– Какое ваше дело? – взвился тот, подтверждая тем самым, что предположения Ивана не лишены основания. – Это моя личная жизнь, и не смейте лезть в нее своими лапами! Ищейки! Гнусные ищейки!
– Ого! Как тебя разобрало! – протянул удивленно Иван. – Ладно, твоей личной жизни мы касаться не будем, только как бы она, эта жизнь, не закончилась в петле. Из-за своих благородных понятий ты, голубь сизокрылый, первый подозреваемый в совершении преступления. А все, что ты рассказал нам про отношения мадам Клементины с ее любовником, – всего лишь попытка перевалить вину с больной головы на здоровую. Так что без лишних угрызений совести отправим мы тебя сейчас в тюрьму. Посидишь там, поразмышляешь, авось и передумаешь вводить господ полицейских в заблуждение. Так я говорю?
Сыроваров, побледнев, молча уставился на него.
– Чего застыл? – усмехнулся Иван. – Решай, пока начальство не пожаловало. После тебе мало не покажется. Есть у нас мастаки, которые в такой оборот тебя возьмут – не возрадуешься. Тогда сам на допрос проситься будешь, каяться станешь и слезами умываться, только поздно окажется. Запомни, хорошо яичко ко Христову дню...
– Я все сказал, – буркнул Сыроваров, – но моей вины здесь нет. И вы только зря станете возиться со мной. Настоящий преступник в это время скроется за тридевять земель.
Иван смерил его тяжелым взглядом, но на тираду не ответил, лишь скомандовал:
– Веди, показывай, где тут кухарка да горничная проживают. Сдается мне, их тоже усыпили, как эту бестию. – Он осторожно положил спящую собачонку на кровать и покачал головой. – Одного не пойму: зачем нужно было убивать твою хозяйку, Сыроваров? Вполне хватило бы усыпить ее – и бери все, что хочешь! Нет же, ее убили, причем таким жестоким способом. Может, и вправду насолила кому? Скажи, любезный, у твоей хозяйки были враги или недоброжелатели?
– Как у любого человека, наверно, были, – пожал тот плечами, – но не больше и не меньше, чем у всех остальных. Однако на моей памяти никто явной неприязни к ней не выказывал и не угрожал. Она обязательно поделилась бы со мной, если бы возникла опасность!
– Она настолько доверяла тебе?
– Да, очень доверяла.
– А не могло такое случиться, Сыроваров, что она переключила свое доверие на нового фаворита, а ты отошел на второй план? – продолжал допытываться Вавилов.
– Нет, она продолжала советоваться со мной касательно коммерческих дел и привлечения клиентов. Думаю, если появилось бы какое беспокойство, я бы сей момент о нем узнал.
– А если этим беспокойством являлся ее любовник, она бы призналась в этом?
– Не думаю, такие вещи она держала в тайне.
– Вы заявили нам, что не знали о том, что именно хранилось в сейфе. А как вы думаете, Зинаида Петровна могла поделиться этим секретом с любовником? – спросил Алексей.
– Откуда я знаю! – рассердился вдруг Сыроваров. – Клементина – женщина скрытная, но если он сумел влезть к ней в доверие, то вполне могла поделиться. От подобной дури никто не застрахован.
– Слушай, Алеша... – Неожиданная догадка так поразила Ивана, что, пропустив Сыроварова на пару шагов вперед, он остановился на полпути к каморкам, где проживали горничная и кухарка, и придержал Алексея за рукав. Затем прошептал, едва шевеля губами: – А если Сыроваров хитрит? И все стрелки специально переводит на любовника Клементины? А на самом деле он прикончил не только мадам, но попутно и ее нового дружка?
– Но зачем ему надо было убивать хозяйку в доме, а любовника в другом месте? Ты же видел, в спальне никаких следов?
– В том-то и дело, – оживился Иван. – Любовника убили первым, как раз в кабинете! Мадам услышала шум, поднялась с постели, а кто-то сзади приложил ей к лицу тряпку с эфиром. Перенес ее в кабинет и перерезал горло. Там же лужи кровищи! А под ними как раз и скрываются следы первого преступления!
– А труп куда подевался? – не сдавался Алексей. – Его не могли вынести незаметно. Следы все равно бы остались... И зачем такие сложности? Мы приписываем убийце больше заслуг, чем есть на самом деле. К тому же какой резон Сыроварову убивать хозяйку – источник его жизненных доходов? Хватило бы расправиться с любовником!
