приходит - сетки нет, и мы бухие.
Посмеялись.
А я себе думаю, что ж и за воспоминания у меня бестолковые, Квазимода, вместо ресторанов - тюрьмы, вместо девочек - вертухаи да зуботычины.
- Кваз, а воры в законе есть нынче? - кто-то меня спрашивает. - Говорят, в загоне они сейчас...
- Есть, - говорю. - В законе вор не должен иметь ни прописки, ни работы, ни жены. Только малина. Только тюрьма да гастроли. В Зоне вору нельзя работать.
- А ты, Кваз, - разве не вор? - спрашивают.
Усмехнулся я, сам я не раз задавал в последнее время себе этот вопрос.
- Ну, если по тем суровым законам - уже нет. Это по нынешним: придет молодой, уже он вор, за бабки купил себе звание. Меняется все... Я, ребя, сейчас, пожалуй, уже мужик! - смеюсь. - Вот я кто. Прошляк все, в прошлом вор. А лепить на себя зря не хочу. Я теперь работяга... мужик! По натуре своей захребетником быть не могу. Для меня в работе спасение от тоски и кичи...
- Что ж, воров уже нет, что ли?
- Есть. На особом режиме сидят, мало их осталось. Многие поумнели... многих погасили в разборках.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Под утро только угомонилась камера. Еле-еле добудились ее прапорщики. Иван от завтрака отказался, находясь в нетерпеливом ожидании. Уже распорядился, кому оставляет робу, кому инструмент свой, наставлял, как работать, как вести себя с дубаками...
А когда распахнулась дверь, пожал всем руки и крикнул уже из коридора:
- Держитесь, черти! Ваську-таракана кормите...
В комнате обыска, где раздели донага, с криком пришлось отвоевывать журнал с Надиным фото. Пошло-поехало, порядочки...
- Да какая взглянет на тебя! - петушился прапор, переводя взгляд с ее портрета на рожу Кваза. - Не положено журнал.
- Сажай тогда назад. Не выхожу, - сказал твердо и печально Иван.
- Ишь какой... сажай, - с уважением протянул прапорщик. - Ладно, иди, красавец. Привет жинке! - И бросил дорогой сердцу журнал ему под ноги...
Стерпел Квазимода, поднял журнал, вытер бережно и положил за пазуху, стал лицом к стене.
Вот и позвали на выход.
И ступил Воронцов на улицу, и обжег еще ядреный утренний морозец его распахнутую грудь, и заупокойным колокольным звоном громыхнула сзади железная калитка, и все прошлое растворилось в пьяной от радости душе...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Утром на планерке Медведев ловил на себе удивленные и недоверчивые взгляды сослуживцев - после того, как дежурный сообщил об освобождении заключенного Воронцова.
Что ж, никто из них, наверное, не верил, что этот неуправляемый Квазимода выдержит нелегкое испытание ПКТ, и выдержит с честью, не заработав там ни одного замечания. И все посчитали этот удивительный факт заслугой его, майора Медведева, носящегося зачем-то с заключенным-дикарем...
Ведь еще вчера бомбой замедленного действия называл Воронцова подозрительный Волков. И если согласиться с этим, то получается, что теперь у бомбы этой вынули взрыватель...
А минером - помимо своей воли - оказался совсем и не военный специалист, а простая волжская женщина Надежда Косатушкина, слыхом не слыхавшая о всяких там запалах и взрывателях. Одни, простите, 'бомбы' вокруг нее - лепехи-мины коровьи...
Ну а бомбу 'Воронцов' теперь предстоит Медведеву нести тихонечко по Зоне и следить, чтобы кто-то не вкрутил опять в нее взрыватель.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
После неудачного бунта неожиданно именно в мой отряд добавили еще троих из вновь прибывших осужденных.
Это был со стороны командира колонии своего рода знак, что мне еще верят, что надеются - справлюсь и с этими субчиками. Волков отметил, что этих он скрутит в бараний рог, почему - я даже не спросил. Честно сказать, надоело его слушать, да и бороться с ним. Случай с Филиным был мне как отрезвление... Ничего, кажется, не поделаешь с Волковым, живучей заразой наших органов. Пока же не высовывался, притаился, гад...
Конечно, это можно списать и на простое совпадение, но в Зоне после всенародного разоблачения Филиным своих связей с оперативником резко уменьшились случаи обнаружения наркотиков. И это косвенно подтверждает правдивость слов Филина, значит, он и был барыга - сбытчик наркоты. Теперь он ушел, не появился бы новый.
И тут я неожиданно поймал себя на странном, почти незнакомом мне чувстве тщеславии. Вот, дали тройку прохиндеев, которых бы глаза не видели, но все же - дали! Значит, уважают...
А еще понял я вдруг, что думаю о себе уже как о старике, как о человеке, которого должны все уважать. А за что? - реально тоже могу взглянуть на себя... Гора передо мной, горища, скала гранитная - вот моя работа. И суть борьбы проста: или бестолковый и равнодушный камень задавит меня, или я смогу, преодолевая пропасти, лавины и камнепады, взобраться на хребет и увидеть свет, простор и вывести за собой в другую жизнь, спасти сотни живых душ... только бы не мешали...
НЕБО. ВОРОН
Не обольщайся, Медведев... С Волковым или без него 'общак', строго следящий за Зоной, найдет пути передачи сюда и наркотиков, и денег, и...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
...и черта лысого в ступе, безусловно!
Шакалов в очередной раз нашел у меня главы рукописи. Долго матерился, крутил-вертел их в руках; читать ленился, а что делать - не знал; плюнул, бросил на пол, бес, потоптал и ушел.
А мог бы утащить, сжечь, спрятать, выбросить, приобщить к делу, унести домой, сходить с бумажками моими в туалет... да мало ли что можно сделать с беззащитными рукописями...
НЕБО. ВОРОН
Они ж не горят, уважаемый писатель!
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Еще как горят, еще как... Все горит. Есть такое стихотворение у Пушкина, впрочем, что я вам это говорю... это я для будущих читателей, если рукопись выживет и увидит свет...
Стихотворение вы все, конечно, знаете, 'К***' называется, и посвящено Анне Керн, и оно, представьте, могло не дойти до нас, сгинуть. Так вот...
НЕБО. ВОРОН
Так вот, к вашему сведению, такой случай действительно был, и мне он более известен в силу понятных, метафизических моих способностей и моих частых встреч с самим поэтом. Я все это видел.
...Девица Анна Керн прогуливалась с поэтом Пушкиным и своим братом, Александром Полторацким, затем брат неосмотрительно оставил их вдвоем...
Они гуляли по саду: он много и восторженно говорил и с жаром посматривал на девицу...
Результатом прогулки на следующий день стало стихотворное произведение, которое теперь знают миллионы людей...
И оно действительно могло погибнуть.
На другой день красавица Керн должна была срочно вы-ехать в Ригу вместе с сестрой Анной Николаевной Вульф. Пушкин пришел к ним рано утром и принес сестрам свежую главу из 'Евгения Онегина', а вместе с ней некое стихотворение. Оно было свернуто вчетверо, так что она еле нашла его в неразрезанных листках второй главы.
...Так вот, когда Керн собралась спрятать в шкатулку листок бумаги с текстом, Пушкин неожиданно судорожно выхватил его и попытался уничтожить. И девушке стоило многих трудов выпросить подаренный текст, и с большой неохотой и подозрительностью он его отдал.
И неизвестно, что бы произошло с листочком, если бы она не сохранила этот поэтический шедевр для
