обезумел бы от страха.
Люсьена окружало человек тридцать в белых балахонах с низко опущенными капюшонами, скрывающими лицо. Каждый держал в руках зажженную свечу. Больше всего они походили на привидения. На Стрэтморе был балахон черного цвета, что отличало его как вновь посвящаемого. Ближе всего к нему стоял Родрик Харфорд. Воздев руки к небесам, он взревел:
— Назовите наш пароль!
— Делай, что хочешь, — ответил ему хор лжемонахов.
— Какова наша цель?
— Удовольствия.
— Так пойдемте же, братья, и выполним наш священный ритуал.
Первым в сторону холма направился мужчина с медальоном на груди, все остальные вытянулись в цепочку и последовали за ним. Ветер колебал пламя свечей, и в его отблесках зловещие тени скользили по земле. Харфорд жестом приказал Люсьену присоединиться к процессии, а сам встал замыкающим.
Замок был окружен высокими стенами. За широкими железными воротами открывался заботливо ухоженный сад. Дорожка вилась между кустарниками и статуями, с трудом различимыми в лунном свете. Одна из них, насколько Люсьен смог различить в темноте, представляла собой изображение мраморного фаллоса в двадцать футов. Несомненно, чья-то больная фантазия.
Наконец, они подошли к капелле, единственному полностью сохранившемуся зданию. По обеим сторонам двери стояли обнаженные статуи мужчины и женщины. Обе фигуры прижимали палец к губам, как бы призывая к молчанию. Обе были настолько совершенны, что человек рядом с ними чувствовал себя маленьким и недостойным. Над входом была высечена надпись по латыни: «Делай, что хочешь». Эта фраза уже показалась Стрэтмору знакомой, когда ее выкрикивали на берегу. Теперь он вспомнил, откуда он знает ее. Это был девиз Клуба адского огня, чьим примером вдохновлялись «Геллионы».
Стрэтмор представил, что подумала бы Джейн, увидев этих самодовольных мужчин, которые столь торжественно собирались предаться наслаждениям, и с трудом сдержал улыбку.
Обитая железом дверь со скрипом отворилась, и процессия прошла в капеллу. По всему святилищу были расставлены кадильницы, наполнявшие воздух густым запахом ладана.
Несмотря на очевидное желание владельца сохранить атмосферу нетронутой старины, Люсьен понял, что интерьер недавно обновляли. Была заме иена примерно дюжина витражей. Новые были весьма впечатляющими: на них были изображены апостолы, погруженные в разврат.
Люсьен посмотрел наверх. Сводчатые потолки были украшены не менее скабрезными фресками. Росписи представляли собой странную смесь христианских и языческих сюжетов. Тут козлоногие сатиры совокуплялись с ангелами, там — похотливые монахи преследовали греческих нимф. Видимо, «Геллионы» стремились к разнообразию.
Тем временем монахи встали в круг.
— Подойдите к ограде алтаря, — прошептал Харфорд, — и падите ниц. Когда жрец прикажет вам подняться, встаньте у ограждения и стойте там до конца церемонии. Называйте его «Мастер».
Люсьен подчинился. Если бы он мог знать, что до обеда придется ждать так долго, он поел бы перед уходом. Но лежать лицом вниз на холодных камнях на пустой желудок — удовольствие ниже среднего.
Дверь позади алтаря отворилась, послышались шаги и шорох балахонов. Люсьен удержался и не посмотрел вверх, Но не узнать хриплый голос Маиса было невозможно.
— Понимаешь ли ты, новообращенный, всю серьезность своего шага? — торжественно произнес он.
Люсьен постарался проникнуться трепетом и благоговением.
— Понимаю, мастер, — ответил он. Его щека лежала на шершавой каменной плите.
— Поднимись, новообращенный, и посмотри мне в глаза.
Люсьен подчинился.
— Готов ли ты поклясться душой и телом принадлежать Братству, — продолжил Мэйс. — Осознаешь ли ты, что в случае отступничества на тебя обрушится вся сила гнева «Геллионов»?
Голос Мэйса был громоподобен, а глаза сверкали опасным блеском. Легкомыслие Стрэтмора как рукой сняло. Он напомнил себе, что не следует недооценивать противника, и постарался ответить со всей возможной искренностью и убедительностью.
— Клянусь, мастер.
Взгляд Мэйса проникал в самую душу и оценивал. Наконец Мэйс кивнул.
— Да будет так!
Он поднес горящую свечу к каменному углублению над алтарем, наполненному сухими ароматизирующими травами, и поджег их. Резкий запах благовоний смешался с запахом ладана.
Затем началась служба. Это была не черная месса[5], как ожидал Стрэтмор, а страшная смесь язычества и поношения христианства, зловещая и циничная. Мэйс произносил ее то по-латыни, то по-французски, а затем переходил на английский. Голос его то возвышался, о понижался до шепота, делая обстановку еще более таинственной.
Запах благовоний усиливался, и Люсьен почувствовал удивительную легкость. Он понял, что среди горевших трав были наркотики, по-видимому, белладонна и белена. Эта смесь делала человека восприимчивым, способным верить в любые чудеса и грезить наяву. Люсьен постарался сосредоточиться, чтобы не потерять способность анализировать происходящее. Богохульство ему всегда было отвратительно.
Наконец действо достигло кульминационного момента, и Мэйс воскликнул:
— Ты стал одним из нас!
Затем он погрузил пальцы в черную чашу и окропил Стрэтмора жидкостью со смешанным запахом серы и спирта, видимо, пародируя крещение.
— В братство «Геллионов» вступил новообращенный. Да будет имя ему Люцифер!
— Приветствую тебя, Люцифер! — дружно откликнулся хор «монахов».
Мэйс повернулся к алтарю и бросил в огонь пригоршню порошка. В одно мгновение фиолетовое пламя рванулось к потолку, а облака дыма стали расплываться во все стороны. Только над самым алтарем дым сгустился и приобрел пугающие очертания. Казалось, сам дьявол явился на зов. Атмосфера в капелле стала напряженной.
Мэйс воздел руки к небу и выкрикнул кабалистическое заклинание. Фигура дьявола начала таять в воздухе, а напряжение постепенно спадать. Стрэтмор отметил про себя, что спектакль с явлением дьявола был организован превосходно. Это, конечно, было делом рук Мэйса, который тратил свой талант не только на непристойные механические игрушки. Сам Люсьен, затратив совсем немного времени, смог бы повторить этот опыт. Мэйс опустил руки, возбужденный блеск глаз погас.
— Пойдемте, братья! Приступим к празднеству.
Один из монахов откинул черное покрывало, которое скрывало проход в банкетный зал. Торжественная атмосфера мгновенно сменилась веселым гулом голосов. Все присутствующие устремились в зал и расположились на кушетках, выполненных в стиле древних римлян, вдоль стен.
Лорд Мэйс заметил неуверенность Люсьена и жестом пригласил последовать за собой в дальний конец комнаты.
— Присаживайтесь рядом, Люцифер, — сказал он, располагаясь на своей кушетке. — Что скажете о службе?
— Весьма впечатляет, — искренне ответил Стрэтмор, откинувшись на кожаные подушки. — Служба совсем не похожа на примитивное прославление дьявола в Клубе адского огня. Нужно обладать огромной эрудицией, чтобы так искусно соединить классические, христианские и языческие обычаи.
— Я знал, что вы оцените всю глубину происходящего. Далеко не все члены нашего Клуба достаточно образованы, чтобы понять все, что здесь происходит.
Глаза Мэйса блестели от удовольствия.
— Конечно, мы обязаны отдать должное дьяволу, — продолжал он, — но сатанизм слишком банален. Это то же христианство, только перевернутое с ног на голову. Гораздо увлекательнее изобрести собственную религию.
Маис с увлечением рассказывал Стрэтмору о своих изысканиях в этой области, когда в зал впорхнули девушки, одетые в прозрачный шелк, который отнюдь не скрывал их прелестей. Скрытыми были только их лица — на девушках были маски из птичьих перьев.
— Сегодня у нас турецкая тема, — сообщил Нанфилд, расположившийся по другую сторону от Люсьена. — Я-то предпочитаю девиц, изображающих монашек. Но наша братия требует разнообразия.
Он подозвал одну из женщин, которая несла кувшин. Красотка поспешила к ним и начала разливать вино в бокалы. Ее пышный бюст колыхался под прозрачной туникой.
— Ну что за прелесть, — с этими словами лорд Мэйс похлопал девицу по аппетитным ягодицам. В ответ она издала страстный стон и припала к руке лорда.
— Девиц отбирает Родрик, а вкус у него отменный, — заметил Маис.
— И все они профессионалки? — спросил Стрэтмор. Тот факт, что всем этим мероприятием ведал Родрик, его не удивил.
— Большинство, но далеко не все, — Мэйс похотливо улыбнулся. — Здесь бывают дамы из высшего общества, те самые, которых можно встретить на приеме у королевы. Вот почему они все в масках. Если бы у вас была сестра или жена, как знать, не встретили бы вы их здесь.
— Жуткая идея, — ответил Люсьен, стараясь сдержать охватившее его отвращение. — К счастью, я одинок.
Мэйс поднял свой бокал.
— Пью за разврат, — лорд с вызовом посмотрел на окружающих и выпил вино залпом. Люсьен последовал его примеру. — Когда-то в Риме…
К ним подошла еще одна девушка. Она принесла поднос с дымящимися колбасками, по форме напоминающими фаллос. Люсьен взял одну и откусил кусочек. Чего не сделаешь на благо Родины!
Праздник быстро превратился в современный вариант римской оргии. Вся пища, которая подавалась к столу, была выполнена в формах, имитирующих половые органы. Вино лилось рекой.
Девицы постепенно перекочевывали на кушетки. Некоторые, как Нанфилд со своей
