разведывательного отряда 'Гранит'. Они-то зачем подписались, удивился Прохоренко. Хватило бы одного росчерка командира группы боевых пловцов: он сдает, комиссия принимает.
- Вас не удивляет скорость? - спросил генерал. - Я вижу здесь ссылки на приказы командования ВМФ, но не обнаружил копий этих распоряжений. Прохоренко перевернул несколько листов: лишь номера, даты и громкие фамилии. - Объяви войну, и то так быстро не смогут мобилизовать или перебросить секретное подразделение.
- Два, - подсказал Шестаков, - включая морской спецназ, а это сто пятьдесят человек.
- Сроки консервации не определены, - закончил генерал. - Продолжайте, я слушаю.
- Переброску оборудования предполагалось провести подразделением технического обеспечения - борт научно-исследовательского судна 'Михаил Травин'*. Собственно, на борту 'Травина' и хранились боевые заряды. Однако коса нашла на камень: в связи с капитальным ремонтом судна боевые заряды временно поместили на морскую базу.
* Подобные суда снабжают диверсантов информацией о гидрографических условиях в районе высадки, осуществляют звукоподводную связь, обеспечивают гидроакустическими маяками, совершают скрытую заброску и прием на борт. (Из материалов А. Тараса и В. Бешанова.)
Внимая подчиненному, генерал отыскивал соответствующий документ. Сейчас он пробегал глазами справку. Из нее следовало, что судно, названное в честь исследователя Каспия, списали летом 92-го года как непригодное к эксплуатации, то есть спустя месяц с начала ликвидации морского разведпункта и два месяца - с мая 92-го года - с начала образования Вооруженных Сил Российской Федерации.
Прохоренко кивнул головой и закрыл папку. Акты о списании 'Михаила Травина' были последними в этом странном деле. До сегодняшнего дня к нему не возвращались.
- На умысел не похоже, но все одно к одному. - Собственно умысел в понимании генерала представлял собой смесь безалаберности и спешки. Что касается консервации базы, то это обычная стратегическая практика. Российские тайные базы с оружием разбросаны по многим зарубежным странам. Есть и небольшие тайники, есть и целые подземные бункеры.
Шестаков намеренно не затронул еще одну серьезную тему, точнее, она прозвучала вскользь. При законсервированной базе и нетронутых боевых зарядах все члены диверсионного отряда были не опасны, а при исчезновении зарядов становились опасными хотя бы в информационном плане. Спецслужбам последние годы не везло. На них сорвались, как цепные псы, все кому не лень. Прежде чем сделать шаг, надо сто раз оглянуться.
- У меня еще пара вопросов.
- Слушаю, Борис Викторович.
- Вы начали проверку бывших 'гранитовцев'?
- Да, такая проверка началась. Она тем более необходима, что все, кроме Родиона Ганелина, ушли со службы по разным причинам. Не исключено, что кто-то из них побывал на базе.
- С Ганелиным уже беседовали?
- Да. Сразу же, как только установили его непричастность к хищению. А вот его бывший командир Андрей Овчинников не имеет надень совершения преступления алиби. Он женат, двое детей. С его слов, в тот день он проводил время с любовницей.
Шестаков усмехнулся. Овчинников упорно не хотел называть имя женщины, однако сдался, поскольку дело оказалось серьезное.
- Его любовница, - продолжил он, - молодая жена управляющего столичным банком 'Мегаполис', в котором Овчинников возглавляет службу безопасности с исполнением функций личной безопасности руководящего состава банка. То есть он личный телохранитель управляющего.
- Равно как и его супруги, - заметил Прохоренко. - Сколько же длилось их последнее свидание?
- Трое суток. Босс Овчинникова отправил свою половину и малолетнего ребенка в правительственный санаторий 'Волжский утес'. Андрей, разумеется, сопровождал их. Потом якобы отправился с инспекционной проверкой в Новоград - там есть филиал 'Мегаполиса', а служба безопасности номинально подчиняется шефу столичного банка, то есть Овчинникову. Новоградские охранники попали в щекотливое положение. Овчинников действительно нагрянул с проверкой, но только на два дня позже. Впору предположить любовный сговор - для управляющего банка. В нашем случае сговор носит иной характер. Так или иначе бывшему командиру 'Гранита' неприятностей не миновать.
