- Да какая разница... взял на себя все паровозом. Спас эту шелупонь.
- Ну а теперь хоть он по-людски живет?
- А я - не по-человечьи? - вскидывается. - Копейка такому корешу цена. Хотя друганы есть на воле.
- Воры?
- А хоть бы и так! - с вызовом роняет Кляча.
- Понятно...
ЗОНА. КЛЯЧА
Кивает, понятненько, мол. Понятливый. Знай, что у меня твои байки вот уже где сидят, дайте спокойно освободиться.
А он все накатывает: злобы, говорит, в тебе много, зависти. От зависти все зло и преступления. Мол, у другого получилась жизнь, а у тебя нет, вот ты и бесишься.
Я смотрю на него, как на пустое место.
- Вижу, - говорит, - что не любишь ты эти лекции. Так чем займешься на воле?
- Что, не грузчиком же мне ишачить... Там водка опять... А на завод с моим здоровьем тоже не в жилу, носилки поднять не могу, там своих халявщиков море.
- Ну, так куда?
- Не знаю... Не пытай.
- Хорошо. Я устрою тебя на завод. - Не врет, вижу.
- А вы кто - Дед Мороз, всем подарочки принес? - ехидничаю, уже из вредности... зря, вдруг и впрямь поможет чем.
С другой стороны, видал я его фуфлыжную помощь, есть еще на воле друганы, в обиду не дадут, не сдохну с голоду.
- Жена где? - Совсем в душу лезет, а я, как завороженный, отвечаю, не могу его на место поставить. Устал просто хорохориться, вышел весь.
- Замуж... уканала...
Тут и говорить не о чем стало. Ну, он, правда, на прощание хоть одно доброе дело сделал.
- Выходить на свободу лысым - не дело, - говорит, - понятно, люди сторониться будут - зэк. Прическу оставим - это раз. Второе - выпускать из изолятора не будем, не умрешь. А выпусти тебя сейчас... Знаю, соберетесь, вся отрицаловка, скопом, начнете проводины делать - чифирь трехлитровыми банками мутить и квасить...
Киваю - а как же.
- Последнее - что у тебя с Сычовым? Скажи мне, и это будет последний твой разговор со мной здесь, следующий - на воле. И здесь больше ни с кем ты не свидишься, они для тебя - отрезанные ломти... С изолятора на свободу выйдешь.
Ишь, куда гнет... Ну ладно, если так, все одно выхожу, и никого бы из этих рож не видеть...
- Сычов, как пришел, таблетки обещал достать... - говорю.
- Наркоты?
Зацепился. И я не рад уже, что начал этот разговор. Киваю.
- У него сестра... в Москве в аптеке работает. Ну, месяц прошел. А ничего. Коль не выполнил обещание - значит, штраф, - ну, знаете... А тут этот парикмахер обчекрыжил меня... Думаю - нарочно, сука... У нас с ним старые счеты.
- Ясно, - говорит, - ну а с Сычова штраф снял?
- Снял, конечно.
- Иди... Что обещал, сделаю.
Посмотрим, товарищ Блаженный.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Вроде ко всему я здесь привык, но после этого разговора долго еще не мог прийти в себя. Иному покажется: что сложного - сиди да чеши языком. Ан нет... Горький осадок от разговора остался, и сердце мое больное защемило. Вот, из-за Клячи не хватало второй инфаркт схватить... А с другой стороны, какая разница - из-за Клячи или еще из-за кого. Раз уж вернулся, других здесь не будет... Готовь валидол...
НЕБО. ВОРОН
Зоны строгого режима имеют особую специфику. Если в Зонах усиленного общего режима содержится контингент с первой судимостью и зэки разграничиваются в зависимости от тяжести преступления, то здесь, на строгом режиме, их не разграничивают. Тут дело в том, что человек вновь вернулся в Зону. А почему? Есть ходоки, которые и по три, и по шесть, и по восемь раз сюда возвращаются. Это особый род людей. Для них воля - отпуск в промежутках между работой в колонии.
По закону человеколюбия, которым жил Медведев-Блаженный, и к ним надо бы относиться без предубеждения, а просто терпеливо ждать, когда ж образумится человек.
Для одних такая пора наступает в тридцать пять, для других - в шестьдесят. Неизбежно одно - каждый из этих людей век свой хочет закончить не в Зоне, а на воле. Потому и каждый раз, идя на обдуманное преступление, оценивает вор свое здоровье и лета... Не пришлось бы встретить смертушку у 'хозяина'. Желающих помереть в Зоне нет. Но вот с одним редкостным таким экземпляром и придется встретиться майору с валидолом под языком.
ЗОНА. ОРЛОВ
Посреди кабинета замполита Рысина сидел старый зэк Кукушка.
У прожженного волка Зоны всегда была масса претензий к администрации. Но суть сегодняшних его обвинений была столь неожиданна, что растерявшийся замполит решил прибегнуть к помощи опытного Медведева, дабы выйти из неожиданного тупика.
- Я такого не встречал, - вздохнул замполит. - Хоть уж не мальчик, всякое было в практике. Вы же знаете, я на Крайнем Севере служил...
- Знаю... - перебил словоохотливого политработника майор.
Замполит чуть обиделся, но, посмотрев на невозмутимого Кукушку, продолжил:
- Не хочет освобождаться...
Медведев удивленно глянул на старика. Тот кивнул.
- Шестьдесят шесть лет, девять судимостей...
Майор присвистнул.
- Родственников нет. На свободу через неделю. Плачет, - докладывал замполит, - последний срок отсидел звонком - десять лет. Грозится, если насильно будем освобождать, что-нибудь натворит...
- Вспомнил я вас, - сказал задумчиво майор и печально улыбнулся. - Я вас уже освобождал когда-то. На предыдущем сроке вы, между прочим, рвались на поселение.
- Рвался... тогда. Но вы ж бортанули... - мрачно бросил Кукушка.
- Не 'мы', а медкомиссия вас завернула, - мягко напомнил майор.
- А теперь мне там уже делать нечего, - я ж рассказал об еще одном деле, что на мне висит. Явка с повинной.
Майор посмотрел на замполита, тот вздохнул.
- Да липа все эти явки... с повинной. Не подтверждаются, уже третья. Наговаривает просто на себя.
Кукушка, шаркнув рукой по седому ежику на голове, заныл:
- Вот, бля...
- Без 'бля'! - осадил его замполит.
- ...всю жизнь, - не слыша его, запричитал старикан, - был в несознанке, а тут как начал открывать масти, в трепе вините! Не подтверждается!.. Ну, конечно, менты на других мой магазин повесили и балде-е- еют. Кроме тех ребят, что за меня кичманят срок безвинно... Ниче-о, на вас управа тоже есть... Как это так: иду на сознанку, а не подтверждается?! Нахрен вообще тогда свечусь? А?! Шесть краж у меня еще есть, два магазина ломанул - отвечаю! Где ж советска власть?!
Офицеры смотрели на этот дешевый спектакль с изумлением и жалостью.
- Кукушка... - тихо сказал майор. - Успокойтесь. Очень смешно все это, поверьте. Если бы не ваши седины... Лучше скажите по правде, почему на свободу не хотите? Может, боитесь кого-нибудь? Давайте по
