наверное, тоже понравится, что для Сашки Орлова хорошо. Если это коснулось ФСБ, то можно надеяться, что его семью больше не тронут.
Ефим включил левый поворотник, но от бордюра не отъезжал. Домой, в пустую квартиру, не хотелось. К Ленке с Атаманом — лишний раз светиться. В ресторан или ночной клуб — не успевал: должен был позвонить Огоньков, чтобы пустить Ефима в прямой эфир.
Решение пришло неожиданно и естественно. Уже через секунду он не мог понять, почему размышлял так долго.
Он хотел к Наташе. Береславский не видел ее месяца три и, как оказалось, соскучился неимоверно.
Ефим вставил шнур питания «мобильника» в прикуриватель, аккуратно вырулил на дорогу и поехал в Чертаново.
21 год назад
Наташку Ефим заметил сразу. Еще бы не заметить! Немного ходило по их институту стройных тонкобровых таджичек! Или киргизок: с антропологическими знаниями у Ефима было негусто.
А эта шла, как Гюльчетай из любимого фильма Береславского. Гордо несла свое тело. Не слишком высокая, она тем не менее маленькой не казалась. А идеальные пропорции фигуры подчеркивались облегающим черным платьем.
Чтобы привлечь к себе внимание, этой девчонке не надо было укорачивать юбку.
И вот она подошла прямо к курящему недалеко от деканата Ефиму. Почему выбрала его? Кто ж это знает? Тем более что не руку и сердце предложила, а спросила, как найти деканат факультета кибернетики.
Найти было элементарно: двадцать метров по коридору направо. Непонятно почему, — может, из-за общей шкодности характера, а может, чтоб доказать самому себе, что красотка его не взволновала, — Ефим показал налево.
Так тоже было можно: старый и новый корпуса института были закольцованы коридорами. Просто раз в двадцать дальше.
Послал и забыл. Докурил, пошел на лабораторную. В перерыве вновь вышел с ребятами на то же место.
И снова увидел восточную красавицу. И снова она подошла к Ефиму.
— Спасибо, — мягким волнующим голосом сказала она. — Я нашла.
Даже наглый Ефим почувствовал неловкость. Посмеяться над шуткой, пусть и глупой — еще куда ни шло. Но благодарить…
— Вообще-то в другую сторону — чуть ближе, — сознался он.
— Ничего, главное — результат, — весело ответила девушка.
— А вы сегодня вечером что делаете? — не придумал захода интереснее Береславский.
— Ничего, — рассмеялась она. — У меня первый вечер в Москве. А зовут меня Наташа.
— Меня — Ефим, — смутился Береславский. Хоть и говорят, что вместе проведенная ночь еще не повод для знакомства, но все же по жизни перед приглашением лучше назвать свое имя. — Встретимся в четыре на «сачкодроме»?
— Где это? — не поняла Наташа.
— Внизу у главного входа, место для курения.
— Хорошо, — улыбнулась она.
— Ну, ты даешь! — восхищенно сказал Орлов, когда девушка отошла. У него такое общение с прекрасным полом не получалось.
— Учись, Толстый, — удовлетворенно сказал Ефим. Хотя ему чуть ли не в первый раз в жизни показалось, что в данном случае выбирал не он. Кстати, за последующие двадцать лет знакомства Наташа так и не созналась Ефиму по двум волнующим его вопросам: а) поняла ли она тогда, что он послал ее в другую сторону, и б) случайно ли она подошла к Ефиму! Единственно, в чем «раскололась» Наташка, — и то не сразу, — что это был не первый ее день в Москве, а девятый, и что она уже видела Ефима на поэтическом вечере, где он выступал со своими нетленными произведениями.
Береславский пришел к «сачкодрому» в пять минут пятого. Наташа уже ждала. Ее пунктуальность вообще была уникальной и порой выводила разгильдяя Ефима из равновесия.
Они гуляли по Басманной, ели мороженое в саду Баумана, бродили по дворикам, в одном из которых родился Пушкин.
