множественным соблазнам такого толка, что в конце концов приводит в это скорбное место. Бедная семейка обречена на повторение происходящего с ней сейчас... И возвращение Дробницы, или, как здесь говорят, ходка, будет совсем скоро. Преступление он совершит уже через пару месяцев... Мордобой в очереди за пивом... Все это неинтересно...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Ничего хорошего ждать от Клячи на свободе, к сожалению, не приходится подпорченный экземпляр. Ну, подождем.
Прихожу опять в барак. Ворона не видно, завхоз работает, спрятал птицу. Что с ней делать, ума не приложу, нельзя ведь, нельзя, на меня же кто-нибудь начальнику колонии и настучит - Медведев зоопарк развел у себя в отряде. Надо что-то решать... Вот и завхоз.
- Что-то стенд 'Крокодил' не обновляем, - обращаюсь к нему. - Надо использовать наглядную агитацию во всю мощь. Значит, нарисуешь вот что... Будто пляж, а на нем сидит Крохалев, весь в наколках, и все люди от него, как от чумного, шарахаются. - Переминается завхоз. - Что? - спрашиваю.
- Ну... обидится, потом мне несдобровать... - мнется.
- Это приказ, Глухарь. Если будете всего бояться, на волю не скоро попадете.
Покраснел, почесывает голову - домой-то хочется. Пусть решает. Не мне же этого идиота в наколках малевать? Подходим к стенду 'Крокодил', я глянул на него и засмеялся. На обратной стороне какого-то плаката картина неизвестного художника. Стоит на трибуне медведь в фуражке и майорских погонах, одна лапа на перевязи, другой отдает честь. А перед ним проходит парадом весь шестой отряд в пионерских галстуках и трусах, правые руки в наколках отвечают пионерским салютом. Подписана торжественная картина крупными буквами: 'Братва, не бздеть: наш вождь - Медведь'. Полюбовался я и свернул шедевр в трубочку, для домашнего музея.
- Пришли ко мне Гуськова, - велел завхозу.
Входит тот, лицом скорбит, болезненный вроде весь. А я-то знаю, в чем причина его болезней...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
- Как здоровье? - спрашивает майор Гуськова - само участие, прямо сестра милосердия, а не погонник.
Тот от такого тона было растерялся, но собрался, потянул продуманную тактику.
- Болею вот, кашель. Простудился. Легкие тоже побаливают, - и для убедительности покашливает Гусек лапчатый.
- Да, да... - участливо оглядывает его майор.
Но Гуськов чувствует - тут дело нечисто, напрягается весь, что-то задумал Мамочка.
- А что, Гуськов, затемнения у тебя в легких нет, - вздохнул майор.
- Как нет?
- Нет... - улыбнулся Медведев, - поздравляю. Флюорография показала.
- Когда показала? - хрипло спросил он и понял, куда клонит Мамочка здоровым его сделать хочет, заставить ломить на хозяина.
- Месяц назад, - прочел в бумажке Медведев. - Ты в полном порядке, Гусек...
- Не болело бы - не жаловался!.. - пошел в атаку зэк. - Не было температуры бы...
Майор понимающе кивнул, медленно-медленно потянулся, достал что-то завернутое в тряпицу из стола, положил перед собой. Весело посмотрел на Гуська.
ЗОНА. ГУСЬКОВ
Я аж взмок: что ж, думаю, сука Мамочка мне еще прикантовал? Что-то засек при шмоне в бараке? Да вроде ничего в тумбочке не было. Что ж еще? Может, трубку нашел, что курили? Нет. Ну что, что?!
Смотрит и скалится. Тряпочка эта лежит, тянет он и кайфует, сволота...
Ну, разворачивает он ее, а там - градусник. Ага... понял. Все, залапил Медведь...
- Не верите, что ли?! - беру на испуг. Качает головой - не верит.
- А если сознаешься, могу проверку градусником отложить.
- В чем?
- Какую дрянь жрете, чтобы температура была? Кто ее приносит?
- А если температуры сейчас нет? - пру буром, а сам думаю: погорел, Гусек...
- Значит, пойдешь в изолятор, - лыбится погонник.
Иду на сознанку. А что делать-то?!
- А если сознаюсь?
- Не торгуйся, - говорит, - получишь меньше тогда, понятно. И свидание сохраню.
Соображаю, сколь это - меньше? И стоит ли ради этого рассказывать? Нет, что я, ссучился, что ли?
Не сознаюсь, беру градусник. Ничего он, конечно, не показывает, понятно, и через десять минут уже иду на вахту, докладываю капитану Баранову, что меня отправили в изолятор. Молодец, Мамочка. Спасибо...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Не знал ведь Гуськов, что еще утром расколол майор Крохалева и тот рассказал, какую дурь они курят. На пару часов подскакивает температура... Прикидываются больными...
Вечерело. В кабинет заползали тени и пугающие блики, их гнала в него урчащая за окном Зона. Василий Иванович устало сидел, не зажигая света, так лучше думалось. Из форточки наносило чем-то паленым, словно горел на проволоке с током беглый зэк...
Сравнение пришло не случайно - Медведев чувствовал, что вроде бы спящая в оцепенении застывшего времени Зона на самом деле не спит, в ней тайно бурлят внутренние процессы. Словно медленно тлеет где- то фитиль и огонь ползет к пороховой бочке, запах его слышен всем, все чуют опасность взрыва, но лень выйти и потушить его, мол, прогорит, да и только... Но может так рвануть!
Внутри Зоны мало что прогорало бесследно, взрыв грохотал внезапно: массовый побег, кровавая разборка, бунт.
Постучался и вошел в потемках Воронцов... Медведев угадал в полумраке коренастую фигуру, спутать его ни с кем было нельзя.
- Садитесь, Воронцов. Тут видел я вашу птицу. Жаль, конечно, что так вышло. Что произошло?
- Ударился в стекло... - сухо отозвался Батя.
- Странно, - рассеянно заметил Медведев. - Птица умная, осторожная, как же...
Воронцов не ответил.
- Еще одна тайна, - с тоской заметил майор. - Как не погибла-то. Может, лучше мне ее взять с собой? Пусть у меня пока поживет, так и быть, пока не поправится. А там отвезу я ее подальше да выпущу. Мне как раз на той неделе в область ехать.
Воронцов сидел в темноте немой недвижной скалой, даже дыхания не слышно.
- Ну что, Иван Максимович?
Тишина.
- Ну, не для того ж вы подобрали его, вылечили, чтобы погиб он от чьей-нибудь шальной пули или дурной руки?
- Ну-у... - гукнул в темноте хриплый басок Бати.
- Ты же веришь мне? Что мне тебя, как маленького, уговаривать.
- Хорошо, - ясно сказал из темноты Квазимода. - Только завтра, гражданин майор.
- Завтра так завтра, - согласился Медведев. - Иди.
МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ. ПАШКА ГУСЬКОВ
После обеда осторожно, не глядя вниз и чуть подвывая от страха, я опять забрался на башенный кран восьмого участка.
Земляк Сычов, сумевший при сидячей своей работе отрастить животик, обветренный и задубевший на своей верхотуре, относился ко мне свысока, как к младшему, хотя были одного возраста. Еще бы, он при ответственной должности крановщик, а балабол Гусек на подхвате, бери больше - кидай дальше.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Но если Сычов воспринимал свою высокую жизнь обычной - он работал крановщиком и на свободе, - Гуську кран был редкой возможностью поглазеть на отрезанный колючей проволокой мир, что открывался во всей долгожданной красе.
