- Похоже.
- Похоже или трое?
- Ну... в общем. - Пожать лавры победителя капитану не удалось, отчего он нервно кашлянул и продолжил уже гораздо суше: - На восьмидесятом километре есть заброшенная избушка путевого обходчика...
- Валенкина этого...
- Возможно. Она уже разрушена. Подсушились они там - костерок оставили, поели: ребята банку из-под тушенки нашли.
- Почему вы думаете, что это их банка?
- Привезли и сверили с нашим НЗ на складе.
- Совпало?
Волков пожал плечами - еще бы.
- Ага, - противным голосом сказал старший по званию. - Не хочется никого с продсклада наказать, капитан?
- Хочется, - вздохнув, просто сказал Волков.
- Они у вас скоро весь запас тушенки к себе в бараки перетащат, - заметил равнодушно майор. - Продолжайте, - это он остановил сам себя, желчного и злого сегодня.
- Вот. Группа поиска двинулась на юг. Следы двоих, четкие следы, уходят к магистрали.
- А третий? - напрягся майор, всю усталость в один момент скинув.
- Третий, Кочетков, по-видимому, ушел в глубь леса.
- Кочетков? - эхом откликнулся майор.
- Ну да, - неуверенно кивнул Волков.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Ха, он же ничего не знает о свидании Дробницы с этим 'дядей Сашей', отпустило меня. Иначе бы он сказал - 'Дробница, пожалуй, ушел в лес'.
Уже теплее. Давай, Волков, жми на Кочеткова. А Кляча мой будет, я его сам, гаденыша, вычислю. Только откололся от них не Кочетков, а Дергач...
Волков будто слышал, потер задумчиво короткую плотную буйволиную шею, продолжил монотонно и вяло:
- Кочетков Алексей. Два года как прибыл из зоны особого режима. Грабеж, разбой. Пятнашка. Последний раз на свободе был в побеге, еще в семьдесят третьем. На воле по-настоящему не был с той поры...
- С этим всем я ознакомлен, - перебиваю. - Что ты сам думаешь?
- Думаю, что хорошо, если бы он один ушел.
- Это почему? Еще трудней будет искать-то.
- Ну, искать-то трудней. Но если он второго с собой тащит в качестве 'теленка', вы же понимаете: чем дольше мы его будем гонять, тем быстрее эта сука сожрет парня.
- Дробницу?
- Ну а кого же? Он на мясо его и взял.
- У него общий срок дикий какой-то, у Кочетка?
- Дикий... Для них - нормальный. Двадцать семь лет. Ну, это ладно бы.
- А что еще?
- У него три судимости за лагерные убийства...
- Сожрет, - соглашаюсь. - Но он вроде как сдружился в лагере с Дробницей.
- Это не в счет. На 'бычка' и выбрал его. А того корми не корми - все одно тощий.
- Точно, - снова соглашаюсь. - Какой же Дробница теленок? Кости вонючие... Скажи вот мне, как же это... можно жрать?
- А толстого никто никогда и не тащит. Худой-то ни за что не догадается, что он и есть 'бычок', худой - покладистый. Он думает, что его пахан за заслуги берет в побег.
- Верно... Ближайшее жилье в эту сторону...
- Километров четыреста, - со значением сказал Волков.
- Сожрет, - задумчиво мотнул я головой, обрел второе ночное дыхание. Оцепление на вокзале есть. Поезд со вторых суток на третьи. Будем ждать.
Волков кивнул. Достал из бушлата две бутылки пива, поставил на стол.
- Да ты что? - удивился я.
- В третьем отряде отобрал. Там у меня стукачок.
- Пьют...
- Пьют, - подтвердил капитан. - И нам дают.
- Думал ли ты, Николай, что их пивом будешь побираться? - вздыхаю.
- Прямо уж - побираться... - обиделся Волков. - Отобрал. Не положено. Не Швеция. Не будете, что ли? Я к тому, что на свое-то пиво денег нет... грустно заметил Волков, открывая бутылки.
- Буду... - зло говорю.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Наутро они снова сидели напротив друг друга - с красными от недосыпа глазами, но - свежие, с мокрыми после душа головами.
- Давай сообразим, - поднял палец майор.
- Давайте, - согласился и с ревом зевнул Волков.
- Ну что за воспитание? - сморщился майор.
- Я не нарочно, - совсем по-детски оправдался капитан. - Ладно... больше не буду.
- Итак, зачем пошел в побег Дробница? У него пятерик впереди, много...
- У них другая логика, он сказал дружкам, что очень ему пирожки с повидлом на воле понравились, на пирожки и дернул, - поджал губы в ниточку капитан, отчего вздувшиеся щеки отчетливей обозначили полноту смуглого лица.
Медведев в который раз отметил эту смуглость, произнес отрешенно:
- Так ты не хохол, что ли, капитан?
- А? - не понял тот.
- Чего ж ты такой копченый весь? Ты не хохол?
- Ладно, так и быть... цыган я. Довольны, товарищ майор? - устало кивнул Волков.
- Ну уж... - протянул, усмехнувшись, майор. - У цыган глазищи во! показал руками шары. - А у тебя... - Чуть не ляпнул: как у хряка.
Волков повертел своими маленькими карими глазками почти без ресниц.
- Не похож? - спросил с надеждой.
- Не-а, - жестко ответил майор. Волков сдался:
- Ладно, мавр я. У нас в Житомире намешано корней... чукча я! Давайте закончим, товарищ майор. Дробница идет к двоюродной сестре, набивалась ему тут на свиданку. Пока я ее не трахнул, не отстала. Фамилия по бывшему мужу Мерзлякова. Такая же шалава, как и он. Лишили материнства за пьянки, дочку отправили в детдом. Там у нее уже ждет его, бегливого, засада... - поджал он тонкие свои, не идущие к большому лицу губы.
- Все трахаешь? - устало вздохнул майор. - Не боишься?
- Да это же дешевки... - махнул рукой капитан.
- Ясно... Как ты ими не брезгуешь? И потом ложишься к жене в постель... Вот это мне не ясно и никогда не пойму... - Медведев не мигая смотрел в полутемное еще окно, в наступающий рассвет.
Там горела мертвенно-сизыми огнями, топорщилась горбами проволоки главная межа, вокруг которой кипели все страсти Зоны, имя которой - запретка. Шестиметровая запретная полоса, вышариваемая щупами прожекторов, что будет сниться десятки лет всем, кто побывал здесь; веха, что делит два мира свободу и несвободу. Преодолевший запретку - смельчак, гордость Зоны, воплощение ее неизбывной мечты...
- Вот как они прорыли эти двадцать метров, а? - озадаченно спросил капитан. - Это же фактически на наших с вами глазах. При этом кто-то должен был постоянно входить в кабинет этого... - прищелкнул пальцами - забыл.
