удержал. Алексей бросился на помощь Ивану. Но Вавилов опередил его, быстро развернувшись, успел крепко схватить незнакомца за запястье. Пальцы мужчины разжались, и револьвер оказался уже в руках у сыщика. Его глаза мрачно блеснули.
– Наигрался, приятель? – спросил он с угрозой. – Нападение на полицейских дорого зачтется.
– Откуда мне знать, что вы полицейские? – ответил незнакомец сквозь зубы, потирая руку. Его лицо перекосилось от досады и боли. На глаза навернулись слезы, губы побелели. Это было заметно даже в бледном свете керосинового фонаря. – На рожах у вас не написано, кто вы такие!
– А ты сам кто такой? Отчего с оружием по ночам шастаешь? – спросил Алексей.
– Я здесь живу. Служу и живу, – ответил тот, не поднимая глаз. – Старшим ассистентом у мадам Клементины.
– Старшим ассистентом? Здесь живешь? – Лицо Ивана осветила мягкая, почти мечтательная улыбка. И, отведя руку, он со всего маха ударил мужчину в челюсть. – Ты что, свиное отродье, дворника не заметил? Или не признал? Врешь, что здесь живешь!
Голова незнакомца безвольно мотнулась, и он потерял сознание. Иван успел подхватить его под мышки и опустить на ковер. И стал в недоумении озираться.
– Дворник? Где этот каналья? Куда он подевался? И Фимка исчез! Неужто смылись под шумок?
– Тута мы! – раздалось вдруг из камина, и, уронив чугунную подставку для дров и щипцы, наружу неловко, задом наперед вылез Тимоха, а за ним выкарабкался Фимка. Одежду, лицо и руки обоих изрядно перепуганных шаромыжников покрывали жирные пятна сажи, которая щедро осыпалась с них на паркет и ковер.
– Эка вас угораздило! – опешил Иван. – Чего вы там искали?
– Так ведь стрелять могли! – Дворник виновато пожал плечами и почесал пятерней в лохматом затылке. – Я как револьвер-то увидел, так и сиганул, даже не понял сначалу, куда меня нелегкая занесла.
– Узнаешь этого человека? – показал Алексей на незнакомца.
– Узнаю, – с готовностью закивал головой дворник, – это господин Сыроваров, первый помощник барыни. Давно здесь живут, всеми ее делами заправляют, клиентов встречают и провожают. И сами по себе уважительные, когда поздно возвращаются, завсегда пятачок жалуют за беспокойство. Не то что новый, так и норовит по морде приветить! И в ворота завсегда ногой грохочет, терпения у него нет подождать!
– Что ж ты тогда, как хорек, в камин прыгнул, если узнал его? – поинтересовался Иван.
Тимоха в ответ развел руками и заискивающе улыбнулся.
– Таки я сначала револьверт усек, тут уж некогда глядеть, кто его в руках держит.
Иван язвительно хмыкнул, весьма выразительно посмотрел на дворника и показал ему кулак, а затем подступил к Сыроварову. Руки ассистента были раскинуты в стороны, голова запрокинулась, рот раскрылся, а по подбородку струйкой текла слюна.
Иван неспешно один за другим обыскал его карманы, выкладывая их содержимое на стол. Опустошив последний, он сел в кресло гадалки и принялся сворачивать самокрутку. Алексей же занялся осмотром и обследованием того, что Иван обнаружил в карманах Сыроварова. Вещей было немного: пенсне в кожаном футляре, замшевое портмоне с двадцатью рублями мелкими ассигнациями по пять, три и одному рублю и золотой полуимпериал[8] в отдельном чехольчике, носовой платок, записная книжка с расписанными по алфавиту адресами. Алексей предположил, что они принадлежали клиентам, которых мадам Клементина посещала на дому, и маленький карандаш с серебряным колпачком. Судя по всему, именно этим карандашом делались записи адресов.
Из жилетного кармана Иван вытащил брегет на золотой цепочке. Если не считать револьвера, который Алексей исследовал самым внимательным образом, ничего подозрительного найти не удалось.
Тщательно осмотрев все предметы, Поляков напоследок открыл крышку на часах и убедился, что там ничего не спрятано. Затем нагнулся и пощупал пульс Сыроварова. Заложив ногу за ногу и обхватив колено руками, Иван продолжал курить самокрутку и с усмешкой, но молча наблюдал за Алексеем.
Тот похлопал Сыроварова по щекам и приказал:
– Давайте, давайте, Борис Федорович! Очнитесь! Живее!