– А пять тысяч в тумбочке? Он мог их сам прикарманить, а после свалить на любовника! – не сдавался Иван. – А это немалые деньги по сегодняшним временам!
– Давай оставим все наши версии на потом, – предложил Алексей. – Пока у нас нет никаких улик против Сыроварова, кроме той, что он недолюбливал любовника хозяйки, заявился домой за полночь и не хочет подтверждать свое алиби. Это весьма странно, ты не находишь? Будь он убийцей, он бы привел кучу оправданий и доказательств, что на момент преступления его видели в другом месте человек этак двадцать. Он что, не понимает, ему петля светит! Значит, есть нечто такое, чего он боится больше виселицы!
– Ладно, пошли, – махнул рукой Иван, – надо до приезда Михалыча весь дом осмотреть, а то врежет он нам по первое число, что балясы точим.
Он толкнул дверь в крохотную каморку. Та, скрипнув, отворилась. Из темноты доносился громкий храп. Иван поднял фонарь. Толстая неопрятная старуха с жидкой седой косицей лежала навзничь на топчане и выводила заливистые рулады. Сыроваров пояснил, что это и есть Степанида Порфирьевна, кухарка, а комната горничной Лидии – следующая по коридору.
Кухарка не проснулась даже тогда, когда сыщики стали обыскивать ее убогие апартаменты. Ничего подозрительного они не обнаружили, кроме сильного запаха эфира. Им пришлось даже зажимать носы платками, так как оба почувствовали головокружение и желание как можно быстрее покинуть каморку.
Впрочем, в чуть более опрятной комнатенке горничной их ждала та же самая картина. Только вместо старухи на узкой деревянной кровати лежала миловидная женщина лет тридцати в нижней рубахе и с неестественно бледным лицом. На подушке и на полу виднелись следы рвоты, но когда Алексей взял ее за запястье, пульс, хотя и слабый, прощупывался.
Они открыли двери настежь, чтобы выветрить пары эфира, а на голову горничной Алексей положил мокрое полотенце, смочив его водой из умывальника.
– Так, – заметил Иван глубокомысленно, – занятный мерзавец действовал. Очень хорошо подготовился. И это ж надо было додуматься применить эфир! Может, он медик? Врач или фельдшер? – Он повернулся к Сыроварову. – Ты кто по профессии будешь?
– Я? – удивился тот. – Я билетным кассиром служил в том варьете, где Зинаида Петровна выступала.
– А, вон оно что? – заметил многозначительно Иван и приказал: – Веди нас, голубь, в подвал! Да поживее, а то на улице уже светает, а мы все воду в ступе толчем!
Но как раз в подвале все их усилия были вознаграждены. Именно в угольной яме они обнаружили небрежно засыпанные мусором несомненные улики: окровавленный мужской сюртук с оторванной пуговицей и отбитое бутылочное горлышко, причем отколотое мастерски, один из его краев был длиннее других и напоминал собою обоюдоострый кинжал. Он был в густых потеках уже свернувшейся крови, что однозначно подтверждало: наконец-то удалось обнаружить орудие убийства. А когда сравнили найденную в руке мертвой Клементины пуговицу с теми, что остались на сюртуке, то не осталось никаких сомнений: перед ними одежда убийцы.
Впрочем, кому принадлежал сюртук, тоже удалось выяснить без особых затруднений. Иван велел Сыроварову подойти ближе и показал ему обнаруженные улики, но не успел вымолвить ни единого слова. Ассистент как-то странно всхлипнул, побелел как мел и медленно съехал по стене на каменный пол подвала.
Глава 12
– Банда! Несомненно, это банда! Выискивают богатых дамочек, соблазняют, выведывают, где те финажки хранят, а потом раз по шейке стеклом, и в могилевскую губернию! – Иван потер ладони. Он был радостно оживлен и ни на йоту не сомневался, что начальство полностью поддержит его предположения.
– Подожди, Иван, не егози, – осадил его Тартищев. – Согласен, способ убийства очень похож, и внешне любовник гадалки смахивает на работника Петухова. Но где гарантия, что женщину в пруду убил он? И где подтверждения, что гадалку зарезал ее любовник? Пока все улики указывают на Сыроварова! Отсутствие алиби, его окровавленный сюртук с оторванной пуговицей, которая нашлась в руке у убитой. К тому же
