— Записку нужно передать в милицию, — заявил Сергей Николаевич. — Но лично мне все ясно. Она виновата в смерти Сережи, отсюда и покаянный тон ее прощальной записки.
— Разумеется, — кивнула Инна. — Если хотите, мы это возьмем на себя.
— Буду очень вам благодарен, у меня сегодня масса дел. А теперь еще и хлопоты с похоронами… Давайте поторопимся, я ведь должен закрыть квартиру.
Сергей Николаевич вежливо, но решительно проводил всех на лестничную площадку. И напрасно Тема уверял, что Галина подарила ему золотые запонки покойного мужа и его мобильник, — отец Сергея даже слышать об этом не хотел.
— Вот так-то, — ухмыльнулась Инна. — За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Теперь ты доволен?
— Юля, ты ведь не думаешь, что у нас с Галиной и в самом деле что-то было? — обратился к своей бывшей возлюбленной находчивый Тема. — Я люблю только тебя, забудь, что я тебе говорил про машину.
Это была глупая шутка, прости, если она не удалась.
Юля лишь фыркнула в ответ, и девушки быстро спустились вниз. Отъехав немного от дома, Юля по просьбе подруги остановила машину.
— Хочу посмотреть, куда это наш Сергей Николаевич так торопится, — пояснила Инна. — Скажи, тебе не показалась странной сама бумажка, на которой написана прощальная записка Галины?
— Обычный клочок бумаги, — пожала плечами Юля. — Просто схватила первый попавшийся, вот и все.
— Но ты сама говорила, что Галина — зануда и аккуратистка. А тут вдруг оставляет такое важное послание на мятом клочке бумаги. Она должна была написать на чистом плотном листе бумаги и еще духами побрызгать.
— Возможно. Но что же тебя смущает?
Инна вытащила из кармана записку.
— Похоже, это вырвано из какого-то письма, — сказала она. — Видишь, начало в середине строки.
Словно тут было еще что-то написано, но остальное оторвали.
— Да, верно, — пробормотала Юля, склоняясь над запиской. — Но кто же станет писать письмо печатными буквами? Может, это написал кто-то другой, чтобы навесить убийство Сергея на Галину?
— Ой! — внезапно воскликнула Инна. — Он вышел из дома. Поехали! Держись вон за тем синим «Фольксвагеном». Это машина Сергея Николаевича.
Теперь главное — не упустить его.
Девушка с дедом обедали. Огромный кавказец, устроившись у стола, внимательно наблюдал за ними.
К девушке пес уже привык, он даже знал, что ее зовут Наташа, и теперь, дней десять спустя, не видел ничего удивительного в том, что она живет в доме хозяина.
И все-таки Наташа была не без странностей…
Например, не умела делать покупки в магазине и как-то слишком уж обрадовалась, увидев огурцы на грядке, — приветствовала их, словно старых знакомых. И еще ужасно суетилась вокруг единственной курицы, существа, на взгляд кавказца, совершенно бесполезного, так как яиц по причине преклонного возраста она уже давно не несла.
— Я слишком долго была оторвана от всего этого, — говорила псу Наташа. — Понимаешь?
Пес, однако, не понимал. Зато хозяин прекрасно понимал Наташу. По вечерам он часто беседовал с ней, сидя в комнате или на крылечке. Дед рассказывал девушке про свою жизнь и жаловался, что внучка давно его не навещала. И вот однажды Наташа сказала:
— Это безобразие. Я поеду и поговорю с ней.
Три дня она уговаривала деда, и он в конце концов смирился. А затем Наташа отправилась в город.
Дед снабдил ее деньгами, адресом внучки и посадил на автобус. Псу такая забота девушки казалась очень странной, но хозяин, поглядывая на кавказца, упорно твердил:
— Скоро у нас будут гости, не сомневайся.
Пес вздыхал по-собачьи и с грустью в глазах смотрел на хозяина.
Древняя старуха лежала на огромной кровати, украшенной пышными кружевами, и было совершенно очевидно: она умирает. В этом никто не сомневался, ведь доктор еще утром предупредил всех домочадцев, а также молодую госпожу — сказал, что бабушка вряд ли протянет до заката. Впрочем, ничего удивительного: старухе было девяносто пять, она уже давно утратила интерес к жизни, делами имения не занималась и лишь время от времени поглядывала во двор из окна своей комнаты.
— Бабушка, — молоденькая девушка положила свои пухленькие ручки на высохшие руки старухи. — Бабушка, мне горько, что ты меня оставляешь. Теперь я останусь совсем одна!
Старуха приоткрыла один глаз и, глядя на внучку, проговорила:
— Ты выйдешь замуж, родишь дочерей и подаришь им мои драгоценности. Я завещаю их тебе — моей единственной наследнице по женской линии.
Старуха кивнула на массивный ларец, стоявший рядом на кровати.
— Сыновья не в счет, — продолжала она. — Драгоценности должны переходить от матери к дочери, и только так. Носи их или распоряжайся ими по своему усмотрению. Помни, драгоценности никогда не