Сыроваров тотчас открыл глаза и довольно бессмысленно уставился на Алексея. Затем приподнял голову и в замешательстве осмотрел комнату. Его взгляд упал на лежащий в луже крови женский труп. Рот Сыроварова открылся, а лицо исказилось, но он не вскрикнул, лишь передернулся и приложил ладонь к челюсти, где багровел отпечаток кулака Вавилова. Явно превозмогая боль, он процедил сквозь зубы:
– Я мог вас пристрелить!
– Вернее, ты решил попробовать, – поправил его Иван. – Но у тебя это не получилось.
– Я все равно не смог бы выстрелить. – Сыроваров виновато посмотрел на Алексея. Тот пока не сделал ему ничего плохого, и ассистент, старательно отводя взгляд от Ивана, обращался к нему. – Я никогда не стрелял в людей. – Лицо его исказилось, и он закрыл глаза ладонями.
– Откуда вы появились? – спросил Алексей.
– Я возвращался на извозчике. Вдруг вижу, ворота распахнуты настежь, а в окнах свет. Сразу почуял неладное. Потихоньку подобрался к окну, смотрю, какие-то незнакомые люди орудуют. Думал, грабители...
– Вы всю ночь провели вне дома?
– Да, почти всю ночь, – ответил Сыроваров. Он с трудом, но без посторонней помощи поднялся на ноги и пробежался глазами по комнате, отыскивая, где бы сесть.
Дворник соскочил со своего стула.
– Пожалуйте присесть, Борис Федорович, – произнес он подобострастно, – а я постою, нам это привычно.
Сыроваров уселся на стул, пригладил растрепавшиеся на затылке волосы и огляделся. Он был довольно привлекательным мужчиной лет сорока от роду, с правильными чертами лицами, небольшими тонкими усиками над верхней губой. Черные, даже излишне черные волосы, чтобы посчитать их цвет естественным, были расчесаны на прямой пробор и тщательно смазаны бриллиантином. Даже после потасовки он выглядел аккуратным и ухоженным. Поправив манишку и галстук, Сыроваров прокашлялся и принял более удобную позу, ни дать ни взять состоятельный франт в гостях у любезной его сердцу дамы.
Приведя себя в порядок, он вновь обрел присутствие духа и требовательно спросил:
– Объясните, в конце концов, что здесь произошло? Кому понадобилось убивать Зинаиду Петровну?
– Насколько я понимаю, Зинаида Петровна – настоящее имя вашей хозяйки? – справился Алексей.
– Да, Зинаида Петровна Бучилина! Клементина – ее сценический псевдоним. Она некоторое время назад выступала в Иркутском варьете, но сломала ногу и вынуждена была покинуть сцену.
– Хм, – Иван покачал головой, – странные какие-то повороты получаются, из певиц в прорицательницы. Скажи, Сыроваров, она и впрямь каким-то особым даром обладала?
Тот опустил глаза и неопределенно пожал плечами.
– Люди ей верили и, главное, хорошо платили. Вероятно, не всегда она ошибалась.
– Ладно, с этим разобрались, – прервал его Иван, – а все-таки, любезный, где ты ночь провел? Откуда столь поздно возвращался?
– Этого я не могу сказать, господа! Это не моя тайна, и я не смею ее разглашать!
– Но тем самым вы лишаете себя алиби, – предупредил его Алексей. – Вас будут допрашивать с пристрастием, потому что вы являетесь главным подозреваемым.
– Как это? – вскинулся Сыроваров. – Вон Тимофей, дворник, подтвердит, что я в десять вечера уехал в город на извозчике. Я его номер запомнил: сорок восьмой. Тридцать копеек заплатил.
– Истинно так, – вытянулся по стойке «смирно» дворник. – В восьмом часу Борис Федорович прошествовали в табачную лавку, что напротив дома, затем вернулись, поужинали вместе с хозяйкой и отъехали. Я самолично извозчика нанимал, господа начальники.
– Это не доказательство, – поморщился Иван. – Ты вполне мог вернуться, когда стемнело, и незаметно проникнуть в кабинет. Ведь у тебя есть свои ключи от входных замков, Сыроваров?
– Были! – заметно севшим голосом ответил тот. – Несколько дней назад они исчезли из моего стола. Ума не приложу: кому они понадобились? Тем более что в комнату без моего разрешения никто не заходит, даже горничная наводит порядок в моем присутствии.
