покровительница герцогиня Юлия Фарнезе; я тебя ей представлю.
— О, как вы добры! — сказала взволнованным голосом Роза. В душе ее невольно шевельнулось хорошее чувство. В эту минуту отравительница была близка к полному раскаянию. Если бы она не любила Тита, то, более чем вероятно, постоянные ласки и кротость настоятельницы, в конце концов, очистили бы душу этой юной злодейки.
— Я могу быть тебе матерью, дитя мое, — говорила настоятельница. — Ты ведь будешь любить меня, не правда ли, Тереза? Дочь должна любить свою мать.
— Без сомнения, — пробормотала Роза глухим голосом.
Слово «мать» вмиг уничтожило все добрые семена в душе молодой девушки. Она вспомнила костер на площади Campo Fiori, свою мать, корчившуюся в предсмертных муках, и клятву отомстить за смерть матери, данную ею в тот день. Роза вспомнила все это, и в ней опять пробудилась натура отравительницы.
ЗАГОВОР
ПОЛОЖЕНИЕ молодого красивого кавалера Зильбера во дворце Фарнезе было более чем странно. Несмотря на форму материнской любви, какую приняла привязанность герцогини, и на сыновнее почтение, выказываемое ей молодым человеком, домашние герцогини иронически улыбались, глядя на юного кавалера с огненными глазами. Никто не хотел верить, чтобы Юлия Фарнезе, известная своими романтическими похождениями, могла питать материнские чувства к такому красавцу, как Зильбер; притом же, никто не знал, что кавалер сын герцогини. Хотя в то время Юлии Фарнезе было уже сорок лет, но она замечательно сохранилась. Идя под руку с кавалером Зильбером в столовую, она подходила к нему как нельзя лучше, и все в один голос говорили: «Какая прелестная пара!» Из многочисленных романов красавицы Фарнезе этот последний ее роман с кавалером Зильбером общество находило весьма естественном и нисколько не осуждало герцогиню. Юлии были известны все эти толки, она презрительно улыбалась, когда они доходили до ее ушей, и не брала на себя труда опровергать их.
В то время в Риме, да и вообще в целой Европе женские любовные приключения, облеченные в приличную форму, были делом самым обыкновенным, и они не считались преступлениями, хотя измена жены мужу всегда вела за собой кровавые последствия, но женщины привыкли к этим вендеттам, страх наказания их нисколько не останавливал, а делал только осторожнее. Красавица Фарнезе была известна как самая утонченная кокетка, и ее романтические похождения нисколько не роняли того престижа, которым она пользовалась в римском великосветском обществе. Но кроме кокетства герцогиня Юлия была еще замечательная интриганка, она никак не могла примириться с тем, что ее дядя-кардинал Фарнезе не был избран папою. Юлия решила не пренебрегать никакими средствами, дабы получить папскую тиару для дяди-кардинала. С этой целью она устроила заговор, в котором самую видную роль играл ее сын кавалер Зильбер.
Один раз вечером во дворце Фарнезе собрались заговорщики, но кардинал отсутствовал, ибо по своему благородству не сочувствовал гнусным делам племянницы, желавшей при помощи яда, данного Сиксту V, сделать папский престол вакантным. В разговоре с дядей-кардиналом герцогиня, было, намекнула на свой проект, но встретила такой энергичный протест со стороны благородного Фарнезе, что тотчас же вынуждена была обратить в шутку свои слова. И хорошо сделала, ибо кардинал прямо объявил, что если бы ему был известен заговор против папы Сикста V, он, Фарнезе, тотчас же предупредил папу. С этих пор хитрая герцогиня Юлия решилась действовать помимо дяди. Вот почему на совещании заговорщиков не было кардинала Фарнезе.
Мы уже говорили, что во главе заговора стал сын герцогини Юлии кавалер Зильбер. Кроме привязанности к матери и желания ей угодить, молодой человек как протестант, естественно, ненавидел главу католицизма папу. Кавалер Зильбер скоро нашел себе единомышленников в Ламберто Малатесте и Альфонсо Пикколомини, герцоге де Монтемарчиано, недовольных папой Сикстом V. В описываемый нами вечер все заговорщики сидели в боковой комнате дворца. Герцогиня Юлия с увлечением говорила, какой тон она будет давать политике, когда после смерти Сикста V изберут на папский престол ее дядю. Зильбер с юношеской горячностью говорил о веротерпимости, Малатеста об амнистии, Пикколомини все время молчал. Наконец, когда спросили его мнение, он обратил внимание присутствующих на суть дела.
