вытащил свой «Питон» и по команде Косты «Огонь!» сделал шесть выстрелов за семь секунд.
Мы оба послали пули в центр мишени, но Коста выбил четыре «десятки», а я только две.
— С тебя «Будвайзер», — ухмыльнулся он.
— 'Будвайзер'?
— Ага. Хотя согласен и на «Чиви».
— Вот она, Америка, — рассмеялся я. — Ладно, завтра подвезу.
Мы вышли из тира.
— Неплохо стреляете, Сюзан, — похвалил Коста. — Постараемся сделать вам разрешение как можно быстрее. Когда этот тип привезет пиво, все, думаю, будет уже готово.
Когда мы садились в машину, Сюзан заметила:
— А мне всегда казалось, что ты хороший стрелок.
— Так оно и есть, — кивнул я. — Просто Коста тренируется каждый день.
— Вообще-то я могла бы и с любым другим пистолетом сдать этот экзамен, — сказала Сюзан. — Но нельзя отказывать человеку, если он решил оказать тебе любезность.
— Тебе все готовы постоянно оказывать любезность, — проворчал я.
— Давай выпьем где-нибудь по чашечке кофе и съедим по бутерброду. Заодно подумаем насчет этого убийцы.
Мы остановились на Челси и уселись за пластмассовый столик ресторанчика «Вашингтон-Дели». Я заказал вишневый пирог с сыром и, не в силах преодолеть искушение, попросил чашечку черного кофе. Сюзан заказала кофейный напиток без кофеина и диетический пирог. Я откусил кусочек своего, проглотил и с удовольствием запил глотком крепкого кофе.
— Ох, здорово, — выдохнул я.
— Может, еще закажешь буханку хлеба и кувшин вина?
— Угу, и еще кучу всяких сладостей, — мечтательно проговорил я.
Сюзан откусила маленький кусочек своего пирога и аккуратно отломила вилочкой еще один.
— Красная Роза не обращался к врачу, — сказала она. — Наверняка он находит необходимое облегчение в убийствах.
— Знаю, — кивнул я. — Ты уже говорила. Но когда он принес тебе эту розу, он действовал вполне сознательно и еще не испытывал потребности в облегчении.
— Но это совсем не значит, что убийца — один из моих пациентов, — возразила Сюзан.
— Тогда это значит что-то другое. Это-то меня и тревожит.
— Да, согласна.
— Итак, тот, кто оставил тебе красную розу, может либо быть, либо не быть твоим пациентом. Предположим, что все же он твой больной. Потому что если предположить, что нет, то в этом случае придется выдвинуть намного больше всяких притянутых за уши гипотез.
— Не хотелось бы мне так думать, — вздохнула Сюзан.
— Ну а что ж делать? — пожал плечами я.
— Да, конечно. Мы оба прекрасно знаем, что значит развивать только ту версию, которую хочется.
Сюзан откусила еще один крошечный кусочек пирога и запила глотком кофейного напитка.
— В нашей работе постоянно сталкиваешься с нетипичными людьми, — продолжала она. — Некоторые из них испытывают постоянный страх. Если это дело рук именно такого человека, то, совершая преступления, он ненадолго избавляется от этого страха.
— Знаю, — кивнул я.
— Ну да, — Сюзан взяла меня за руку. — Конечно, ты все это знаешь.
Я расправился с пирогом. Во рту все еще оставался приятный вкус вишни. Я допил кофе.
— Ниточка доверия между врачом и пациентом — это фундамент всего лечения. И я не могу, даже вместе с тобой, подозревать и следить за одним из своих больных.
— Но если один из них Красная Роза, то рискуешь не только ты, — напомнил я.
— Да я не уверена, что вообще рискую, — возразила Сюзан. — Вряд ли он вдруг изменит своей манере и ни с того ни с сего переключится на белого психотерапевта.
— Вовсе не вдруг. Само проявление может показаться внезапным, внутренне же он может идти к этому целый год.
Сюзан пожала плечами.
— К тому же, — продолжал я, — ты сама объясняла мне, что у таких людей, как Красная Роза, своя система символов. И ты можешь прекрасно вписываться в его схему, так же, как и все эти негритянки.
— Возможно, — согласилась Сюзан. — Но все равно маловероятно, что такой убийца еще и ходит на лечение. Люди идут к врачу, когда их внутренние противоречивые потребности становятся просто нестерпимыми, когда они в буквальном смысле раздирают человека на куски.
— А может, лечение как раз и является частью его потребностей, — предположил я. — Может, ему
