, посулил:

- Сдружись ты поближе с сим Крыковым, худо бы, Иевлев, с тобою кончилось. Вон Толстому - жизнь не в жизнь. Умен мужик, а я-то помню. Все помню. Служит ныне верно, да ведь я не забывчив. Ну? Что

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату