идти, разрешил он доктору.
Карлов взглянул на капитана. В глазах уполномоченного особого отдела застыла усмешка. Эти глаза красноречивее слов говорили, что ему все ясно.
Карлов тяжело вздохнул. То, что ему казалось таким простым, то, над чем он даже не задумывался, пробираясь к своим, оказалось исключительно сложным. Он понял, что сам, без вмешательства командования ничем не сможет доказать свою правоту.
- Так вот, в молчанку играть некогда, - властным тоном сказал капитан. - Время-то военное. - Он выжидающе посмотрел на Георгия. - Тут один тоже упирался, басни рассказывал. Таким ягненком прикинулся, что я было по мягкости поверил ему... Отпустить хотел. Да спасибо местные жители помогли... Опознали предателя. Так что зря не тяни время. У меня и кроме тебя дел по горло.
В комнату вбежал запыхавшийся лейтенант.
- Товарищ капитан! - заторопился он. - Там генерал приехал, разносит нашего 'хозяина'. Говорит: 'Почему не продвигаетесь? Другие полки воюют, только ваш мягко спать любит'. Наш и приказал срочно сниматься отсюда. А комдив сидит в штабе, говорит: 'Посмотрю, во сколько вы уложитесь'.
Капитан встал из-за стола.
- Товарищ Дмитриев, - обратился он к лейтенанту. - Знаете, где тюрьма размещается? Это в той станице, которую вчера вечером проходили.
- Конечно, знаю. Мы же, товарищ капитан, с вами туда заезжали.
- Так вот. Забирайте его, - капитан кивнул на Карлова, - вот документы. Пусть там тыловые с ним разбираются, а нам некогда, воевать надо. Сейчас я напишу бумагу и отвезете его туда на моей машине.
- Слушаюсь!
Через замерзшее окно Георгий не видел, что делается на улице, но по шуму заводимых моторов, по крикам и гомону .понял, что часть начала движение.
- Как бы мне вашего генерала повидать? - робко спросил он. Капитан поднял голову.
- Больше нашему генералу делать нечего. Всю жизнь мечтал с тобой поговорить, - усмехнулся он и уже серьезно добавил: - Если ему с каждым полицаем беседы проводить, тогда и воевать некогда будет.
- А я не полицай, я летчик. Поймите вы это наконец.
- Я вас в тыл и направляю, чтобы там разобрались - полицай вы или летчик. По удостоверению и по виду вы для меня полицай, предатель. Других-то документов у вас нет, - развел капитан руками. - И генерал тоже прикажет отправить вас в тыл для выяснения личности.
Георгий знал, с каким отвращением относится каждый фронтовик к предателям. Понимая, что шинель полицая и немецкое оружие изменили его облик, он не осуждал солдат, задержавших его, старшего лейтенанта командира роты связи. Не осуждал он и этого усталого, измученного человека. Георгий сознавал, что в огромном потоке наступающих войск просто не до него. И вместе с тем он не мог понять, почему капитан не хочет запросить о нем по телефону.
Георгий не. знал, что еще вчера войска фронта начали стремительный бросок вперед и в этом перемещающемся клубке по всем проводам неслись боевые приказы, распоряжения и донесения.
В бессильной злобе он решил сам позвонить в штаб воздушной армии и, привстав, потянулся к телефону, рядом с которым лежал пистолет и трофейное оружие.
Капитал, неправильно истолковав намерение Георгия, схватил со стола пистолет.
- Не шевелись! Застрелю на месте.
- Что вы испугались? Я только позвонить хотел.
- Я тебе позвоню, - чеканя слова, процедил сквозь зубы капитан, убирая со стола автомат и пистолеты.
Какая-то апатия, полное безразличие овладели Карловым. Нервное напряжение и усталость надломили его. Он понял бесполезность дальнейшего разговора с капитаном.
- Возьмите, здесь все написано, - протянул тот бумажку лейтенанту. - А с тобой в тылу еще разберутся, выяснят, что ты за птица,-загадочно предупредил он Карлова на прощание.
Они тряслись на старой, заезженной эмке. Ехали молча. Навстречу двигались к фронту пехотные части, тягачи тянули орудия, катились машины, груженные ящиками с боеприпасами; шли танки, обгоняя и тех и других, проносились 'виллисы'.
Въехав в полуразрушенную станицу, эмка остановилась у небольшого кирпичного здания. Угол его был снесен снарядом. Около Входа валялась пробитая осколками железная вывеска с надписью 'Дойче комендатур' - все, что осталось от немцев.
В приемной за невысоким барьером сидел дежурный.
- На, принимай полицая, - обратился к нему сопровождавший Георгия лейтенант.
Георгия вновь обожгло это слово 'полицай'.
- Давай его в камеру, - приказал дежурный, обращаясь к стоящему у двери сержанту.
В потолке узкого коридора, через который повели Георгия, зияли дыры. Когда свернули за угол, его втолкнули в небольшую комнату, где находилось несколько арестованных. Двое из них были в форме полицаев, остальные - в разношерстных пальто и шубах. На полу валялась осыпавшаяся щебенка. Стекло в единственном окне было выбито, но толстая решетка сохранилась. Георгий, еле державшийся на ногах, прошел в угол.
На промерзших стенах, за проседью инея виднелось множество косо нацарапанных надписей, в конце каждой стояла дата.
'Сколько людей побывало в этом фашистском застенке', - подумал Георгий.
Ноги подкашивались. Он опустился на пол. Любопытные взоры обитателей камеры шарили по его лицу.
- Откуда взяли? - громко спросил у него один из них.
Карлов, не отвечая, глубоко вздохнул и. закрыл глаза, хотелось хорошенько осмыслить все что с ним произошло.
'Почему никто не попытался разобраться, кто я такой?' - с горечью думал Георгий.
В камеру принесли обед. Георгий не притронулся к пище. Он ждал, что вот-вот его вызовет какой- нибудь начальник и все выяснится. Так а томительном ожидании, то засыпая, то вскакивая, чтобы потопать и согреться, провел он весь день.
Вечером он окончательно почувствовал себя одиноким, затерявшимся в огромной массе людей. Последним усилием воли он пытался взять себя в руки.
'Ничего - самое страшное позади. Главное, добрался, перешел линию фронта, а все остальное - недоразумение'.
Как ни заставлял себя Георгий заснуть, ничего не получалось. Невеселые мысли лезли в голову. Тело било ознобом.
Так прошло несколько томительных часов. Лишь под самое утро Георгий забылся, будто провалившись куда-то.
- Выходи во двор! - раздалась команда.
Закопошились, заторопились арестованные, подгоняемые окриками: 'Живей! Живей! Шевелись!' - и друг за дружкой начали выходить на темный двор.
- Становись!
Толкая друг друга, выстроились в шеренгу.
Лейтенант пересчитал всех.
- Можете вести, - разрешил он другому лейтенанту.
По бокам выстроившихся стали конвойные с автоматами. Послышалось: 'Марш'! - и небольшая группа людей медленно потянулась за ворота.
Рассветало. Георгий был рад, что они двигались. На ходу он согрелся.
Медленно тащились конвоируемые через разрушенные хутора и станицы. Днем на окраине какой-то станицы был устроен привал. Арестованным выдали хлеб. Пока они отдыхали, к ним присоединилась еще одна группа людей. Дальше двинулись вместе.
Пройдя еще километра три, Георгий почувствовал, как сильно заболели стертые ноги. Он вышел из строя и, сев прямо на снег у обочины дороги, снял валенок. Портянка сбилась на пятке. Карлов перематывал уже вторую ногу, когда к нему подошел конвоир:
- Вставай, вставай! На привале надо было портянки мотать.
Он бы, возможно, толкнул Карлова прикладом, но Георгий метнул на него тяжелый непрощающий взгляд.
- Небось наших-то сразу... без разговоров расстреливал, - пробормотал конвоир, оправдывая себя, за допущенную резкость.
- Не полицай я, дурья твоя башка. Я советский летчик, - с болью в голосе произнес Георгий.
- Летчики наши вон... летают, - ответил солдат, показывая в небо, где издалека доносился гул моторов.
- Сбили меня недавно, чудак ты эдакий, вот и пробирался я к своим, а тут видишь, как встретили. Карлов уже натянул валенок.
- Ладно, там разберутся. Догоняй своих. Идти стало легче, и Георгий быстро пристроился в хвост колонны.
Рядом с ним, сутулясь, шел высокий пожилой человек с острой седеющей бородкой и маленькими усиками. Его, очевидно, арестовали только вчера - на щеках еще, не успела вырасти щетина. 'Интеллигент', - подумал Георгий, посматривая на соседа.
- Скажите, - вдруг обратился тот к Карлову, - как вы думаете, я вот был бургомистром при немцах, будут нас судить или так расстрелять могут?
- Я бы таких давно повесил, - с ненавистью ответил Георгий.
- Позвольте, но, вы ведь тоже служили новому порядку, - изумился бывший бургомистр.
Карлов размахнулся здоровой рукой и с силой ударил его по лицу. Предатель свалился с ног.
- Эй, чего там не поделили? - крикнул конвоир. - Не сметь драться, а то руки свяжу.
- Не понимаю, - поднявшись, быстро заговорил бургомистр. - Может быть, я резко выразился. Ну пусть не служили, но сотрудничали же.
Карлов опять замахнулся, но тут же опустил руку. Бургомистр успел отскочить в сторону. Теперь он шел на почтительном расстоянии от Георгия.
Кругом виднелись следы недавнего боя. По обеим сторонам дороги валялись разбитые, обгоревшие автомашины, исковерканные орудия, танки с черными крестами на развороченных башнях. Иногда из-под снега виднелись то зеленый рукав шинели с торчащими из него белыми обмороженными пальцами; то сапог, обтянутый тряпками или большой соломенной калошей; а кое- где в невероятных позах, словно повалившиеся чучела, черными пятнами лежали на снегу трупы бывших завоевателей.
Встречный ветер усилился. Замело, забуранило по открытой степи. Опустив головы, пряча лица от слепящего снега, медленно двигалась колонна.
К вечеру арестованных привели на
