вы, наверное, сделаете какие-то замечания. Я устрою просмотр для вас в соседней комнате.»
«Сколько времени у меня есть на это?»
«Девять минут до эфира.»
«Прекрасно.»
Он направился к двери и увидел нас. «Добрый вечер, джентльмены», сказал он. «Я вам зачем-то нужен?»
«Короткий разговор, сенатор», сказал Коннор.
«Мне надо взглянуть на клип», сказал Мортон. «Потом мы сможем поговорить. Но у меня останется всего пара минут…» «Олл райт», сказал Коннор.
Мы проследовали за ним в другую комнату, из которой внизу была видна студия. Там под бежевой надписью НОВОСТИ трое репортеров листали свои заметки и пристраивали микрофоны. Мортон уселся перед телевизором и Вудсон вставил кассету.
Мы увидели клип, снятый ранее днем. Внизу кадра бежало время. Клип открывался целеустремленным сенатором Мортоном, шагающим по площадке для гольфа.
Основная мысль заключалась в том, сто Америка утеряла свою экономическую конкурентоспособность, и что нам надо вернуть ее. «Настала время всем нам собраться вместе», говорил Мортон на экране монитора. «Всем, от наших политиков в Вашингтоне, до наших лидеров в бизнесе и производстве, от учителей до детей, собраться всем. Нам надо оплатить наши счета и сократить государственный дефицит. Нам надо увеличить сбережения. Нам надо улучшить наши дороги и наше образование. Нам необходима государственная политика сбережения энергии – ради нашей окружающей среды, ради легких наших детей и ради нашей глобальной конкурентоспособности.» Для завершающего пассажа камера придвинулась ближе к лицу сенатора.
«Некоторые утверждают, что мы вступили в новую эру глобального бизнеса», говорил он. 'Говорят, что больше не имеет значения, где расположены компании или где именно производятся товары. Что идеи национальной экономики старомодны и устарели. Этим людям я отвечу: Япония так не думает. Германия так не думает тоже. Наиболее преуспевающие страны в сегодняшнем мире проводят сильную национальную политику энергосбережения, контроля за импортом, поощрения экспорта. Они подпитывают свою индустрию, защищают ее от нечестной конкуренции извне. Бизнес и государство работают вместе и заботятся о собственном народе и его рабочих местах. И эти страны живут лучше Америки, потому что их экономическая политика соответствует реальному миру. Их политика работает. Наша – нет. Мы живем отнюдь не в идеальном мире, и пока так продолжается, Америке лучше смотреть правде в лицо. Нам следует выстроить свой собственный фирменный твердолобый экономический национализм. Нам надо лучше заботиться об американцах. Потому что никто другой не станет этого делать.
Я хочу выразиться определенно: индустриальные гиганты – Япония и Германия – не являются причинами наших проблем. Эти страны бросают вызов Америке в новой реальности – и от нас зависит посмотреть в лицо этим реальностям и встретить их экономический вызов с поднятой головой. Если мы сделаем так, наша великая страна вступит в эру беспрецедентного процветания. Но если мы продолжим поступать как ныне, болтать древние пошлости о свободной рыночной экономике, нас ожидает бедствие. Выбор за вами. Присоединяйтесь ко мне и выбирайте встречу с новыми реалиями, выбирайте построение лучшего экономического будущего для американского народа.' Экран опустел.
Мортон откинулся на стуле: «Когда это пойдет в эфир?» «Стартуем через девять недель. Тестовый прогон в Чикаго, присоединяем группы опроса, потом какие-нибудь модификации, потом в июле – национальный съезд.»
«Много после МайкроКон…»
«О, да.»
«Окей, хорошо, сделано.»
Вудсон забрал ленту и покинул комнату. Мортон повернулся к нам. 'Ну?
Чем могу помочь?'
Коннор подождал, пока дверь закроется. Потом он сказал: «Сенатор, что вы можете рассказать нам о Черил Остин?»
Наступила тишина. Мортон посмотрел на каждого из нас. На его лице было озадаченное выражение: «Черил Остин?»
«Да, сенатор.»