Ефиму вдруг показалось, что он знает эту девчонку лет двадцать. Как сестру. Хотя, искоса поглядывая на ее ноги, испытывал совершенно небратские чувства.
Говорили без умолку.
Наташа из Ташкента. Папа — узбек (а не киргиз. Хотя Ефиму — без разницы. Хоть японец.). Мама — полячка, осталась в Узбекистане со времен эвакуации. Говорит по-узбекски, по-русски, по-польски, а сейчас учит хинди. Зачем? Просто так. Нравится. Сейчас она переводилась со второго курса ташкентского вуза на их первый курс. На специальность, по которой Ефим через полгода выпускался.
Потеря года ее расстраивала, и она советовалась с Ефимом, как ее избежать. Жить собиралась у тетки, в знаменитом доме на Набережной, увековеченном пером Трифонова.
Похоже, Наташкина семья была не из простых. Снедаемый гордыней Ефим инстинктивно сторонился девочек из «крутых» семей, не желая хоть в чем-то оказаться слабее. Здесь же и это обстоятельство никак его не останавливало.
А она явно принадлежала к людям, ни в чем себе не отказывающим. Ефим сам был таким, поэтому с опаской относился к аналогам. Но она просто обволокла, отуманила его. Ему хотелось смотреть и смотреть на нее, слушать ее голос. На самом деле ему много еще чего хотелось, но он даже и помыслить об этом не смел!
К вечеру ноги у них просто гудели. И Ефим пригласил даму в ресторан «Яхта». Предварительно он долго ощупывал в кармане брюк деньги, пытаясь тактильно определить имеющуюся сумму, чтобы не опозориться при расчете.
В «Яхте» было два этажа. Первый — собственно ресторан. На него нащупанных денег явно не хватало. На втором — бар, с приятным полумраком. Там кроме алкоголя подавали чай и пирожные.
— Там лучше, — сказал Ефим и потянул девушку наверх. Она послушно пошла за ним.
Свободный столик нашли на удивление быстро. Ефим принес несколько пирожных и чай — здесь было самообслуживание. А сам пристроился поближе к Наташе. Она не возражала.
Он осторожно взял ее за руку. Она не оттолкнула!
В голову пришла свежая мысль о том, что можно и жениться. «Гюльчетай, я ведь не просто так! Я и жениться могу!» — вспомнилась бессмертная сцена. Обычно уже сама мысль о браке пугала Ефима безмерно. Но в данном случае страха не почувствовал.
«Вот так гибнут самые великие», — с привычной скромностью подумал он и положил ладонь на Наташино колено. Она нежно провела своей ладонью по его руке и… мягко столкнула зарвавшуюся Ефимову длань.
Тут любовно одурманенный Береславский наконец обратил внимание на соседний столик. За ним сидели три парня. Один, в середине, постарше, и двое, по краям — примерно ровесники Ефима.
Средний и правый что-то обсуждали. А левый курил, вольготно облокотившись на спинку стула и сбрасывая пепел в блюдечко с Ефимовым пирожным.
По быстрому взгляду Наташи Береславский понял, что девушка заметила происходящее раньше.
— Мне тут надоело. Пойдем погуляем, — предложила она, берясь за сумочку. Ей вовсе не улыбалась драка в баре, и она давала своему парню возможность уйти без моральных, а может, и физических потерь.
— Нет, — отрезал Ефим. — Мы еще тут посидим. Мне еще не надоело.
Его голова лихорадочно соображала. Каратистские спарринги разве что позволили Ефиму не набрать слишком много килограммов. Он бы и с одним вряд ли справился. А тут трое!
Но ведь и уйти невозможно! Его же попросту обосрали! Причем перед той, на которой в мыслях уже чуть не женился.
Береславский сидел, абсолютно не представляя, что сделает. Одно он понимал твердо: просто так, неотмщенным, не уйдет. Пусть это как угодно глупо.
