кошелек золота.
— Столько денег! — вскричал с удивлением юноша. — Должно быть, хотят спровадить на тот свет какую-нибудь важную персону!
— А мне какая надобность, кто бы ни умер от моего яда, мне все равно. Я очень счастлива, что буду, наконец, в состоянии выкупить крест, данный мне старым монахом, — отвечала Роза.
— И ты совершенно права, моя несравненная, — сказал Тит, лаская молодую девушку, — для нас решительно все равно, кого бы ни отравили.
— Да, мы будем богаты, и я отомщу за мою бедную мать, — говорила Роза. — По всей вероятности, и меня ожидает пытка и костер, — прибавила она, — но, черт меня возьми, пока это случится, многих синьоров и князей я отправлю в ад.
— Да, да, моя прелестная Роза, — говорил Тит, целуя молодую девушку. — Смерть нашим мучителям, а мы будем наслаждаться нашей любовью.
МОНАСТЫРЬ СВ. ДОРОТЕИ
ЖЕНСКИЙ монастырь св. Доротеи был из числа тех немногих монастырей, которые не подвергались каре папы Сикста V. Монашенки этого монастыря отличались строгой жизнью. В то время, когда почти все римские монастыри подвергались строгим взысканиям и реформам или совсем были закрыты, монастырь св. Доротеи продолжал жить своей тихой спокойной жизнью. Два обстоятельства были причиной тому, что этот монастырь стал примерным местом монашеского подвижничества, — бедность и постоянный труд.
Монахини вынуждены были работать, чтобы обеспечить себе насущный хлеб, так как монастырские доходы были крайне скудны. Затем папа Сикст V возложил на монахинь монастыря св. Доротеи великую миссию обращать на путь истинный заблудших. Все девушки, уличенные полицией в дурной жизни, отправлялись в монастырь св. Доротеи. До Сикста V подобные уличные бродяги женского пола ссылались на галеры, но умный и гуманный Сикст понимал, что падение бедняжек часто обусловливалось их бедностью, голодом, холодом, бесприютностью и феодальным произволом. В монастыре св. Доротеи кающиеся грешницы хотя и не пользовались роскошью, но имели вполне обеспеченное положение: кров, пищу и одежду. Монахини были одеты в темные платья, непременно шерстяные, на головах носили черные клобуки, а кающиеся грешницы имели серые платья с белыми передниками.
В эпоху нашего рассказа одна из кающихся девушек в особенности пользовалась расположением настоятельницы и всех сестер монастыря. Это была девица лет семнадцати, в полном смысле слова красавица. Своей набожностью, кротостью и послушанием она снискала себе любовь всех монахинь: от настоятельницы до последней сестры. Кардиналу-викарию, посетившему монастырь, настоятельница горячо рекомендовала с самой лучшей стороны юную грешницу, причем выразила убеждение, что кающаяся уже на пути к полному исправлению и без ужаса не может вспомнить о своей прежней греховной жизни. Кардинал-викарий искренне порадовался исправлению молодой девушки и обещал позаботиться о ее дальнейшей судьбе.
Добрая и благочестивая настоятельница никак не могла подозревать, что под этой невинной внешностью кающейся грешницы скрывается страшная злодейка, уже распространившая в римском обществе свой смертоносный яд, — Роза. Пойманная полицией на улице, она, в числе многих падших женщин, была препровождена в монастырь св. Доротеи, где, как мы знаем, своей необыкновенной набожностью и послушанием сумела приобрести любовь настоятельницы и монахинь. В монастыре она была под именем Терезы. Первое время Роза, привыкшая к свободе, сильно возмущалась, несколько раз хотела поджечь монастырь и, пользуясь всеобщей суматохой, бежать, но потом она переменила намерение. Последнему отчасти способствовало следующее обстоятельство. В монастыре умер садовник, и на место его был рекомендован епископом Аквапендетом старичок Захарий. Очень старый, сгорбившийся, он постоянно работал в цветнике и плодовом саду. Настоятельница была очень довольна новым садовником и от души благодарила епископа за хорошую рекомендацию. Старик Захарий всегда что-нибудь делал и в скором времени привел монастырский сад в образцовый порядок; а так как продажа фруктов и овощей составляла главную часть дохода бедной обители, то и было весьма естественно, что настоятельница и монахини очень ценили старого Захария. Один раз перед Ave Maria Роза, или мнимая Тереза, работала в саду под развесистым деревом, а невдалеке около дверей кельи сидела настоятельница и читала житие святых отцов. Старый Захарий, по обыкновению сгорбившийся, занимался прополкой сорняков у корней дерева. Вскоре толстая книга, которую читала благочестивая мать настоятельница, упала к ней на колени, и старушка крепко заснула. Садовник, не спускавший с нее глаз, зорко осмотрелся вокруг, подполз на четвереньках к ногам молодой девушки и тихо прошептал:
— Роза!
