ювелира виднелась свежая ссадина. Остальные члены его семьи пребывали в добром здравии, но были сильно напуганы. Шум и грохот от вывалившихся дверных створок, казалось, их совсем не удивил. Но Вайтенс, узнав Тартищева, залился слезами. Встав на колени, он воздел руки к небу.
– О, святая Тора! Слава тебе! Мы спасены!
– Что произошло? – спросил Тартищев. – Почему вы не спите?
– Меня хотели ограбить! – торжественно произнес ювелир.
–
В ответ на их вопрос из подвала раздались оглушительные удары. Казалось, кто-то с силой бьет в огромный лист железа.
– Что такое? – спросил Тартищев. – Кто там?
– Грабители! – произнес многозначительно Вайтенс. – Они ворвались в дом, велели нам спуститься вниз и угрожали револьверами. Они хотели, чтобы я собственными руками очистил свои сейфы, иначе нас прикончат. Особенно разорялась мадам. Она была в маске, как и предводитель. Она громко кричала, что прострелит моей Саре голову. – Ювелир кивнул на худенькую еврейку с белым как мел лицом. Она прижимала к себе маленькую девочку, пытаясь ее успокоить, но та прыгала на ее руках и оживленно что-то бормотала.
– Они требовали вернуть «Эль-Гаруду»? – быстро спросил Алексей.
Вайтенс всплеснул руками.
– Вы и это знаете, господа полицейские? Но это не моя тайна! Я не смею ее разглашать.
– Хозяйка бриллианта убита, ты прекрасно знаешь. Но если бы ты не хитрил и вовремя сообщил нам, что «Эль-Гаруда» находится у тебя, то твоя семья не тряслась бы сейчас от страха, а спокойно спала в своих постелях, – заметил сердито Тартищев.
И тотчас из-за его спины послышалось:
– Решил нажиться на чужой беде и чуть не схлопотал пулю в лоб? – В комнату вошел Иван. Он огляделся по сторонам и заметил: – Похоже, мы одновременно вышли на ювелира.
– Как ты узнал, что мы здесь? – спросил Алексей.
– А мне некогда было узнавать, – ответил Иван. – Нужно было срочно допросить Вайтенса. Вот этот чудила, – он вытолкнул на свет Сыроварова, – как только узрел хладный труп своего неприятеля, тотчас пожелал сообщить нам важное известие. Оказывается, именно он отвозил бриллиант Вайтенсу на хранение. По поручению Бучилиной. Поведал даже, где спрятал квитанцию. Мы проверили, все сошлось. Вот приехали, чтобы вернуть «Эль-Гаруду» законному владельцу – барону Миллеру. Думали обрадовать старикашку! Глядим, а тут настоящее светопреставление!
– Что, опознали Федота? – спросил Тартищев.
– Пока только Сыроваров и Петухов, да еще слуги Бучилиной. До Наумки не добрались! Он ведь сидит в клоповнике у господина Лямпе. Но, думаю, за ним тоже дело не станет. Корнеев и Черненко уже узнали в Барине того купчину, который заходил к еврею. А среди его подручных, которых мы схватили на Городище, нашлись те парни, что сопровождали Федота на рынке. Жаль, конечно, что пристрелили его. Петля по нему страдала! Ох как страдала! – В этот момент снова раздались удары по металлу. Иван в недоумении уставился на Вайтенса. – Что за гром победы?
– Так то ж грабители, – опять зачастил ювелир. – Заставили меня вести их в хранилище. Но этот мальчик, этот умница, – он умильно улыбнулся и чмокнул в лоб кучерявого мальчишку с озорными черными глазами, – вовремя нажал кнопку, и двери захлопнулись, когда грабители проникли в хранилище. Теперь они пытаются выбить их, но это бесполезно.
– А как вам удалось выбраться? – спросил Тартищев.
– Я открыл им двери, но грабители оттолкнули меня и первыми ворвались в хранилище. Тут Абрамчик нажал кнопку и запер их. Я беспокоюсь, что им может не хватить воздуха. Там нет вентиляции. Знаете, золоту не требуется свежий воздух.
– Грабители бы так о вас заботились, как вы о них! – усмехнулся Тартищев. Он опустился на стул. – Алексей, начинай переговоры. Скажи, пока они не сложат оружие, мы двери не откроем. Задохнутся – и черт с ними. Деваху жалко, а по этому негодяю давно петля тоскует.
– Выходит, там Закоржевский? – сообразил наконец Иван. – Решил вернуть себе «Эль-Гаруду»?
