— Он мне должен уже почти два года, — крича; один.
— А мне год, — вопил другой.
— Мы все уладим в свое время, — обещал мистер! Грейчерч. — Оставьте мне счета, а я покажу их его светлости, как только он будет в состоянии их рассмотреть.
— А если вдруг помрет? — грубо настаивал один из торговцев, в котором Тина по фартуку узнала мясника. — Получу я свои деньжата или нет?
— Вы все получите, — твердо повторил мистер Грейчерч. — Но вы прорвались сюда силой, и если я доложу об этом его светлости, меня ничуть не удивит, если он прикажет сменить поставщиков!
— Кто знает, может быть, тогда наши дела поправятся! — злобно заключил маленький человечек, напоминающий хорька.
Все зашумели в знак согласия, но мистер Грейчерч учтиво продолжил:
— Послушайте, джентльмены: вы ничего не добьетесь, беспокоя его светлость, пока он нездоров. Примите мое предложение, и даю вам слово сделать все, что смогу, чтобы передать ваши требования его светлости, как только он будет в состоянии их выслушать. Вам этого достаточно?
— Выбор у нас небольшой, — кротко произнес дородный человек, очевидно пекарь.
— Да уж, конечно, — согласился мистер Грейчерч. — У вас нет иного выбора, как только спокойно уйти. Пожалуйста, положите ваши счета на стол в холле, а его светлость при первой же возможности рассмотрит их.
Покорно, без всяких протестов, они приняли предложение мистера Грейчерча. И только когда оказались за дверью, до Тины донеслись их возмущенные голоса. Шагая по площади, торговцы спорили друг с другом, явно неудовлетворенные этим бесплодным визитом.
Когда дверь закрылась, мистер Грейчерч глубоко вздохнул, пошатываясь, подошел к креслу и опустился в него совершенно изможденный.
— Я принесу вам бокал вина, мистер Грейчерч, — сочувственно предложил дворецкий. — Ну и нервная же у вас работа!
— Да уж, это точно, — как всегда спокойно и вежливо отозвался мистер Грейчерч.
Тина отошла от балюстрады. Она прекрасно понимала, что ее появление ничем не поможет мистеру Грейчерчу, разве что создаст ему дополнительные неудобства. Сердце ее билось, как птица в клетке. Кредиторы лорда Уинчингема произвели на нее неприятное впечатление, и, хотя их было не так уж и много, она не сомневалась, что найдется немало людей, которые поднимут шум и потребуют немедленной выплаты Долгов. Она схватилась за голову. Как можно было решиться на такой безумный, опасный и предосудительный поступок? Выяснив, в каком положении оказался лорд Уинчингем, ей следовало немедленно вернуться в Йоркшир и подыскивать себе место гувернантки или компаньонки.
Слушая шуршание своего дорогого платья, она виновато думала о его цене. Ведь эти деньги могли б пойти на оплату хотя бы одного из тех длинных счетов, которыми кредиторы угрожающе размахивали перед носом мистера Грейчерча! Ей было ужасно стыдно. Но тут услужливая память подкинула е воспоминание о вчерашнем бале. По крайней мер. она узнала, что значит быть самым почетным . востребованным человеком! Ей осталось провести еще несколько дней в высшем обществе, насладиться его роскошью и понаблюдать за развивающейся драмой!
Тина отчетливо понимала, какую безумную игру! они затеяли. Однако до сих пор это казалось ей лишь веселым приключением, почти детской попыткой покончить с бедностью и вытащить лорда из неприятной ситуации.
Теперь же осознала, что на самом деле все обстоит иначе. Лорду Уинчингему грозит не только опасность попасть во «Флит», но, вероятно, и физическая расправа от людей, которые, узнав, что он не сможет им заплатить, отомстят ему каким-нибудь варварским способом и, не получив денег, получат хотя бы моральное удовлетворение.
Да, от мистера Грейчерча потребовалось немало мужества, чтобы справиться с разъяренными кредиторами, подумала она, спрашивая себя, как бы сама поступила в подобной ситуации.