«Я не уверен, что знаю, кто…»
«Да, сенатор», сказал Коннор. И вручил Мортону часы. Женские, золотые, фирмы Ролекс.
«Где вы это взяли?», спросил Мортон. Теперь его голос был низким и ледяным.
В дверь постучала и заглянула женщина: «Шесть минут, сенатор.» И она закрыла дверь.
«Вы не знаете ее?», спросил Коннор. «Вы даже не взглянули на внутреннюю сторону. На надпись.»
«Где вы это взяли?»
«Сенатор, мы хотим, чтобы вы рассказали нам о ней.» Он достал из кармана прозрачный пакет и положил на стол рядом с Мортоном. В пакете лежала пара черных женских трусиков.
«Мне нечего сказать вам, джентльмены», сказал Мортон. «Совершенно нечего.»
Коннор достал из кармана видеоленту и положил рядом с пакетом. «Это лента с одной из пяти различных камер, которые записали инцидент на сорок шестом этаже. Ленты были фальсифицированы, но из них все еще можно извлечь изображение того, кто был с Черил Остин.»
«Мне нечего сказать», повторил Мортон. «Ленты могли быть отредактированы, а потом отредактированы еще раз. Они ничего не значат. Это все ложь и безосновательные обвинения.»
«Извините, сенатор», сказал Коннор.
Мортон встал и начал расхаживать по комнате. «Я хочу объяснить вам, джентльмены, тяжесть обвинений, которые вы выдвигаете. Ленты могут быть фальсифицированы. Ленты, о которых идет речь, хранились в японской корпорации, которая, и это можно доказать, желает оказывать на меня давление. Что бы на этих лентах не показывалось, я уверяю вас, они не выдержат скрупулезного исследования. Общественность четко станет рассматривать это, как попытку очернить имя одного из немногих американцев, который желает поднять голову против японской угрозы. И, насколько это касается меня, вы двое – просто пешки в руках иностранных сил. Вы не понимаете последствий своих действий. Вы выдвигаете наносящие ущерб обвинения без всяких доказательств. У вас нет свидетелей ни для чего, что бы ни случилось. На самом деле, я бы сказал…»
«Сенатор.» Голос Коннора был мягок, но настойчив. «Перед тем, как вы продолжите и скажите что-то такое, о чем станете потом сожалеть, взгляните, пожалуйста вниз, в студию. Вам надо там кое-кого увидеть.» «Что вы имеете в виду?»
«Просто посмотрите, сенатор. Пожалуйста.»
Гневно фыркнув, Мортон подошел к окну и взглянул вниз в студию. Я тоже посмотрел. И увидел репортеров, крутящихся в своих креслах и перебрасывающихся шутками в ожидании, когда они начнут задавать вопросы. Увидел модератора, поправляющего галстук и прикрепляющего микрофон. Увидел рабочего, протиравшего сверкающую надпись «НОВОСТИ». А в углу, стоящего точно там, где мы сказали ему стоять, я увидел знакомую фигуру с руками в карманах, смотрящую в нашу сторону.
Это был Эдди Сакамура.
Конечно, Коннор все сразу вычислил. Когда он открыл дверь в гостиную и увидел мою дочь, сидящую на ковру и играющую с Эдди Сакамурой, он даже не моргнул, а просто произнес: «Хелло, Эдди. Удивляюсь, как долго ты сюда добирался.»
«Я сижу здесь целый день», ответил Эдди. Он говорил обеспокоенно. «Вы, парни, никто из вас сюда не приходит. Я сижу и жду. Ел сэндвичи с Шелли. У вас милая девочка, лейтенант. Очень шустрая.» «Эдди смешной», сказала дочка. «Папка, он курит!» «Вижу», ответил я, ощущая себя тупым тугодумом. Я все никак не мог понять.
Дочка подошла и подняла руки: «Возьми меня, папка.» Я поднял ее. «Очень милая девочка», сказал Эдди. «Мы сделали ветряную мельницу, видите?» Он крутнул лопасти конструктора. «Работает!» Я сказал: «Мне казалось, что ты умер.»
«Я-то?», засмеялся он. «Нет, это не я умер. Это Танака умер. И разгрохал мою машину.» Он пожал