Да, кивнул Прохоренко, в воображении которого не сам Овчинников, но его кабинет предстал как гардероб, куда можно навешать собачьих шуб.
- Продолжайте работать в этом направлении, - распорядился он. Вернемся к Родиону Ганелину. Он ваш агент?
- Нет, 'свободный' агент. - Шестаков сделал ссылку на заместителя Прохоренко. - Полковник Каратаев разрешил привлечь его к делу. Во-первых, потому, что опыта Ганелину не занимать. Во-вторых, Родион знает все о консервации базы. Таким образом мы ограничим круг лиц, посвященных в это дело, до минимума.
- Помощники Ганелину не нужны? - Вопрос за вопросом генерал потихоньку добирался до главного. И тем не менее 'спускался' все ниже, до рядовых агентов. За две недели работы в управлении Прохоренко, руководивший до этого аналогичным управлением в ФСБ (управление военной контрразведки), сделал немного, пока только осматривался и 'обживался', распоряжения на первых порах согласовывал с опытным полковником ГРУ Каратаевым и тем самым потихоньку овладевал ситуацией. По одному принимал у себя офицеров управления, беседовал с ними, относительно каждого делал выводы и заносил данные в отдельную папку.
- Помощники? - переспросил Шестаков и едва заметно покачал головой: Ганелин отправляется на оперативно-розыскные мероприятия, в его распоряжении окажутся офицеры из морской разведки на Каспии - консультанты и помощники. Они уже включились в работу: тщательно обследовали базу и восстановили действия неизвестного с большой точностью. Кто-то, обрубая кабель, выбил кусок от стены-ширмы. Затем простучал всю стену (на то указывали небольшие выбоины), освободил дверь, обнаружил вооружение.
Сам Шестаков позволил себе усомниться в этом. Знай он все о базе, поступил бы так же, чтобы отвести от себя подозрение: надрубил кабель, простучал стену... Пятьдесят на пятьдесят, думал он, подозревая в хищении кого-то из бывших 'гранитовцев'. Арсенал стоил очень дорого, взять хотя бы мины - боевые, настоящие, не какие-то мешки с гексогеном. Компактные, не очень тяжелые. Да еще система приведения в боевое положение впечатляла: взрыватели приводятся в действие и ставятся на предохранитель по радиосигналу. К тому же мины оснащены приборами неизвлекаемости.
Санников мог действовать по наводке. На месте организатора похищения Шестаков поступил бы так же. Нашел бы слабовольного человека с тощим кошельком, заключил с ним сделку, получил основную часть товара, остальное утопил. Потом бы устранил свидетеля.
Однако дальше получалось чуть сложнее. К чему оставлять на месте преступления патроны и стреляные гильзы, которые, как компас, указывают на остров Приветливый? Поскольку сроки консервации в деле не оговорены - ни к чему. Со дня хищения мог пройти год, два. А это означало бы, что поезд ушел и догнать его нет никакой возможности.
Шестаков пришел к выводу, что подброшенные улики осложняют положение воображаемого организатора. А что, если Санников утаил часть вооружения? Автомат, пистолет, боеприпасы к ним? Не исключено. И это главная ошибка организатора. Равно как и устранение свидетеля - у него же на квартире, на месте главных событий, непрофессионально, лишая себя алиби. Если, конечно, он не сфабриковал его. А мог он привлечь к делу третье лицо? Опять спорный вопрос. Профессионал мог так сделать, чтобы именно на третьем лице обрубить нить, ведущую к нему.
Все вставало на свои места, когда Шестаков отбрасывал версию спланированной акции, оставляя лишь Юрия Санникова - одного, с зубилом и молотком в руках.
Оставалось выяснить, с чего Санников начал торговлю. Вряд ли с оружия. Скорее всего с аквалангов. Правда, мог толкнуть товар богатым предпринимателям. А мог заезжим. Но это маловероятно. В Южном есть яхт-клуб с приличной базой для подводного плавания - единственное место в городке, где можно сбыть акваланги. Этим и должен заняться Родион Ганелин.
- Расскажите про Ганелина, - попросил Прохоренко, видя легкое замешательство на лице подчиненного.