— Тит! — отвечала, вздрогнув, девушка, узнав в старом садовнике своего возлюбленного.
— Не известно ли тебе чего-нибудь новенького? — продолжал мнимый Захарий. — Что они с тобой хотят делать?
— Я боюсь, не намереваются ли они постричь меня в монахини, — тихо отвечала Роза.
— Тебя постричь в монахини! Да разве это возможно? — вскричал, едва не изменив себе, Тит. — Клянусь всеми чертями, населяющими ад, в тот день, когда они это сделают, монастырь св. Доротеи превратится в кучу пепла! Но с чего ты взяла?..
— Сама настоятельница сообщила мне вчера в виде большой милости, что она хочет предложить это в первом собрании капитула. Я не смела возражать… Однако отодвинься, я вижу, старуха просыпается.
Захарий быстро задвигал своим скребком, а Роза продолжала усердно шить. Но тревога была фальшивая; настоятельница только сделала движение и продолжала спать, вытянув руки.
— Я должен тебе сообщить одну новость, узнанную мною совершенно случайно, — сказал сын палача, снова подползая к Розе. — Завтра ночью сюда приедет папа.
— Вот как! — протянула Роза. — Но мне-то от этого какая польза?
— Очень большая. Для нашего бегства нельзя найти более удобного случая. Когда приедет папа, весь монастырь перевернется вверх дном, в нем будет страшная суматоха. К тому же к воротам нахлынет огромная толпа любопытных зевак, нам будет очень легко вмешаться в толпу и скрыться.
— А что, если бы прежде, нежели попробовать бежать, что, во всяком случае, очень опасно, я брошусь в ноги папе и буду просить освободить меня из монастыря? — в раздумье шептала Роза. — Говорят, Сикст хотя и строг, но очень добр, в особенности к нам, беднякам. Кто знает, может, моя смелость понравится ему, и он исполнит мою просьбу. План бегства всегда можно привести в исполнение; это от нас не уйдет.
— Что же, попробуй, — отвечал Тит, — хотя сказать тебе откровенно, я предпочитаю требовать у сильных мира, а не просить, но, если ты думаешь иначе, попробуй.
— Будь осторожен! Настоятельница окончательно просыпается, — отрывисто прошептала Роза, нагибаясь над работой.
Тит, будто вырывая маленькие корешки, припал к земле, и его страстный поцелуй обжег маленькую ножку мнимой сестры Терезы. Щеки красавицы загорелись густым румянцем, она вся задрожала, точно электрический ток пробежал по ее нервам.
В это время послышался голос настоятельницы:
— Тереза, дочь моя, — говорила старушка, — уже становится поздно, довольно тебе работать, вернемся в комнаты; скоро позовут на молитву.
— Я готова, матушка, — отвечала молодая девушка и, подойдя к настоятельнице, предложила опереться на ее руку.
— Да, моя милая дочь, я опять повторяю: такое кроткое и невинное дитя, как ты, не рождено для борьбы с житейскими бурями, — говорила добрая старушка, идя под руку с Розой. — Твоя доброта и полная беззащитность нуждаются в покровительстве. Несмотря на постигшее тебя несчастье, ты в моих глазах так же невинна теперь, как и тогда, когда явилась на свет по воле Творца небесного. Ты должна вступить в нашу общину, постричься в монахини; стены нашего монастыря есть самая лучшая защита от всякого соблазна. Неужели тебе не улыбается мысль уйти от всех опасностей света и посвятить себя Богу?
— Как вам будет угодно, — отвечала Роза, скромно опуская глаза.
— Да, дитя мое, ты достойна этой благодати, Господь тебя благословит. — Я тебе сообщу по секрету одно очень важное дело, — продолжала настоятельница. — Я получила конфиденциальное извещение, что завтра нас посетит святейший отец папа, австрийский кардинал Андреа и наша светлейшая
