собак. Карлов хотел было повернуть измученную лошадь в степь, в объезд станицы, но раздумал. Он бросил вожжи и вылез из саней.
Чуя близость жилья, умное животное медленно потащилось по дороге.
А Карлов повесил на шею трофейный автомат и зашагал в степь. За ночь он проехал километров сорок, а то и больше, и линия фронта представлялась ему где-то близко.
Ступая по глубокому снегу, Карлов огромным усилием воли заставлял себя переставлять ноли. Хотелось лечь в эту рыхлую, холодную массу и забыться. Он напрягал последние силы, когда услышал позади себя треск автоматных выстрелов.
Георгий вытянулся на снегу вверх лицом. Там, на дороге, откуда он шел, у самой земли, в разных направлениях проносились зеленые и красные черточки трассирующих пуль. Этот сноп сверкающих нитей нестерпимо медленно перекатывался на запад.
Георгию не верилось, что так быстро он добрался до линии фронта. 'Наверно, партизаны или небольшое разведывательное подразделение', - решил он и, когда все стихло, потащился дальше.
Рассвет застал его на снежной равнине. Голодный, усталый, он еле двигался. Осмотревшись кругом, он понял, что спрятаться негде. Ни одного стога сена не было видно. Впереди, километрах в двух, раскинулась какая-то станица. Георгий в изнеможении опустился на снег.
На большой высоте проплыла на запад группа советских бомбардировщиков. Летчик долго всматривался в эти самолеты. Он ожидал вот-вот увидеть вспышки разрывов немецких зениток.
Но по бомбардировщикам никто не стрелял, и они летели, не совершая противозенитного маневра.
'Неужели я уже на своей территории?' - радостно подумал ом. И тут же услышал отдаленный воющий гул моторов. С десяток пикирующих 'юнкерсов' устремились к земле. У горизонта выросли черные разрывы бомб. Трудно было разглядеть, что бомбят, но он понял, что в той стороне, куда он шел, уже наши.
Осторожно подходил Георгий к станице. Ему все еще не верилось, что линия фронта осталась позади. Он подобрался к задворкам крайней хаты и увидел на высоких шестах провода связи.
Карлов вытащил из снега один шест, взял в руку опустившийся провод. Сомнений больше не было - провод советский.
- Руки вверх! - из-за дома с автоматами наперевес выбежали два солдата в знакомых белых полушубках.
Георгий разглядел красные звездочки на их шапках- ушанках.
- Наши! - он бросился им навстречу.
Лейтенант Карлов совсем забыл о синей шинели полицая, о немецком автомате, висящем на его шее, а потому не поверил, когда вновь услышал:
- Руки вверх, гад! Стрелять буду!
- Товарищи, да я же свой. Летчик я! - в недоумении остановился Георгий и поднял руки.
Спокойно вошел Карлов в хату, куда его привели связисты.
'Сейчас все выяснится, и поеду на аэродром, - думал он. - Пожалуй, придется попросить машину'. Он был далек от мысли, что его всерьез могут принять за полицая.
Георгий готов был расцеловать этих двух бойцов, ему хотелось смеяться от сознания, что кругом свои. Он уже не чувствовал усталости, не чувствовал боли в руке.
На табурете сидел старший лейтенант и читал газету.
- Товарищ командир! Вот, поймали. Что-то с проводами делал, - доложил связист.
- Ничего я не делал с вашими проводами, - улыбаясь, сказал летчик.
- А зачем тогда шест снял, провод в руки брал? - затараторил связист, по-видимому узбек. - Вот, у него отобрали. - Он выложил на стол трофейный автомат Карлова, маленький немецкий пистолет 'Вальтер' и советский пистолет 'ТТ'. - До зубов вооружился, подлюга. Вот нож еще!
- Полицай? - спросил у Карлова старший лейтенант.
- Да нет, какой я полицай? Я летчик, - ответил Георгий. - Четыре дня к своим топаю. Еле добрался.
- Документы есть?
- Документов нету.
- А ну-ка, обыщите его, - приказал старший лейтенант.
Солдат быстро вывернул карманы Карлова. На столе к оружию прибавились ручной компас, часы, кисет с табаком, какие-то бумажки и удостоверение полицая.
- Документов, значит, нет, - со злобой выговорил старший лейтенант и поднес к лицу Карлова удостоверение. - А это что?
- Да это же не мое! Это мы предателя убили. Я у него забрал. И шинель эта его, и автомат тоже.
- Кто поверит твоим басням? Или ты нас за дураков считаешь? - сказал старший лейтенант. Он повернулся к связистам и приказал: - Ведите его в особый отдел. Знаете где?
- Я туда линию тянул, - ответил солдат.
- Правильно, Алиев. Эти трофеи тоже с собой возьмите, - кивнул на стол командир связистов.
- Ну, шагай, живо! - солдат показал на дверь.
Георгий вышел, посмеиваясь в душе над курьезным положением, в котором очутился. 'А все-таки дошел, добрался до своих', - подумал он.
Правда, не такой представлял он свою встречу с советскими бойцами, когда шагал ночами по снежной целине. Не такой мыслилась ему эта встреча и тогда, когда он, коченея от холода, коротал в сене короткий зимний день.