— По моему мнению, — говорил герцог со свойственной ему резкостью, — вы щиплете птицу, не поймавши ее. Прежде всего, необходимо решить вопрос: как достигнуть того, чего мы так пламенно желаем?
— Подробно сказать вам я не могу, — отвечал кавалер Зильбер, — потому что это тайна, но я полагаю, для вас будет достаточно знать, что через три месяца папский престол будет вакантным.
— Через три месяца! Это не очень-то скоро!
— Этот срок необходим, поймите, нам нужно приготовиться, предупредить наших друзей во Франции, а главное — отклонить подозрение.
— Не забудьте, дорогой Пикколомини, что этот строгий и фанатичный первосвященник чрезвычайно любим народом, который видит в нем олицетворение справедливости; а потому всем лицам, заподозренным в его смерти, конечно, не поздоровится. Между тем если папа при его дряхлости будет болеть несколько месяцев, то смерть его найдут совершенно нормальным явлением.
— Что касается меня, — сказал бандит, — то я не намерен дожидаться смерти папы. Ограблю несколько дворцов богатых синьоров, выпущу из тюрьмы пятнадцать моих товарищей и марш в горы; а там делайте, что хотите.
— Да, но мы останемся в Риме, и согласитесь с нами, что если народ растерзает нас на куски, то для нас будет не слишком большим утешением знать, что один из наших друзей находится в безопасности среди своих гор?
— Да, конечно, об этом следует серьезно подумать, — заметил Малатеста. — Но, прежде всего, необходимо обсудить главную цель нашего предприятия. Герцогиня желает возвести на папский престол своего дядю, а кавалер Зильбер ставит условием, чтобы король Франции Генрих IV был признан королем и чтобы дана была свобода исповедовать реформатскую религию в папских владениях, герцог Пикколомини и я добиваемся возвращения наших поместий, титулов и почестей и, конечно, забвения маленьких грешков, которые, по мнению некоторых особ, могут привести к виселице. Вот о чем теперь надо говорить.
— И я с вами совершенно согласна, — сказала герцогиня, — вы прекрасно выразили цель каждого из нас. Несомненно, она будет достигнута, но кроме всего этого я обещаю вам, Малатеста, если дядя мой будет избран на папский престол, что вы займете место его представителя при одном из северных дворов.
Малатеста низко поклонился и почтительно поцеловал руку той, которая когда-то была предметом его страстных мечтаний.
— Благодарю вас, прелестная герцогиня, — сказал он, — но я должен признаться, что весьма мало сведущ в делах конклава и никак не могу понять, каким образом Святой Дух сходит на одну голову, а не на другую.
— О, я это отлично знаю! — тихо отвечала герцогиня.
Малатеста еще раз поклонился и весьма многозначительной улыбкой выразил свое убеждение, что Юлии Фарнезе действительно известны все тайны конклава.
— Моя свободная, хотя и не совсем легальная профессия, — продолжал Малатеста, — оставляет мне много времени, и я, пользуясь этим, часто занимаюсь чтением. Меня очень интересует история пап. Факт избрания маленького Медичи в особенности любопытен. Тогда конклав собрался в Перуджио. Благочестивые кардиналы сидели ровно три месяца, постоянно играя вничью. Гражданам Перуджио, наконец, это надоело, они сняли крышу с дома, в котором заседал конклав, а один из перуджианцев, а именно Альфонс Петруччи, сторонник фамилии Медичи, привел толпу своих друзей, которые начали кричать около дома: «Да здравствуют младшие!» Несколько минут спустя малолетний кардинал Медичи преобразился в Льва X. Из всего этого явствует, что партии стремятся обделывать свои делишки при избрании нового папы. Средства для этого бывают разные. Вот, например, если его святейшество, ныне царствующий папа Сикст V сойдет в могилу, то около здания, где соберется конклав, тысячи голосов могут кричать: «Да здравствует Александр Фарнезе!» И так как он любимый и самый популярный кардинал, то, несомненно, и будет избран в папы.
— Да, но откуда же взять эту тысячу голосов? — заметила герцогиня.
— Об этом предоставьте позаботиться мне и моему другу Пикколомини. Мы имеем честь заниматься профессией бандитов, а эта профессия заставляет нас постоянно сталкиваться с разным римским отребьем:
