Но он понимал, как трудно будет Олчестеру придумать предлог для отказа, причем настолько убедительный, чтобы Бранскомб не смог вызвать его на дуэль.
Вильгельм IV строжайше запретил дуэли, но, поскольку при желании способ всегда можно найти, джентльмены время от времени разрешали свои споры, обмениваясь выстрелами из пистолетов.
Правда, в случае дуэли трудно было предсказать, кто окажется победителем, но Перегрин точно знал, что дуэль необходимо предотвратить любой ценой.
Вслух он произнес:
— Я понимаю, что вы чувствуете, Линден, но, если Бранскомб всерьез решит жениться на вашей подопечной, будет чертовски трудно помешать ему сделать это.
Маркиз помолчал, плотно сжав губы, потом ответил:
— Какая наглость с его стороны — болтать о своих намерениях в отношении женщины, даже не спросив, хотя бы из вежливости, что она думает об этом!
— Он слишком уверен в том, что девушка ему не откажет, — заметил Уоллингхем. — Граф Бранскомб первый человек в государстве после короля, к тому же его любимец! Это может показаться ей похожим на сказку, которая стала явью.
— Если только не знать, как знаем мы с вами, что под этой мишурой вовсе не скрывается сказочный принц.
Перегрин кивнул:
— Вы помните Рози?
Маркиз не ответил, но оба они подумали о молоденькой танцовщице, которую Бранскомб соблазнил, когда Олчестера не было в Лондоне, исключительно чтобы досадить ему.
Когда маркиз вернулся с севера Англии, где проводились скачки, он обнаружил, что Бранскомб перевез танцовщицу в особняк, который был намного больше, чем тот, что снимал для нее сам Олчестер. Теперь ее коляска запрягалась не парой, а четверкой лошадей, а туалеты и драгоценности поражали роскошью.
Понимая, что Бранскомб нарочно старался публично унизить его, маркиз пришел в бешенство, но он был слишком умен, чтобы выдать свои истинные чувства. В результате граф был удовлетворен куда меньше, чем ожидал.
Больше того, зная, что его слова непременно дойдут до графа, маркиз во всеуслышание заявил в клубе о том, как он безмерно благодарен Бранскомбу, избавившему его от этой девицы, которая исчерпала свой репертуар, а повторения «на бис» он не заслуживал.
Но Олчестер не мог предвидеть, что их с графом вражда будет стоить молоденькой танцовщице ее карьеры. Свое оскорбленное самолюбие граф выместил на девушке. Он не только отнял все, что сам же подарил ей, но и добился, чтобы ее уволили из театра и не принимали никуда больше.
Оставшись буквально без куска хлеба, Рози была вынуждена обратиться за помощью к маркизу. Она долго не решалась, опасаясь, что он не простит ее измену.
Но Олчестер не только проявил щедрость, но и помог ей получить приглашение в гастролирующую труппу, которая выступала в крупнейших городах провинции и недавно появилась на лондонских подмостках.
Хотя как любовница она его уже не интересовала, Рози со слезами благодарила его. А в своих счетах с графом маркиз выиграл еще одно очко.
— Что мне теперь делать? Перегрин, вы должны помочь мне в этом деле, — озабоченно проговорил Олчестер.
— Конечно, я готов для вас на все, — отозвался Уоллингхем, — но что мы можем предпринять?
— Конечно, можно написать графине и попросить ее не отпускать Мирабел в Лондон в этом году.
— Но ведь это всего лишь отсрочка? И если Бранскомб решил непременно на ней жениться, он вполне может отправиться за ней не только в Рим, но и вообще на край света.
Маркиз задумался, и прошло не меньше получаса, прежде чем он заговорил снова:
— Не может быть, чтобы не было способа остановить Бранскомба!
— Разве что найти для него другую богатую наследницу! Но в Лондоне найдется не так уж много девушек, чье состояние может сравниться с состоянием Мирабел Честер!
— Это мне известно Кроме того, хотя в последний раз я видел ее ребенком, я уверен, что она прелестна и у нее прекрасный характер.
— Не думаю, что Бранскомба интересует ее характер, — усмехнулся Уоллингхем.
— Но я должен предотвратить этот брак! Если бы Эдуард был жив, он бы увез ее на вершину Гималаев или в пески Гоби, но в подобных местах и мужчине пришлось бы нелегко, что уж говорить о молоденькой девушке!
— Должен же быть какой-то другой выход, — проговорил Уоллингхем. — Не может быть, чтобы в Лондоне не нашлось еще одной богатой наследницы, которая ожидает чести быть представленной королеве!
— Если подобная особа существует, мы непременно о ней услышим, — заметил маркиз, — а уж княгиня Левина наверняка в курсе дела. Никогда не поверю, что какая-нибудь свежая новость лондонского света сможет миновать чуткое ухо нашей приятельницы.
— Может быть, спросить у нее? — предложил Перегрин.
— О нет! Ради всего святого! — испуганно воскликнул маркиз. — Я поклялся, что Бранскомб не женится на моей подопечной, но вам не хуже, чем мне, известно, что нет такой силы, которая помешала бы княгине передать ему мои слова. А тогда он станет добиваться своего еще настойчивее!
— Я не думаю, что на свете вообще существует какое-нибудь препятствие, непреодолимое для графа, — сказал Уоллингхем, — особенно если ему действительно нужны деньги. Пожалуй, кроме вас, никому и в голову не придет мешать ему!
— Может, я смогу убедить Мирабел не принимать его предложение?
— Это было бы неплохо, но вы прекрасно понимаете, что большая часть ваших родственников сочтет графа подходящей партией. Среди всех известных мне холостяков нашего круга нет никого, кто выдержал бы сравнение с Бранскомбом. За исключением вас, разумеется, но вы для этого случая вряд ли подходите.
— Вы, безусловно, правы. Я вообще пока не намерен жениться, а тем более на неоперившейся школьнице!
— Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, — резюмировал Уоллингхем. — Бранскомб в роли злодея или героя драмы — это как вам больше нравится — и юная героиня, прелестная и невинная, неопытная, ничего не знающая о жизни, в которую только-только вступает.
Перегрин произнес эту фразу с драматическим пафосом, ожидая, что маркиз рассмеется, но тот вдруг резко переспросил:
— Что, что вы сказали? Повторите!
— Что именно?
— То, что вы только что сказали. Вы подали мне неплохую идею!
— Я сказал: «Бранскомб…»
— Нет, не о нем. Что вы сказали о девушке?
— Я сказал: юная героиня, прелестная и невинная, неопытная… — медленно повторил Уоллингхем.
— Вот оно! — воскликнул маркиз. — Именно так! И Бранскомб никогда ее не видел!
— О чем вы?
— Это же очевидно! Все, что нам требуется, это найти юную, прелестную, невинную девушку, не искушенную в жизни, которую мы втайне воспитаем в «своей конюшне», чтобы подготовить ее к этим скачкам, в которых Бранскомб заранее считает себя победителем!
— Но кто сыграет эту роль? — спросил Уоллингхем.
— А в этом вся соль! — ответил маркиз. — Я скажу вам, кто сыграет эту роль.
Он помолчал немного, а затем продолжил, и в его голосе зазвучал металл:
— Бранскомб — сноб, и поэтому она должна явиться из трущоб; Бранскомб жаждет денег, и поэтому у нее не будет ни гроша; Бранскомб хочет жену аристократической крови, которой он мог бы гордиться, поэтому она будет безродной! Это преподаст ему урок, который он никогда не забудет — и я тоже!
Глава вторая
