дыры она вылезла, чтобы сцапать моего сына, но горя она мне принесла немало. Из-за нее я почти не виделся с сыном — эта женщина делала все от нее зависящее, чтобы помешать нам встречаться почаще.
Она и мою жену возненавидела, а за что? Стоило нам с Сережей договориться о встрече — непременно что-то случалось. То выходила из строя машина, то прорывало водопровод, то еще что-нибудь. Сначала я все списывал на стечение обстоятельств, но в конце концов понял: случайности здесь ни при чем.
— Но зачем ей это? — пробормотала Юля.
— Галина патологически ревнива, — ответил Сергей Николаевич. — Да, да, и не смотрите на меня так удивленно. У нее потрясающая выдержка, и обычно ей удается скрывать свои чувства от посторонних.
Но как-то раз я присутствовал при сцене, которую она устроила Сергею из-за того только, что кто-то звонил им по телефону, а потом молча вешал трубку.
Поверьте, в Галине — целый океан страстей, вулкан, гейзер!
— Почему же ваш сын терпел ее? — спросила Инна.
— Я бы тоже хотел это знать. Но сколько я ни пытался поговорить с ним на эту тему, он всегда уходил от ответа. У меня сложилось впечатление, что она чем-то удерживала его. Знала какой-то секрет, что ли…
— А ваша жена такого же мнения о Галине?
— Вероника — прелестное дитя, видит лишь то, что на поверхности. Она считала, что Галина очень мужественно воспринимает все измены Сергея, и поражалась ее выдержке.
— А за что Галина возненавидела вашу жену?
— Тут снова проявилась Галинина ревность. Она вбила себе в голову, что между Сережей и Вероникой что-то есть. Наверное, видела их где-то вместе. Не знаю, я к ее словам не прислушивался. Но Вероника не стала бы меня обманывать, тем более — с моим сыном. Даже не представляю, кто, кроме Галины, мог бы задумать такое жестокое убийство…
— Тяжело потерять ребенка, когда он единственный, но, к счастью, у вас есть еще и дочь, — заметила Инна.
— Вы ошибаетесь. У меня нет других детей. Во всяком случае, мне о них ничего не известно.
— В самом деле? А об этой девочке вам тоже ничего не известно? — Инна показала фотографию, которую дала девушкам Алла Аркадьевна. — Вот же ваша дочь.
Сергей Николаевич протянул к снимку дрожащую руку. Какое-то время он молчал, затем проговорил:
— Вы ошибаетесь, у меня нет дочери. Если хотите, я покажу вам свой паспорт. Там записан один Сережа.
Инна раскрыла паспорт. Там и в самом деле был записан один Сережа — Сергей Сергеевич Копытин.
— Наверное, Галина все придумала, — с улыбкой сказала Инна. — Наплела какую-то чушь про сестру мужа, которую якобы сдали в психушку. Но все-таки верните мне, пожалуйста, фотографию. Вы, должно быть, по ошибке положили ее к себе в карман, а мне надо вернуть ее.
— Ох, простите, — пробормотал Сергей Николаевич. — Очень нервничаю. Ничего не соображаю, делаю все на автопилоте. Но вы правы, именно в этом — вся Галина! Только и думает о том, чтобы нагадить тайком. Но где же ее носит? Может, еще раз осмотреть квартиру? Вдруг она оставила записку?
Я лично не могу ждать ее целый день, у меня есть и другие дела.
Подруги признали, что Сергей Николаевич говорит дело. Все снова разбрелись по квартире и принялись выдвигать всевозможные ящики. Юля перебралась поближе к Инне и прошептала:
— Ты видела?.. У него пот на лбу выступил, когда ты показала ему фотографию Наташи. Он ее знает.
— Конечно, — кивнула Инна. — Сомнений нет, он ее отец. Только как ему удалось вычеркнуть Наташу из паспорта?
— Господи, да это проще простого. Потерял паспорт, а в новом указал только одного ребенка — Серегу. Другое дело — как ему удалось выписать ее из квартиры матери. Ведь мать с дочерью были прописаны вдвоем. Мать умерла, но девочка же никуда не делась.
— Нашел! — раздался из кухни голос Темы.
Все бросились к нему. Артем стоял с какой-то бумажкой в руке.
— Тут лежала, под хлебницей, — пояснил он. — Должно быть, сквозняком затянуло, поэтому сразу и не нашли. Слушайте: "Во всем виновата одна я, понимаю, что жить с такой тяжестью больше нельзя, поэтому ухожу. Не ищите меня, все равно не найдете.
Простите за Сережу. Галина".
— Думаете, это она написала? — спросила Инна. — Зачем Галине писать печатными буквами?
— Она всегда так писала, — сказал Сергей Николаевич. — Почерк у нее плохой, разобрать его трудновато.
— Значит, ее записка?
— Вне всякого сомнения, — подтвердил Сергей Николаевич. — Никогда бы не подумал, что эта девица способна испытывать угрызения совести по какому-либо поводу.
— Меня удивляет другое, — сказала Юля. — Почему она ушла, оставив все, что ей с таким трудом досталось? Мне всегда казалось, что Галина — на редкость корыстная особа. А тут такое благородство…