С замирающим сердцем Тина постучала в дверь комнаты лорда Уинчингема. Камердинер открыл ей, и она справилась:
— Как его светлость?
— У него сильная лихорадка, — сообщил тот шепотом, — но она не усиливается, чего я боялся.
— Позвольте мне взглянуть на него! — попросила Тина.
Она чувствовала, что должна сама увидеть его. И не успел камердинер ахнуть, как Тина прошмыгнула комнату и подошла к постели. На лбу лорда Уинчингема лежало влажное, прохладное полотенце, но его горящее лицо с потрескавшимися от жара губами было мокрым от пота.
Тина решила, что он спит, но он открыл глаза и прошептал:
— Клио? Нет, не Клио… Тина! Теперь припоминаю… Хорошенькая девочка… Связалась с этим типом… Прогоните его!
— Он бредит, мисс! — шепнул камердинер.
— Деньги… деньги… деньги… что мне делать? — бормотал лорд Уинчингем. — Клио… нет, нет, Тина знает решение… лучше, чем самоубийство… умная девочка, Тина.
— Он не понимает, что говорит, — повторил камердинер.
Тина положила руку на руку лорда Уинчингема. Его кожа буквально горела.
— Вы протираете его уксусом? — спросила она камердинера.
— Нет, мисс, никогда об этом не слышал.
— Это ослабит лихорадку, — подсказала она ему. — И не допускайте, чтобы тряпка на его голове нагревалась. Прикладывайте новую постоянно. Здесь есть где-нибудь лед?
Камердинер помотал головой:
— Только не в Лондоне в это время года. В Уинче было бы другое дело: там в леднике круглый год хранится лед. — Он посмотрел на Тину и почти неслышно добавил: — А это идея, мисс!
— Что? — не поняла она.
Камердинер отошел от постели в дальний угол комнаты. Тина поняла, что он хочет что-то сказать, и последовала за ним.
— Почему бы не увезти его светлость в Уинч, мисс? спросил он. — Лондонская жара просто невыносима, да и в холле, насколько я понимаю, эти люди устроили переполох.
— Да, я их видела, — кивнула она.
— Если бы только они! — продолжал камердинер. А что, если тот, кто стрелял в его светлость, предпримет еще одну попытку? Он уже знает, что его светлость жив.
— Вы думаете, он попробует еще раз?
— Почему бы нет? Он ведь хотел, чтобы его светлость умер, а он не умер.
— Я как-то об этом не подумала, — призналась Тина вдруг задрожавшим голосом.
— Зато я об этом подумал, — сказал камердинер. Его светлость надо увезти, мисс. Он любит Уинч. Дорога туда займет не больше часа. Завтра он уже будет готов перенести путешествие.
— Вы уверены? — спросила Тина.
— Мне, наверное, придется спросить у докторов, неохотно уступил камердинер. — Но я знаю, его светлости необходим свежий воздух и, более того, он всегда хорошо себя чувствует в Уинче.
— Я поговорю с ее светлостью, — пообещала Тина. Услышав голос с постели, оба вздрогнули.
— Деньги… деньги… — продолжал бормотать раненый. — Почему всегда деньги?.. Будьте вы прокляты. Ламптон… у вас было все… Чего вы еще хотите?.. Боже! мой! В меня стреляли!
Камердинер поспешил к постели.
— Ну, ну, милорд. Все хорошо, — произнес он тоном няньки, утешающей капризного ребенка. — Ни о нем не беспокойтесь, милорд. Все пройдет, как прошлогодний снег. Закройте глаза и засните.
Его голос, должно быть, возымел гипнотическое действие — лорд Уинчингем умолк, и через несколько мгновений Тина на цыпочках вышла из комнаты.
Герцогиню она застала в библиотеке за написанием письма. Увидев Тину, старая женщина отложила перо.
— Не буду вас спрашивать, хорошо ли вы спали, дитя мое, — сказала она. — Мне-то достаточно нескольких часов, но молодые могут проспать целый день.