– Смешков, – поправил его Алексей, – а с ним Вера Полиндеева. Еще одной девке голову заморочил. Тоже мне, «экспроприатор»!
– А мамаша как же?
– А мамашу побоку! Побаловался, молодость вспомнил. Она когда-то была его невестой, но он ей отомстил сполна за то, что за старика замуж вышла. Вот дочь и увел! И Карпа Лукича тоже определенно они убили! Полиндеев в похитителе Темы Гейслера по сапогам узнал Федота. Екатерина Савельевна сказала, что они особого фасона. Правда, Карп Лукич думал, что грабители большие деньги взяли, и решил их шантажировать. И поплатился головой за желание разжиться за счет бандитов.
– Да, сапоги у Федотки и впрямь знатные. Подошвы гвоздями подбиты. Я их пересчитал, один к одному сходятся, как на тех следах, что на берегу запруды обнаружил. Не зря рисунок хранил. – Иван вынул из кармана форменной тужурки истертый на сгибах листок бумаги и хвастливо заявил: – Вовремя я подсуетился. Капитолина мне рассказала, что гувернантка понесла от Федота, а он хотел, чтобы она ребенка отдала в приют. Сам в это время находился на мельнице. Сначала бандиты хотели убить мельника, затем Федот привязался к Капитолине и даже подумывал жениться на ней. Однако гувернантка выследила его и устроила Федоту жуткий скандал. Он увез ее на противоположный от мельницы берег, пытался успокоить, но она впала в истерику и стала ему угрожать разоблачением. Оказывается, в Томске эта парочка, Федот и Смешков, тоже организовала банду и вырезала несколько богатых семей, в том числе семью настоятеля святого храма. Барышню они подцепили там же. Смешков давно уже лелеял мысль отомстить Гейслеру. Считал его виновником того, что состояние отца беспрепятственно отошло Миллеру. Для этого Полина Смешкова должна была проникнуть в дом судьи под видом гувернантки. От Елены Коломейцевой все равно бы избавились, но получилось так, что это произошло гораздо раньше. Федоту после убийства настоящей гувернантки и ее ребенка так и так пришлось бежать с мельницы, но Капитолину он не забывал, видно, и впрямь воспылал светлыми чувствами.
– Как тебе удалось ее разговорить? – удивился Алексей. – Вздорная, дурная баба!
– А я к ней свою агентшу подсадил. Определил их в одну камеру, а Илья городовым переоделся, представился пьяным и возле двери свалился. Агентша подбила Капитолину бежать. Они выскочили из камеры, а тут Илья их сразу хвать! А следом я навстречу! Капка перепугалась и со страху во всем призналась. Я на радостях разрешил ей ребенка вернуть. А то голосит дитя на весь участок, не в приют же его сдавать. Петухова пока помощник прокурора в тюрьме придержал, для свидетельства на суде, а господина Сыроварова я привлек для вызволения «Эль-Гаруды» из плена. Оказывается, по-татарски, а может, по-персидски это означает священную птицу... – Иван вдруг прервал свой рассказ и прислушался. – Кажется, уже не стучат. Пора брать голубчиков, а то задохнутся.
Через час, когда железные двери хранилища были взломаны, а двух полуживых от удушья грабителей увезла тюремная карета, Иван и Алексей возвращались в управление по ночным улицам Североеланска. На востоке уже посерело небо. Было прохладно, как всегда перед рассветом. Они отказались от предложенной Тартищевым коляски и отправились пешком, хотя неимоверно устали и хотели спать. Но им было о чем поговорить. Разговоры их вертелись не вокруг хитроумных преступников, которых наконец удалось обезвредить. Теперь дело судебных следователей доказывать вину оставшихся в живых членов шайки и ее циничного предводителя.
– Иван, знаешь, Лиза уезжает в деревню, – сообщил Алексей Вавилову. – Посоветуй, что нужно сделать, чтобы она осталась в городе.
– Наивный ты человек, Алешка! – расхохотался во весь голос Иван, и эхо гулко ударилось в каменные стены. – Не знаешь, что в таких случаях барышням говорят? Хотя первоначально к Михалычу визит нанеси. Скажи, мол, так и так, прошу руки вашей дочери! Люблю, жить не могу, страдаю... Будьте так любезны, не откажите...
– А если откажет?
– Кто? Тартищев? – Иван даже остановился, пораженный его вопросом. – Да он спит и видит тебя своим