'Ничего, сейчас позвонят в штаб воздушной армии, и все выяснится', успокаивал он себя.
Георгий шел, провожаемый ненавидящими взглядами людей. Он посмотрел на бойцов. И, хотя он не знал за собой никакой вины, невольно опустил голову, чтобы не видеть эти презрительные взгляды.
На минуту он почувствовал себя одиноким среди людей в знакомых солдатских полушубках, с родными звездочками на шапках, среди людей, которые были ему такими дорогими и близкими.
'Какие найти слова, чтобы они поверили мне? - подумал Георгий и сам же ответил: - Нет, не поверят они... Не поверят ни одному слову человека, на котором шинель предателя'.
Он представил себе удивление бойцов, когда им объявят, что это не полицай, а советский летчик, и улыбнулся: 'Скорей бы только узнали!'
- Как волк ни скрывался, а все равно попался, - так встретил Георгия капитан, сидевший за столом в пустой хате особого отдела.
Связист доложил, что предатель что-то делал с проводами, связи, и стал выкладывать на стол оружие, компас, часы и документы полицая.
- Значит, не успел драпануть с хозяевами? - поинтересовался капитан.
Плечи уполномоченного особого отдела обтягивала образцово выглаженная гимнастерка. Под ней чувствовались упругие мышцы натренированного тела. Пуговицы начищены до блеска. Все это мало гармонировало с осунувшимся, хотя и чисто выбритым лицам, с усталыми, покрасневшими от бессонных ночей глазами. Он взял со стола кожаный портсигар, вытащил из него папиросу и, разминая пальцами табак, в упор посмотрел на Карлова.
- Ну, рассказывай, за сколько Родину продал?
- Я не предатель. Это недоразумение. Я летчик-штурмовик. - Георгий назвал номер своего полка. - Позвоните, пожалуйста, в штаб воздушной армии. Вам подтвердят, что меня сбили всего несколько дней назад.
- Отдельные сволочи умудряются Родину за один день продать, - сказал капитан. - А куда звонить - без тебя разберемся. Правду говорить будешь? бросил он на Карлова хмурый взгляд.
- Да я же правду говорю, - как можно убедительнее произнес Георгий.
- Что ты с проводами делал? Зачем они тебе понадобились?
- Хотел узнать, кто в селе, вот и посмотрел, чей провод.
- Ну, правильню. Убедился, что наш, а убежать не успел. Георгий молчал.
- Садись, - капитан указал на табурет, стоявший недалеко от стола.
Георгий сел, снял перчатки.
- Разрешите взять часы? - попросил он.
- Возьми.
- Тут вот на обороте написано, кто я такой, - проговорил летчик, показывая крышку часов.
- 'Георгию Карлову за досрочную уборку хлеба', - вслух прочитал уполномоченный особого отдела и улыбнулся.
'Теперь, наконец, поверил', - решил Георгий, облегченно вздохнув.
- Часы, значит, за трудовые подвиги получил. А это, - капитан кивнул на немецкий пистолет, - за службу фюреру?
Внезапный взрыв не произвел такого впечатления на Пузанка, как эти слова капитана на Карлова.
Он весь напрягся и опустил голову. Он понимал, будь партийный билет и документы при нем, ему не пришлось бы вести этот разговор, не пришлось бы выслушивать оскорбления, и теперь раскаивался в том, что не спрятал документы где-нибудь под одеждой.
Раздумывая над этим, Георгий машинально приподнял левую руку и начал надевать часы.
- А это что у тебя? - спросил капитан, увидев грязный свалявшийся бинт на руке Карлова.
- Перед полетом ранил себя нечаянно.
- Придумал бы что-нибудь поинтереснее. Насколько я понимаю, в авиации раненых летчиков у нас кладут в госпиталь.
Капитан снял с аппарата телефонную трубку и покрутил ручку.
- 'Волга', 'Волга'. Дайте мне 'седьмого'...
На несколько секунд воцарилось молчание. Капитан вертел в свободной руке маленький пистолет 'Вальтер', отобранный у Карлова.
- 'Седьмой'? Здорово. Это я - 'девятнадцатый'. Пришли-ка мне срочно врача... Да нет, на пару минут. - Он опустил трубку.
- Послушай, чего ты упираешься?..
Капитан вопросительно посмотрел на Карлова.
- Я вам все сказал. По-моему, товарищ капитан, чем зря время терять, позвонили бы лучше в штаб воздушной армии.
Он начал рассказывать, откуда взял шинель полицая.
Отворилась дверь, и в комнату вошел человек в военном полушубке.
- Вот, Александр Дементьевич, посмотри, пожалуйста, что у него с рукой, - попросил капитан. - Вы можете идти, - отпустил он бойца-связиста.
-~ Ну что тут у вас, показывайте.
Георгий протянул руку и помог военврачу размотать бинт. Повязка присохла к ране.
- Отдирать не будем, и так ясно. Явный самострел, - за-млючил врач. Посмотрите, кожа опалена вокруг раны.
- М-да... - протянул капитан, приподнимаясь из-за стола и пристально рассматривая ладонь Георгия. - Спасибо за консультацию. Можете
