правоохранительных органов. Не допустят они суда над Марком, потому как придется ужесточить наказание и самого Наурова. А это сулило волнение не только в Дагестане, а на всем Северном Кавказе. Как ни крути, а Шамиль судил кровника по закону гор и кровной мести. И неважно, кого он использовал для достижения своих целей. Прежде чем судить его, прокуроры и судьи хорошенько задумаются и прислушаются к мнению свыше. В очередной раз прозвучит призыв изучать историю Кавказа.
А Марка жаль...
Шамиль качал головой, не ведая, чем может помоч1 арестованному. Действительно, получилось буквально он использовал Сергея. А еще Константин Горохов поимел Марка. Ах, если бы не его идиотская выходка... Горохов, попади он в лапы правоохранительных органов, молчать не станет.
Каждую минуту ожидая приезда казенных личностей, Шамиль, однако, недоумевал: что-то они тянут с визитом. Дагестанец ненавидел их, имея на то вескую причину. Сын... Они хотели использовать его имя. Ради чего? Зачем они смешали его с русскими именами, с заложниками? Ведь Саид во время штурма спецназа не мог находиться вместе с ними, подтверждение тому видеокассета, о которой, кроме Шамиля, Султана Амирова и еще нескольких подонков из окружения полевого командира, не знал никто.
Шамиль не видел, как погиб Саид, но четко представлял его действия. Не из трусости, конечно, и чтобы остаться в живых, а чтобы не запятнать честного имени отца, он, сторожа заложников...
...'Обложили...' Саидом овладела отрешенность, руки, держащие автомат, дрожали. И дай он сейчас очередь по пленным русским солдатам, вряд ли попал хотя бы в одного.
Низкое окно в сарае походило на экран телевизора, в нем не художественный бой, а документальная бойня. Как и откуда русские узнали о временном базировании отряда Султана Амирова, просто непостижимо. Обложили отряд не мотострелки, а, похоже, бригада особого назначения. Методично вспарывают плотную оборону, шаг за шагом сужая кольцо. Русские десантники крушат все живое и неживое из-за громкого имени Султана Амирова. Как точно и красиво прошивают трассеры наемников, как невидимо, но так же метко бьют обычные пули.
Вот ухнул неподалеку русский гранатомет, тут же рядом с сараем с заложниками вздыбилась земля, полетели в небо обломки.
Горло вздулось от напряжения, готовое выкрикнуть что есть силы: 'Не стреляйте! Здесь заложники!'
Заложники...
Зародившаяся в мозгу Саида мысль подтолкнула его к решительным действиям. Он свалил на грязный пол солдата, на мгновение задержался взглядом на его связанных за спиной руках и изо всех сил ударил его прикладом в шею. Еще раз по извивающемуся телу, еще, пока заложник не перестал дергаться. Саид убивал, спасая имя своего отца.
Второй солдат умер быстро, удар пришелся точно в позвонок, на этот раз приклад не скользнул по коже, сдирая ее с шеи.
А за стеной сарая уже отчетливо слышны хриплые выкрики русских десантников.
'Успею', - подумал Саид, убивая последнего заложника.
Выглянув в окно, секунду-другую он постоял неподвижно, затем окровавленным прикладом разбил стекло и выбросил автомат. Быстро разделся, оставаясь в спортивных брюках и майке. Этого мало. Тут Саид сделал невозможную во всех смыслах вещь: кровью убитого им солдата вымазал руки, лицо... И снова мало, на теле нет ни одной ссадины. Пригодилось разбитое стекло.
Саид торопился, но сразу не смог нанести себе рану - оказывается, это очень трудно. Надавливая на осколок стекла, провел им по плечу. Почувствовав острую, нестерпимую боль, закричал. И - уже с остервенением, проклиная всех - живых спецназовцев, мертвых солдат, полуживого Амирова, которого, видимо, решили взять живым, - нанес себе еще несколько порезов. Кровь убитого им заложника смешалась с его кровью, он побратался с мертвецом.
Наверное, прогневил всевышнего, ибо тот не дал ему лишней минуты. Когда Саид связал свои руки и достаточно ловко продел между ними ноги так, чтобы руки оказались за спиной, - в окно влетел кумулятивный снаряд, выпущенный российским десантником: кто-то из спецназовцев заметил выбитое окно - как для ведения огня, - и сразу же в сторону сарая грохнули из гранатомета. И все, кто находился в нем - и жертвы, и палач, - мгновенно стали единым целым - погибшими заложниками.
Амиров, полуживой, со смертельной тоской в глазах смотрел из оконца на ставшие красноватыми листья винограда, опутавшего беседку. А в ней сидел сгорбленный старик.
Вот уже месяц Султан, променяв 'камерное' благочестие на близкое к ожесточению разнообразие сырого погреба, с ненавистью любовался неповторимыми красотами Дагестана. Месяц мысленно топтал траву, пинал цветы, проклинал все то, за что боролся.
С натягом понимал, что затишье это временное. Не хотел верить, хотя ему четко указали на срок его заключения.
'Сколько можно?!' - задыхался от страха и боли узник и кричал в окно, привставая на цыпочки:
- Убей меня!! Скажи об этом моим детям, жене! Друзьям!
Кто-то думал, что Султан мертв, кто-то еще надеялся увидеть его живым.
Как же хорошо было в камере Лефортова! Там все находилось на своих местах, даже состояние узника - хотя и незавидное, оставалось стабильным. Что может быть незыблемей старых кирпичных стен?
Те, кто считал Султана живым, оголили себе нервы, - таких наберется, наверное, не один десяток тысяч. Мирных жителей. Во всяком случае, москвичей. Или торговцев на рынке Пятигорска. Сравнение не вызывающее, не оскорбительное. Здесь ПРАВДА, а она одинакова страшна и на пышных улицах Первопрестольной, и на загаженных торговых площадях того же Пятигорска.
43
С пятью миллионами в кармане Костя влачил жалкое существование. Он боялся обменять на рубли даже одну сотенную купюру. Не все, но часть денег переписана. Какая? Он брал в руки пачки так, словно надеялся увидеть на них следы черного порошка от ксерокса, иные следы, о которых не имел ни малейшего представления и которых не было в помине.
На рынках Москвы и области полно скупщиков валюты, но где гарантия, что они не под контролем? Все?! Дикая мысль, оттого, наверное, и пугала.
Время. Нужно выждать. Его знают по имени, поджидают у родственников и знакомых. Только почему-то не показывают по ТВ его фото, не дают в эфир описания. Неужели Марковцев, чудом выживший после четырех выстрелов в упор, не назвал имени своего сообщника?
Странно. Глупо. Костя, в надежде облегчить свою участь, выдал бы на следствии всех своих подельников.
Времени подумать у Кости было достаточно, он пробовал набросать, как говорят специалисты, психологический портрет Марковцева. Он потому напрягал свои мозги, что не видел логики в поведении Сергея за решеткой. Тот стал словно другим человеком, поскольку до той роковой для него минуты внезапного нападения все его действия базировались на четкой организованности.
Может, он впал в амнезию? Потерял память?
Дай-то бог...
Подобные мысли грели Горохова.
Себе он мог признаться, что двигала им только алчность. Стать обладателем всех денег, а не части. Сейчас он не знал, что делать хотя бы с одной купюрой. Не хватало связей. Вот у Марка все было четко налажено: канал на черном рынке оружия, в банке 'Мегаполис'. Глава службы безопасности банка возьмет не меньше десяти процентов, во всяком случае, потери могут вырасти до одной пятнадцатой от общей суммы.
Пятнадцать процентов.
Во время подготовки операции разговор о процентах покоробил Костю, он хотел было внести предложение: разделить деньги до 'отмывания', а там пусть каждый ищет свою стиральную машину.
Тогда все казалось легко, осуществимо, сейчас же обернулось неразрешимой проблемой, и создала ее личная Костина глупость: аванс, выданный Марком - сто тысяч, он оставил у матери. Но домой не сунешься, даже о телефонном звонке нечего и думать, опасно.
Связи. Где бы найти надежного человека в банке? Такой есть в СИБМире, но он, во-первых, обычный служащий. Он без особого труда подготовил видеоматериал, но ему не под силу получить список меченой валюты Он трус, его можно припугнуть, помахав перед носом видеокассетой, в случае чего расшибется в
