Янош.
Мегги прекрасно владела собой. Сколь ни пристально наблюдал за ней Рейф, он заметил лишь, как она чуть поджала губы. Марго, конечно же, знала о приезда Нортвуда в Париж и, понимая, что рано или поздно они встретятся, успела подготовиться к этой встрече.
Или у нее было столько любовников, что первый уже успел позабыться? Вряд ли его, Рейфа, смогла бы тронуть встреча с одной из своих бывших возлюбленных, так почему Мегги должна отреагировать по- другому?
В самом деле, почему? Только потому, что он хотел ее видеть другой?
Нортвуд поклонился и, обворожительно улыбаясь, произнес:
— Весьма рад с вами познакомиться. Я влюбился в вас с первого взгляда.
Мегги ответила на его комплимент вежливо-холодным кивком. Только сейчас она его узнала. Когда Оливер был помоложе, он был не лишен некоторого мальчишеского обаяния, но годы не пошли ему на пользу. Сейчас же порок, изуродовав душу, оставил отпечаток на лице. Глаза его напомнили ей слизняков — такие же липкие, холодные и ленивые. Она не подала ему руку для поцелуя.
Так вот он каков, муж Синди Нортвуд. Бедная девочка! Только очень молоденькая и наивная девушка могла так ошибиться, выбрав в мужья этого субъекта.
Стараясь блеснуть остроумием, Оливер заявил, что едва ли его родной туманный остров способен произвести на свет подобных красавиц. Мегги заметила, как поморщился Рейф. Его слух резали столь тяжеловесные комплименты. Обворожительно улыбаясь, Мегги ответила:
— Вы несправедливы к англичанкам, мистер Нортвуд. Только что мне довелось повстречать прекрасный образец цветущей юности, взращенный на британской земле. Какой у нее прелестный цвет лица и какая осанка! — Сдвинув брови, будто только что сопоставила факты, Мегги воскликнула:
— Да постойте же! Ее зовут Синди Нортвуд! Ну да, Нортвуд!
Оливер сразу насупился.
— Моя жена в неплохой форме, — пробормотал он.
— Вы слишком скромны, монсеньор. — Продолжая радужно улыбаться, Мегги добавила:
— Рада была с вами познакомиться. Думаю, наши пути еще пересекутся, а пока нам пора уходить. — Улыбнувшись на прощание, Мегги, ловко маневрируя, повела Рейфа к выходу.
Уже в карете Рейф, усмехнувшись, заметил:
— Интересно было понаблюдать за твоей работой. Ты весьма преуспела, побуждая одних мужчин к разговору и пресекая попытки других пообщаться.
— Нортвуд, к сожалению, не тот, кто нам нужен. Кстати, — как бы между прочим заметила она, снимая перчатки, — его жена весьма одобрительно отозвалась о моем выборе любовника.
Рейф про себя чертыхнулся. Хотя ему всегда импонировала прямота бывшей возлюбленной, на этот раз он предпочел бы, чтобы Синди попридержала язык.
— Уверен, она сделала это с самыми лучшими намерениями.
Ей-богу, довольно с него этих Нортвудов. Решив сменить тему, Рейф спросил:
— Кстати, что тебе говорит твоя интуиция о Ференбахе?
В отсвете уличного фонаря Рейф заметил, как помрачнела Мегги.
— Ты сам видел, почему на него пало подозрение. Что ты думаешь по этому поводу?
— Верно, он ненавидит французов и, учитывая его военный опыт, может быть опасным противником. Но, — Рейф запнулся, стараясь поточнее оформить свое возражение, — полковник ничуть не скрывал своих убеждений, а для заговорщиков такая прямота нехарактерна, не так ли?
— Может быть, так, а может, и не так, — задумчиво протянула Мегги. — Возможно, ему нечего терять и его не заботит, что будет с ним после того, как он сделает свое дело.
— Ты думаешь, Ференбах — тот, кого мы ищем? Мегги молчала так долго, что Рейф решил было, что она и не собирается отвечать. Не выдержав, он с металлом в голосе произнес:
— Мегги, прошу тебя во имя нашего общего дела, не надо вести себя так, будто я для тебя не более чем меховая муфта, в которую ты прячешь добытые секретные сведения, и не надо вести себя со мной как с провинившимся мальчишкой, когда мы наедине. Нравится тебе это или нет, мы должны работать вместе, и чем откровеннее будем друг с другом, тем больше надежды на успех.
— Вы мне угрожаете, ваша честь? — спросила она с чуть заметной насмешкой. — Если я вам не буду выкладывать все начистоту, что вы со мной сделаете? Выбьете показания силой?
— У меня найдется лучший способ убеждения, — нарочито туманно ответил он.
— Если Синди Нортвуд права в своей оценке ваших возможностей, полагаю, вы собираетесь развязать бедной женщине язык с помощью поцелуев, — язвительно парировала Мегги.
— Вовсе нет, я собираюсь апеллировать к твоему чувству справедливости, ахиллесовой пяте всех британцев.
Мегги удивленно замолчала, но уже через мгновение закатилась от смеха.
— Рейф, ты понапрасну растрачиваешь свои таланты! Тебя, а не Кэстлри надо было послать на переговоры! У вашей милости просто дар убеждать оппонента!
— Мы не оппоненты, — уточнил он, — мы — партнеры.
— Должна признаться, что об этом не забыла, — ответила Мегги и, помолчав, добавила:
— Честно говоря, я не думаю, что Ференбах — тот, кто нам нужен. Он не из тех, кто действует исподволь. Такую тактику полковник счел бы позорной. Он может подойти к Талейрану и выстрелить ему в лицо, но вряд ли унизится до того, чтобы вступать с кем-то в заговор. Пусть полковник и напоминает подраненного рассерженного медведя, он не тот, кого мы ищем.
— Расскажи мне о мадам Сорель.
— Элен — вдова. У нее две дочери. Ее муж, французский офицер, погиб под Ваграмом[12]. Он оставил ей некоторую сумму, так что она может позволить себе кое-что и как вдову героя ее принимают в лучших парижских домах. Мы дружим несколько лет, и я ей вполне доверяю.
— Как ты думаешь, почему Ференбах столь живо отреагировал на ее появление?
— Думаю, причина очень проста и не имеет отношения к политике.
Рейф предпочел обойтись без комментариев.
— Если ты права насчет Ференбаха, значит, под подозрением один из французов.
— Если я права, — с горечью повторила Мегги, — но ведь никто не застрахован от ошибок.
Темнота часто побуждает к интимности, невозможной при свете дня. Повинуясь внезапному порыву, Рейф перегнулся к Мегги и взял ее руки в свои. Они были холодны как лед. Он не знал и не хотел знать, какие воспоминания так изменили ее голос. Одно было ясно: эта маленькая женщина взвалила на свои хрупкие плечи непосильную ношу.
Она сжала его руку, и пальцы ее постепенно потеплели. Впервые за то время, пока они были вместе в Париже, Рейф почувствовал, как рушится стена отчуждения. Наверное, в такую минуту лучше промолчать.
Когда карета подъехала к дому номер 17 на бульваре Капуцинов, Мегги отпустила его руку, чтобы поплотнее закутаться в шаль. Рейф помог ей выйти из экипажа. Усмехнувшись, Мегги спросила:
— Так ты видишь себя меховой муфтой?
— Да, чем-то вроде этого, — улыбнулся в ответ Рейф. — Бессмысленным украшением, служащим только в декоративных целях.
С этими словами он отвернулся и отпустил экипаж. Мегги взглянула на него исподлобья, когда он пошел к дому следом за ней. Поймав ее взгляд, Рейф сказал:
— Поскольку мы должны выдержать роль до конца, я не могу проститься с тобой у порога и уйти, это было бы странно. Я пережду у тебя некоторое время и вернусь в отель. Он недалеко отсюда, и я вполне могу дойти пешком.
Мегги восприняла его объяснения без энтузиазма, но все же согласилась с его доводами.
В гостиной Рейф налил обоим бренди. Сбросив туфли, Мегги свернулась калачиком на диване.
— Может, мне следует поинтересоваться у Синди, сколько ты должен оставаться у меня, чтобы не испортить своей репутации? Наверное, следует постелить тебе в соседней комнате, чтобы все знали, что ты остался до утра?
