что попросить их показывать фокусы – это все равно, что попытаться отобрать у добермана кость, рассчитывая остаться непокусанным. Жомов уже начал примеряться, с какой стороны удобнее вязать узел из оборзевшего бога, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы его не остановил Рабинович, проявивший недюжинное здравомыслие. Отодвинув в сторону Ваню, уже начавшего потихоньку звереть, Сеня проговорил:
– Я так понимаю, ты нас сюда не фокусы показывать вытащил. В жизни не поверю, что Дядюшка Лис решил благотворительностью заняться. Говори, что тебе от нас нужно, и разойдемся в разные стороны.
– Ишь какой сообразительный, – фыркнул Локи. – Идите в Гласир, брисинги вас проводят. Вот там обо всем и поговорим.
Локи еще раз фыркнул, как кот от запаха табака, и, махнув рукой, свернул с дороги в ближайшую рощицу, скрывшись между деревьев. Два гнома, видимо, уже привыкшие к такому непредсказуемому поведению экспансивного аса, молча подхватили свои мешки и поплелись вперед по дороге. Путешественникам не оставалось ничего другого, как последовать за ними. Братья Ивальди, поначалу неспешно начавшие марш в заповедную рощу правителей Асгарда, постепенно стали наращивать темп. Андрюша Попов, которому не терпелось вернуться домой, к любимым рыбкам и маминым щам, поначалу попытался подгонять медлительных гномов, но затем был вынужден покрикивать на них, для того чтобы те не убежали слишком далеко вперед и не скрылись из виду. Жомов, сжалившись над раскрасневшимся от натуги криминалистом, забрал у него макси-рукавицу для переноса Горыныча и теперь нес на себе сразу четыре мешка. Причем два из них были с провизией, заблаговременно собранной вечно голодным Поповым.
Сеня с Ингвиной замыкали процессию. Девица с восторженно-удивленным выражением лица постоянно глазела по сторонам и только выбранная раз и навсегда роль бравой воительницы не позволяла ей благоговейно вскрикивать от красот окрестного пейзажа. Рабиновича меньше всего интересовала флора Асгарда. Все свое внимание он сосредоточил на эльфе, до сих пор отказывающемся подавать признаки жизни. Попыток привести маленького наглеца в чувство Рабинович Вне предпринимал, поскольку никак не мог сообразить, шкак сделать этому недомерку искусственное дыхание.
У Рабиновича была масса вопросов к эльфу. Сеня урекрасно помнил, что каждое предыдущее появление утого существа предвещало очередные неприятности нa пути его друзей. Сене, ясное дело, хотелось узнать, какая еще гадость им приготовлена в ближайшем будущем. И все-таки больше всего Рабиновича интересовало другое. Он и сам себе не мог объяснить, отчего его так волнует будущее этого мира в целом и миниатюрной Ингвины в частности. От одной только мысли о том, что эта хрупкая девушка будет вынуждена во время Рогнарек сражаться с огромными волосатыми етунами или с кем-то еще более 'приятным' в общении, Рабиновича бросало в дрожь. Он хотел выведать у эльфа, есть ли способ предотвратить Последнюю Битву, и поэтому не спускал с него глаз, боясь, что маленький дебошир, очнувшись, исчезнет так же неожиданно, как и появился.
От непомерных усилий следить одновременно за дорогой и за собственной фуражкой с бесценным содержимым, Сеня едва не окосел и начал так часто спотыкаться, что даже невозмутимый Жомов обернулся и настороженно понюхал воздух. Ване пригрезилось, будто Рабинович втихаря прикладывается к емкости с алкоголем, что, ввиду его же запрета на пьянство, выглядело бы настоящей подлостью и требовало бы немедленного наказания. В воздухе пойлом брисингов и не пахло, поэтому Жомов недоуменно пожал плечами и спокойно продолжил свой путь.
Несколько раз Сене казалось, что у его временного подопечного, погребенного в глубине милицейской фуражки, трепетали ресницы. Рабинович тут же останавливался, всматриваясь в маленькое личико эльфа, но тот по-прежнему оставался недвижимым. Сеня принимал привидевшееся подрагивание ресниц за игру света и спокойно продолжал свой путь. Может быть, Рабинович так бы и донес эльфа в фуражке до Гласира, если бы однажды, во время очередной потери равновесия, не заметил, как маленький хитрец, не открывая глаз, попытался ручонками зацепиться за край фуражки и этим предотвратить падение на пыльную дорогу.
