делу охраны природы.
В конце сентября к нам в лагерь пожаловали еще гости. Профессиональный фотограф Хорст Клемм обратился ко мне с вопросом, может ли он и его супруга Анна провести какое-то время с нами. Он трудился над книгой (нашумевшим впоследствии «Африканским дневником») и собирался включить туда раздел, посвященный львам. Хорст и Анна провели с нами несколько дней и вернулись к себе в Южную Африку со всем необходимым материалом.
Главной целью Хорста было запечатлеть мои отношения со львами. Я согласился, но поставил условие, что он ни при каких обстоятельствах не покажется им на глаза. Сошлись на том, что фотограф спрячется в джипе и оттуда будет снимать. Я особо подчеркивал, что относиться к моим львам нужно как к любому дикому прайду и что мои отношения с ними не должны вводить в заблуждение. Не следует рассматривать меня как человека с ручными львами – нас связывает только любовь, и все наши приветствия и взаимодействия происходят по законам львиного мира.
Пока Хорст и Анна были с нами, Фьюрейя с детенышами приходила только однажды. Рафики снова ушла к Нелиону, так что ей было не до прайда. Что ж, ее можно понять. В первый день визита Хорста мы подготовили ему укрытие, развернув джип в том направлении, откуда скорее всего следовало ожидать появления львов. Затем Хорст установил там свои камеры – и наблюдательный пункт готов. Осталась самая малость – увидеть самих львов.
Солнце клонилось к закату. Я знал, что прайд близко, и негромким голосом позвал своих любимиц. С востока до меня донесся ответный зов, и наконец я увидел Фьюрейю в сопровождении детенышей. Подойдя, она, как всегда, горячо поприветствовала меня, а юные львицы, словно завороженные, следили за нами. Наконец мы с Фьюрейей уселись рядом и просидели так, пока не стало почти совсем темно. После захода солнца все трое удалились к западу. Я вернулся в лагерь, а Хорст вылез из своего укрытия.
Он сделал более ста наших с Фьюрейей фотографий, последние – в тот момент, когда земля вспыхнула под закатными лучами. Мог ли я знать, что это будут последние наши с Фьюрейей снимки.
На нас снова надвигался мрак.
Глава девятая
МРАК, ИМЯ КОТОРОМУ – СМЕРТЬ
Кошмар начался в конце октября 1992 года серым промозглым утром. Накануне Рафики приходила в лагерь. Одна. Когда мы приветствовали друг друга, я заметил, что один глаз у нее поврежден. Позже я выехал к пограничному посту, чтобы оттуда по телефону связаться с ветеринаром Эндрю и спросить у него совета.
Когда я вернулся, Рафики сидела у подножия холма и пировала: она завалила канну. Стало быть, несмотря на травму (Эндрю заверил меня, что все пройдет), она была в состоянии сама справиться с таким крупным животным. Я успокоился. В эту ночь мы с Джулией отправились спать довольные тем, что она рядом. Мы точно не знали, где Фьюрейя, Сала и Тана, но по всем признакам они ушли на север, в Тули- сафари.
Но здесь позвольте рассказать о случае, имеющем непосредственное отношение к тому, что произошло промозглым октябрьским утром. За две недели до этого в Понт-Дрифте у меня состоялся разговор с главным управляющим туристической деятельностью в Тули. Он сообщил мне, что однажды ночью прайд львов, сходный по описанию с моим, подошел вплотную к одному из туристических лагерей. Он вышел и сделал предупредительный выстрел, чтобы пугнуть их. «Но, – добавил он, – я должен признаться, что они не показались мне опасными».
Я в который раз объяснил, что лагеря следует обнести оградами – ведь в периоды засухи львы и другие животные тянутся сюда к пробуренным скважинам. Он возразил, что ограды не нужны – мол, портят внешний вид лагерей и снижают впечатление гостей от соприкосновения с первозданной природой. Я пытался убедить его, что во имя «впечатления» приносится в жертву безопасность не только туристов, но и самих диких животных, поскольку между ними может произойти фатальное столкновение. То же относится и к работникам лагеря, которые по большей части живут без оград, хотя им-то «впечатление» совсем ни к чему.
Говорили также, что в этом же лагере управляющий повел ночью туристов пешком посмотреть на моих львов, которые завалили добычу где-то неподалеку. Сообщалось, что туристы подошли к самому прайду с фонарями в руках. Естественно, управляющий был вооружен, и, если бы львы – что вполне нормально – кинулись на непрошеных гостей, защищая добычу, он точно пристрелил бы одного из них, а то и всех. Представьте себе реакцию туристов, на которых во тьме бросились львы, – какая поднялась бы кутерьма!
Но вернемся в утро 29 октября 1992 года. Мы с Джулией направлялись к границе на нашем стареньком пикапе, когда портативная рация подала сигнал. Это был тот самый управляющий – он сообщил, что возникла большая проблема и нам нужно как можно скорее ехать к нему. Мы прибавили ходу, теряясь в догадках, что же он от нас хочет.
Припарковав машину у конторы, я встретил своего друга тсвана. Вид у него был озабоченный.
– Гарет, ты слышал про Исаака?
Исаак работал в той самой организации, которой заправлял вышеупомянутый менеджер, и мастерски выслеживал диких зверей. Когда бы мы ни встречались на пограничном посту, я не упускал случая поговорить с ним обо львах Тули, в частности о своих.
– Нет, не слышал. А что?
– Исаака растерзали львы.
От этих слов наши с Джулией лица побледнели как полотно. Я стал расспрашивать своего друга, где произошло нападение, как это случилось и т. д., но он ответил, что не знает. Община людей, живущих в Тули, сравнительно малочисленна, и если кто-то умирает, то это сразу становится достоянием всех – так и весть о гибели Исаака разнеслась с быстротой молнии. Мы поняли, что управляющий вызвал нас именно по этому делу – неужели есть подозрение, что виноваты мои львы?
Мы с замиранием сердца переступили порог конторы. Я подумал о Фьюрейе и детенышах – где бы они могли находиться? Конечно, она могла зайти за западную границу своих владений и оказаться там, где произошло нападение. Но это на нее не похоже!
Вскоре появился управляющий и спокойным тоном поведал нам все, что знал о случившемся. Накануне ночью, когда работники лагеря сидели у костра, Исаак сказал, что уходит к себе в комнату спать. Это был последний раз, когда они видели его живым. Они сказали, что около половины восьмого вечера услышали