– Та-ак, блин. Носильщика себе нашел? – Сеня резко остановился. – А ну-ка выбирайся наружу, пока я тебе крылья не оторвал. – Я те оторву, урод длинноносый, – пискнул эльф и, легко выпорхнув из фуражки, завис прямо перед глазами Рабиновича. – Сейчас не тридцать седьмой год, чтобы беспределы устраивать. Я на тебя мигом управу найду. С работы вылетишь без выходного пособия. Кстати, я, между прочим, не просил тебя тащить меня куда-то в своей вонючей фуражке. Голову сначала мыть нужно, прежде чем этот дурацкий чепчик для перевозки эльфов использовать. – А ты не оборзел? – несказанно удивился Сеня. Попов и Жомов, заинтересованные происходящим, остановили ретивых гномов и подошли поближе. – Тебя, между прочим, от смерти спасли...
– Спасли?! – визгливо завопил эльф. – Значит, теперь контузия и последующий арест без оказания первой помощи у вас спасением называется? – И, увидев приближающегося Попова, завизжал еще громче:
– Уберите от меня этого крикливого кабана! Уберите подальше, а то хуже будет. – Вот сейчас тебе точно хуже будет, – злорадно пообещал Андрюша и набрал полные легкие воздуха.
– Попов, только посмей мне заорать тут! – предостерег друга Сеня и на всякий пожарный пригнулся. – Рявкнешь еще раз, и я тебе твою же куртку целиком в пасть засуну.
– Да пошли вы все, – обиделся Андрей и, отобрав У Жомова мешок с провизией, принялся его развязывать. – Как хотите, а у меня привал. – Благородный Робинсен, – вступила в разговор уступившая любопытству Ингвина. – Может быть, объяснишь все же, что это за существо? – Девочка, иди-ка лучше ромашки собирай! – рявкнул на нее эльф. – Нечего в мужские разговоры встревать.
– А ну-ка повежливее с девушкой, – с угрозой в голосе проговорил Рабинович и невольно схватился за верную дубинку. – Ах, ты так? Лучшего друга на какую-то девку променял? – изумился эльф и врезал по носу оторопевшего от такого заявления Сеню. – Все, ухожу в монастырь. Уж лучше в келье сидеть на хлебе с водой, чем с такими козлами общаться!..
Хло-оп! Хло-оп! Хлоп.
И ничего не произошло. Эльф как висел в воздухе перед носом удивленного Рабиновича, так там и остался. Маленький нахал усиленно махал крыльями и руками одновременно, его сморщенное личико покраснело от натуги, а вдоль всего тела пробегали радужные сполохи, но это ничего не меняло. Эльф удивленно посмотрел по сторонам, а затем, хлопнув себя по лбу, уселся на ближайшую ветку. Рабинович задорно расхохотался.
– Уволили все-таки? – весело поинтересовался он. – Кого? Меня?! – возмущенно завопил эльф и тут же сник. – Не уволили, а временно отстранили от работы. Ясно? В отпуске я. За свой счет. – А чего сюда приперся? – сердито спросил Попов. – Тебе что, курорт тут? Без тебя, думаешь, идиотов в округе не хватает? – Нет, не думаю. С идиотами тут явный перебор, – язвительно ответил крылатый хам. – Ты один десяток заменить можешь. Возмущенный Андрюша собрался было рявкнуть на наглеца во всю мощь своих богатырских легких, но, на свое счастье, вовремя вспомнил предостережение Рабиновича. Опасливо посмотрев на Сеню, Попов вмиг представил, как кинолог запихивает ему в рот куртку вместо бараньей грудинки, и зябко передернулся. Горестно вздохнув, Андрюша с грустью осмотрел остаток свиного окорока в правой руке и, поморщившись, запустил им в наглого эльфа. Тот легко увернулся и показал Попову язык.
– Что, промазал, каннибал свинорылый? – хихикнул он и переместился поближе к Жомову. – Попробуй еще раз. Может, снова, как в Англии, в эту жердь перекачанную попадешь.
– Все! Заткнулись все. Тихо! – гаркнул Рабинович, и вокруг наступила абсолютная тишина.
Причем замолчали не только эльф с Поповым, но вся окрестная живность. Кукушка подавилась на полуслове, огласив лес предсмертным криком раздавленного помидора, дятел воткнулся головой в дерево, не решаясь выдернуть ее обратно, лягушка в ближайшей луже застыла с открытой пастью и, пуская слюни на бородавчатую грудь, не спускала взгляда с зависшего в воздухе комара, а окрестные кузнечики вцепились жвалами в лапки, не давая им возможностей добраться до надкрыльев. И лишь листья на деревьях проигнорировали приказ Рабиновича, нагло продолжая шелестеть. Сеня смущенно прокашлялся. – Я не вам, – махнул он руками в сторону леса, и фауна облегченно продолжила свой концерт.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно кивнул головой Сеня и скомандовал:
